— Действительно, жаль, — не слишком искренне согласился посол и ненадолго замолчал, задумавшись о том, как отреагировали бы принцы на такое декоративное оформление тайных переходов. Почему-то Мичжелю показалось, что искренней радости и восторгов художник, осмелившийся взяться за карандаш, не получит, но с другой стороны, барон Хоу спокойно трудился в своей библиотеке и явно пребывал в полном физическом здравии. Может быть, он взялся за труд карикатуриста совсем недавно и еще не успел вкусить плодов заслуженной славы?
— Интересно, — спустя полчаса, выдал вар, когда безуспешные поиски двери притупили первый исследовательский азарт, — как скоро нас хватятся и начнут искать? А если начнут, то когда обнаружат?
— Если меня, то по-настоящему лет через пять, может семь, когда поймут, что заклинания связи не отвечают, — 'обрадовал' вара Элегор правдивыми соображениями. — А вот насчет тебя не знаю, наверняка куда раньше. Посол все-таки, да еще на чужой территории исчез. Кто тебя знает, может, похищен или шпионить полез? У вас какие-нибудь обязательные мероприятия на завтра намечены?
— Только завтрак, — вспомнил Мичжель.
— Значит, часам к двенадцати хватятся, — сделал относительно оптимистичный вывод герцог. — А если узнают, что ты со мной ушел, постараются найти побыстрее. Но вот насчет того, когда на самом деле отыщут, с этим сложнее. Раз в тайных переходах с магией проблемы, не факт, что поисковые заклятья на нас смогут настроить извне, значит даже магам из королевской семейки попотеть придется. Но как бы то ни было, лучше нам с тобой самим постараться выбраться, чтобы не пришлось в самодовольные рожи спасителей — Энтиора и Мелиора смотреть, да слова благодарности из себя выдавливать, а потом перед Лимбером оправдываться, каким образом мы умудрились сюда угодить.
— Думаешь, если они обнаружат, что мы находимся в тайных коридорах, то предпочтут спасти, а не забыть о нашем существовании, признав, что бессильны помочь? — уточнил Мичжель, печально вспоминая свой наколовшийся на шип у дверей плащ, выглядевший сейчас, как дурное предзнаменование.
— В чем-то ты прав. Ни Мелиор, ни Энтиор у моей урны с прахом рыдать не будут, а уж жизнь обычного человека принцы и в диад никогда не ставили, — 'обрадовал' спутника Элегор, по-прежнему размеренно двигаясь по сети коридоров и делая методичные повороты налево. — Но мы исчезли в королевском замке Лоуленда, где, так просто, как в мирах, концы в воду не спрячешь. Я герцог Лиенский, ты — официальный член посольства под покровительством Сил Мира. Они вынуждены будут приложить все старания, чтобы нас отыскать.
Мичжель издал еле слышный вздох облегчения.
— Пусть только попробуют меня в этих коридорах забыть! — закончил герцог. — Да я в таком месте сосредоточия силы если сдохну, привидением им покоя не дам, не только ночью, но и днем являться буду. К тому же, если Элия или Лейм узнают о такой подлянке, то устроят родственничкам 'веселую жизнь'.
— Значит, мы стараемся найти выход из лабиринта быстрее, чем будет обнаружено наше отсутствие, чтобы не доставить принцам удовольствия выступить в роли милостивых спасителей, — приободрился молодой вар.
— Точно! — подтвердил Элегор, но, заметив, как Мичжель слегка поморщился, тут же спросил: — Ты чего?
— В туалет бы надо, — немного помявшись, признался вар, пытаясь подсчитать сколько бокалов жидкости вместило его тощее брюхо совсем недавно и отчего эта самая жидкость так настоятельно просится назад в самый неподходящий момент.
— Тоже мне проблема, — отмахнулся Элегор и злорадно прибавил: — Вот чего в этом месте нет, так это благоустроенного сортира, так что не стесняйся, давай, ты направо двигайся, я налево. Встречаемся здесь на перекрестке, как только полегчает! И нечего конфузиться, эти ублюдки нас тут заперли, так пусть и пожинают плоды, вернее, вляпываются и вдыхают! Чем сильнее вонять будет, тем лучше!
Поборов легкое смущение, Мичжель последовал мудрому житейскому совету приятеля и сразу почувствовал, что жить стало легче и веселее, вскрылись свежие запасы оптимизма. Коридор перестал казаться темным и слишком мрачным, приключение обрело шарм. Спать вару не хотелось, и блуждания в светящихся одеяниях в темноте вполне можно было принять за еще один пункт оригинальной ночной экскурсионной программы. Так, перебрасываясь шутками и посмеиваясь, вар и герцог снова пустились в путь, уверенные, что теперь-то выход будет обнаружен и обнаружен быстро.
Лабиринты — они ведь такие коварные творения изощренного больного ума: чем более испугана и несчастна пойманная в его лапы жертва, тем неохотнее он выпускает ее из своих жадных объятий, а держать в утробе веселых приятелей, воспринимающих все творящееся, как наилучшее из возможных развлечений, лабиринтам нет никакого удовольствия. Смех их раздражает, и камни стараются побыстрее выплюнуть неправильную добычу. Эту философию развивал герцог Лиенский, пока, свернув в очередной раз налево, парни не уперлись в стену.
— Тупик! — разочарованно констатировал Мичжель. — Опять пустая карта!
— Ты прав! — согласился Элегор. — Это обидно, столько шляться по знаменитым таинственным тайным переходам замка и не найти не то что грандиозного клада, даже завалящей монетки, никаких скелетов, привидений, таинственных артефактов и зловещих пророчеств, написанных кровью заблудившихся узников на стенах! Я в возмущении! Даже пыли и той нет! Как только выберемся, напишу жалобу королю Лимберу! Пусть наведет порядок!
— Обязательно напиши, пусть если уж не сокровищ понатаскает, то хотя бы скамейки велит расставить, разложить запасы вина, продуктов и построить сортиры, — поддержал возмущение герцога практичный Мичжель.
— Вот демоны! Я же чую, что выход должен быть где-то здесь! — Элегор сел на пол и стукнул в сердцах кулаком по стене.
— Тут? — посол тоже присел на корточки рядом с проводником и стукнул по стене там, где ее пытался пробить упрямый герцог.
Пока парни долбили ни в чем неповинную стену, под ними, не выдержав веса двух тел, что-то еле слышно скрежетнуло и хрустнуло.
— Нет, не здесь, под нами! — тут же шустро сориентировался Элегор и деловито предложил: — Ну-ка, давай вместе!
Приятели, подхватившись с пола, принялись синхронно подпрыгивать у самого края плиты, добивая заевший механизм совокупной тяжестью своих идейных организмов. В первые шесть прыжков ничего не происходило, но на седьмой, не вынеся жестоких издевательств, а, может быть, мстя за надписи на стенах и осквернение отходами жизнедеятельности, что-то хрустнуло сбоку гораздо сильнее, чем прежде. И плита повернулась вокруг своей оси, да так стремительно, что успела приложить падающих вниз 'попрыгунчиков' по затылкам, исполнив тем самым сладостную мечту замковой стражи.
Осыпанные нежно-голубой штукатуркой мужчины, словно подбитые в полете гигантские птицы счастья, распоров роскошный верх балдахина, рухнули в изножье огромной кровати, на которой возлежала прекрасная обнаженная женщина, прикрытая разве что находящимся сверху мужчиной.
Пока оглушенный Мичжель только пытался выдраться из залежей мягких подушек и одеяла, тряся головой, чтобы хоть немного прояснилось в глазах, Элегор уже радостно объявлял с добросовестностью экскурсовода, отрабатывающего гонорар вне зависимости от условий и обстоятельств:
— О! Это спальня принцессы Элии! Знаменитейшее место! Половина населения Лоуленда, не говоря уж о сопредельных и далеких мирах, грезит о том, чтобы здесь оказаться, но какова доля грезящих уже реализовала свою мечту, о том статистика благоразумно умалчивает. Впрочем, скажу одно, пустует сия обитель в исключительных случаях, когда нет в замке самой принцессы или она изволит развлекаться в другой комнате! Но сейчас богиня здесь, и спальня, соответственно, занята!
Малым извинением столь нахального поведения герцога служило лишь то, что перевернувшаяся плита приложилась к его витающей в винном дурмане голове не менее основательно, чем к затылку Мичжеля. Но оглушение проявилось у Элегора иначе, вылившись в дерзкую тираду, прервавшуюся сразу, как только до идейного сознания бога дошло, с каким мужчиной сейчас развлекается Элия, обыкновенно снисходительная к его проказам.
Когда тот обернулся, даже несносный герцог поспешил заткнуться, а Мичжель со свистом выдохнул воздух сквозь зубы, чувствую всем нутром, что настал его последний час, ибо такие страшные, полные холодной, равнодушной ненависти глаза могут быть только у Смерти, у жуткой и неотвратимой Смерти. Вар поспешно зажмурился, радуясь тому, что успел облегчиться в коридоре.
— Забавно, не знала, что в моей спальне есть потайной ход сверху! И оттуда шутов доставляют! — весело восхитилась богиня, разглядывая дыру в балдахине и яркие одежды 'гостей'.
— Я могу их убить? — абсолютно ровным, каким-то пустым голосом, говорившим о том, что он приведен в крайнее состояние бешенства, спросил Нрэн у Элии. Воитель не держал еще наглецов за горло только потому, что единственной одеждой, прикрывающей прелести богини, был он сам.
— Нет, милый, не надо, — с безмятежной небрежностью попросила принцесса, ласково взъерошив волосы Нрэна, словно успокаивала злющего цепного пса. — Грачонок в штукатурке — посол Жиотоважа, персона неприкосновенная, да и не полез бы он в мою спальню добровольно, велика дерзость. Могу поклясться, в эту проделку его герцог Лиенский втянул.
— Тогда я убью только его, — неохотно согласился воитель, полагавший, что тот, кто дал себя втянуть в авантюру герцогу Лиенскому, достоин смерти за глупость, и смерть будет для такого типа лучшим выходом из положения и милосердным спасением для генофонда миров от неизлечимых идиотов.
— Нет, Элегор мне тоже еще нужен, — заверила Нрэна богиня, на всякий случай покрепче прижимая воителя к себе, что сильно помогало воину бороться с тягой к убийству, пробуждая совершенно иную жажду.
— Хорошо, — процедил бог, принимая волю любимой, и, резко взмахнув рукой, грозно рявкнул, направляя мощный поток своей гневной силы: — ВОН!
Погромщики, подхваченные вихрем неистового бешенства Бога Войны, который не смог утопить ярость в крови врагов, взмыли к потолку спальни и вновь рухнули на пол в тайном коридоре, ощущая, что на сей раз плиту под ними заклинило намертво и ее не взрежешь ни автогеном, ни отбойным молотком.
— А мог бы и за дверь выкинуть! — переведя дух, предъявил претензии герцог пустому и безобидному пространству, потирая уцелевшую во многих сегодняшних передрягах, но разбитую сейчас скулу.
— Что дверь, я бы и на окно согласился, — вздохнул Мичжель, мысленно вознося благодарные молитвы Кристаллу за нежданное спасение и гадая, почему он чувствует себя так, словно ему намяли бока в хорошей драке.
— Придется поискать другой выход, — оптимистично предложил Элегор, вставая с холодного пола и отряхиваясь.
— Очень надеюсь, что он не приведет нас в опочивальню принца Энтиора! — только и заметил Мичжель, которому ничего другого не оставалось, кроме как следовать за герцогом.
Глава 16. Магия для Мирабэль
(глава для тех, кому интересно, как учат богинь и принцесс, ключевой роли в повествовании не играющая, для прочтения не обязательная)
Рождение каждого нового дня маленькая неугомонная эльфийка — принцесса Мирабэль принимала с радостью. Она вставала раньше всех в замке, не считая ненормального воителя Нрэна, который и спал-то всего три-четыре часа в сутки. Каким бы не был день, все равно он сулил новые открытия и развлечения, знакомства и удовольствия. Конечно, как и у всякого ребенка или взрослого, в жизни Бэль случались и неприятности. Но беспечная девчушка надолго сохраняла в своей душе память о хорошем и быстро забывала всякие мелкие гадости, вроде необходимости есть суп, едких слов Энтиора и нотаций Нрэна, искренне удивлявшегося, каким образом умудряется сестра пропускать мимо ушей все его мудрые наставления.
Вот сегодня, к примеру, Мирабэль ликовала при мысли о том, что Джей обещал поиграть с ней в саду сразу после урока магии. На эти занятия эльфийка ходила всегда, не пытаясь сбежать, как с законоведения или географии. Не то чтобы лорд Эдмон обладал фантастическими способностями по части поиска пропавшей ученицы или магия была любимым предметом девчушки, все зависело от конкретной темы занятия, но Бэль очень нравился веселый учитель, развлекавший принцессу мелкими волшебными фокусами. За это она прощала Эдмону готовность повторять законы ровно столько, сколько требовалось, чтобы их запомнила даже легкомысленная ученица, склонность к точным формулировкам и некоторое занудство, в которое он частенько впадал, объясняя сложные темы. И еще учитель никогда не ругался, если у эльфийки не получалось заклинание, его терпеливая въедливость и вдумчиво-доброжелательное отношение помогало Бэль находить ошибки и добиваться успеха.
А встречались такие темы, над которыми учитель и ученица бились чуть ли не лунами, 'потея' с одинаковой силой, но с той разницей, что лорд проявлял пущее усердие, чем Бэль. Он никогда не требовал от девушки большего, чем она могла сделать, и отлично понимал, что ее успехи в занятиях обусловлены прежде всего тем, насколько раздел магии интересен самой ученице. Если чем-то маленькой принцессе заниматься не хотелось, то убедить ее в необходимости занятий было почти невозможно, упрямством Бэль могла поспорить со своим старшим братом неумолимым Нрэном, успехи которого в магии всегда были куда ниже среднего.
Случалось и так, что малышке была интересна практическая сторона занятия, а законы, следствия и прочую теорию чар, столь обожаемую Эдмоном, эльфийка пропускала мимо своих острых ушек. Тогда лорд вздыхал, вспоминая принцессу Элию, столь же трепетно относившуюся к формулировкам, как и он сам, но никогда учитель и словом не обмолвился о талантах старшей принцессы в присутствии ее кузины, отлично понимая, что чувствительную эльфийку может глубоко уязвить такое сопоставление и отбить желание учиться. Между Мирабэль и педагогом не было того настроения легкого флирта, в котором проходили занятия с Элией, но атмосфера взаимной симпатии была не менее прочна. Учитель был искренне привязан к малышке Бэль, как был бы привязан к дочери или младшей сестре, если бы имел таковую.
— Прекрасное утро, Эдмон! — запросто поздоровалась девчушка, влетая в зал магии с Диком на плече. Дикати, привыкший к столь стремительным перемещениям хозяйки, сидел, цепко прихватив лапками кусочек ее голубого платья и спокойно намурлыкивал что-то мелодичное на ушко Бэль, прижмурив огромные зеленые глазищи.
— Прекрасный день, Бэль! Привет, Дик! — приветствовал эльфийку и ее питомца учитель, отложив подушечку с замысловатым узором, и привстал с дивана, его карие глаза теплого оттенка улыбались девушке.
— Чем мы сегодня будем заниматься? — поинтересовалась эльфийка, забравшись с ногами на диван и дождавшись, пока учитель сядет рядом. Дикати перебрался на колени к Эдмону и теперь нежился под прикосновением его ласковых пальцев.
Среди уникального нагромождения мебели, книг, магических инструментов, артефактов и иных предметов, назначений которых не мог бы назвать никто в целом замке, парочка выбрала местом своих уроков уютный угол у самого большого и светлого окна. Оно было единственным, не снабженным тяжелой портьерой, но обладающим громадным подоконником, на котором было так удобно сидеть и глазеть на то, что происходит снаружи. Мягкое кресло, диван, вешалка и три разных столика из мрамора дерева и металла, на которых легко помещались все необходимые и просто понравившиеся, потому притащенные Бэль вещи (вазочки, подсвечники, шкатулки, мешочки с травами, кристаллы, книги), образовывали в зале забавную маленькую комнату, где и проходили занятия.
