Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

Возможно, по здравому размышлению, я бы и вернулся домой, я скучал по своим детям. Но когда меня вытянули из-под обломков, узнать меня было уже невозможно. Увидев себя в зеркало первый раз, я понял: Сергей Исаев умер. Так на свет появился Джон Грид — человек без лица и отпечатков пальцев. Врачи почти полностью перекроили меня, оставив мне только память и улыбку, которая, иронией судьбы, иногда ко мне возвращалась. В двухтысячном я вернулся в Москву в первый раз. С тех пор я наведывался сюда регулярно, чтобы увидеть тебя и Диану. Я занимался банковскими операциями, жил на отложенные средства, а в Лондоне поселился недалеко от Эль. Потом я увидел Еву и Даниэля. И только Иру я не искал — я не мог. Она слишком похожа на свою мать. Давать более развёрнутый ответ не имеет смысла...

В 2014-м у меня участились головные боли, появилась слабость и утомляемость. Врачи поставили мне диагноз: неоперабельная глиобластома, рак мозга в четвертой стадии. Результат перенесенных мною пластических операций и заражение вирусом HRV при трансплантации органов. Проблема, с которой медики никак не могут решить с конца восьмидесятых... Ну, а поскольку мне оставалось жить считанные месяцы, то я решил в последний раз увидеть всех вас. Так я впервые рассмотрел дочь Лили, которая, как оказалось, очень дружна с моей Эль. Я шёл за ними по Ламбетскому мосту, когда увидел тебя и то, что произошло между тобой и Ирой. Это было то, чего я и боялся: ты всё-таки её выбрал.

Я видел Эль, счастливую, какой может быть только женщина в любви. В Москве я увидел Еву и Даниэля Кейда. Девочка похожа на солнышко: именно такими были в детстве ты и Диана, как бывают только очень любимые дети. Но тогда же моё внимание привлек и ещё один человек. Черноволосый, похожий на ангела, с бледно-голубыми глазами мужчина, который вышёл из 'Москва-Сити' и долго смотрел на Еву. Это лицо я узнал бы из тысячи лиц: именно так выглядела Карен. Так передо мной из небытия возник призрак — Макс, сын мужчины-предателя. Не знаю, имеет ли смысл рассказывать всё остальное? Ведь завтра Макс будет убит. А улики — скрыты...

— 5 —

Подумав, я всё же решил, что ты, мой сын, должен иметь понимание, кем был Макс и почему я убью его. Да и к тому же ты точно знаешь, что сделать потом с этой частью моего признания. Не знаю, догадался ли ты, что у меня есть одно природное качество. В терминах науки это звучит так: эмпатия и эйдетизм. Именно благодаря этим качествам я умею, что называется, 'считывать' людей и предугадывать их поведение. Этот дар был открыт у меня ещё когда я учился в разведшколе. Под наблюдением специалистов этот дар был развит. И я полагаю, что мой сын не обделен этим даром. В тот день, когда я увидел тебя на Ламбетском мосту, я сразу понял, что ты пытаешься 'прочитать' меня. Эта была сильнейшая эмоциональная волна, которую я когда-либо чувствовал. И именно мне пришлось закрыться и отступить первым, сыграв неприязнь и удивление.

Именно этот дар помог мне вычислить Амира, найти Лили и узнать сына Карен. Но ощущения — ощущениями, а информацию всегда нужно проверять. В тот день, проследив за Максом, я выяснил, где он живёт. Потом установил его график, его привычки и, пользуясь его отсутствием, в один из дней проник в его квартиру. Дальнейшее было делом техники: отключить сигнализацию, найти и вскрыть сейф, просмотреть вещи, документы и установить специальное оборудование на компьютере Макса. Через двадцать четыре часа я знал о Максе то, что, после кросс-проверок и нескольких поездок в США, Великобританию, Афганистан и Пакистан, позволило мне выстроить следующую картину.

Воспитанный отчимом, Макс, тем не менее, хорошо знал родину своей матери и был близко знаком с братом Карен. Саиду нравился Макс, и, будучи кадровым военным, Саид понемногу учил Макса тому, что знал сам: как разрабатывать операции, как пользоваться боевым оружием, как защищать себя. /На эту мысль меня навела фотография Саида и Макса, которую я обнаружил в комьютере Уоррена, а также дневник, который Макс вёл до четырнадцати лет, пользуясь наречиями урду, хенко и годжалом/.

Плен, в который угодил Саид, изменил его психику, выявив, скажем так, некоторые специфические наклонности, которые откровенно напугали Карен. Любя брата, она, тем не менее, постаралась оградить сына от влияния Саида, а также от так называемого сообщества 'семи учеников Лашкар-и Тайбу'. /Информацию об этой группе, созданной из детей для истишхада, я подчерпнул в детском дневнике Макса. 'Семь учеников' — это группа детей, которых воспитывают для защиты своего хозяина/.

Ограждая Макса от влияния Саида, Карен отправила сына в одну из закрытых частных школ Великобритании. Там Макса влип в неприятную историю: в одной из ссор, утратив над собой контроль, Макс воспользовался уроками Саида и чуть не убил одноклассника. При помощи денег и влияния Карен замяла скандал и перевела Макса в другое учебное заведение, под названием QES. /Чтобы узнать это, мне пришлось покопаться в документах Макса и навестить обе школы/.

И в довершении ко всему — то ли в припадке страха за сына, то ли в приступе откровенности — но Карен рассказала Максу о том, кем был его родной отец. /Я нашел снимок Амира в сейфе Макса и письмо Карен к сыну, где та называет Макса 'кровь Эль-Каед'/. Потом, очевидно, Макс вытянул из матери историю рода Эль-Каед и узнал, что может быть претендентом на наследство Эль-Файюм. Или же, Макс, разбираясь в вещах матери, нашёл фотографию своего настоящего отца и припрятал её до поры до времени. Но о своём родстве с Дани Макс догадался в тот день, когда увидел в QES Даниэля Кейда. /Чтобы убедиться в этом, любому достаточно сравнить портрет Дани Эль-Каеда с фотографией Амира — одно лицо, один цвет глаз, такая же фигура/.

Рассказывать дальнейшее, мне, откровенно говоря, сложно. Я никогда не любил историй с зубодробительно-нудным описанием причин, почему кто-то что-то сделал. Есть факты. Да и какие бы мысли не были в наших головах, но характер и порядочность людей определяют лишь их поступки. Но, глядя на Макса и Даниэля, я каждый раз невольно задавался одним и тем же вопросом: а что было бы, если Макс признался Даниэлю, что они — одной крови? Какой была бы эта история? Ведь Макс и Даниэль действительно очень схожи. Изящество, аристократичность, железная воля, целеустремленность, верность заданной цели, неординарный ум и талант настоящих, хороших финансистов. Такие люди могут быть успешны в любом начинании, в любых делах. В России про таких говорят 'у него голова на плечах'. К тому же у Даниэля и Макса была одна стартовая позиция — один отец, одна кровь. Любящие их матери, готовые на любые жертвы ради своих сыновей. И Макс, и Дани были воспитаны в приёмных семьях, вынуждены были жить и пробиваться в чужой стране, говорить на другом языке. Вот только Даниэль жил и шёл вперед, а Макс всё больше и больше увязал в своей ненависти к брату.

К моменту обучения в ЛШЭ Макс ненавидел своего младшего брата так, что готовился отомстить Дани, украв у него Эль. Но моя дочь сделала свой выбор в пользу Даниэля. /У Макса в сейфе я нашёл фотографию из личного дела Эль с датой её поступления в ЛШЭ и надписью, сделанной рукой Макса 'Она будет моей', а ещё — кольцо, которое обычно дарят в Англии на engagement, или, по-русски, на обручение. На кольце была гравировка 'Моей Эль' и датой рождества того года, когда Эль и Макс познакомились/. Казалось бы, ну что? Но я твёрдо знаю: у Эль — как и у всех моих детей — только моё сердце. Я умел любить только один раз. А Эль — она замужем за Даниэлем. /Я был в монастыре в Колчестере и видел запись о венчании Эль и Даниэля в венчальной книге, где нашёл и запись о рождении их дочери, моей маленькой внучки, Евы/.

Ничего так и не добившись с Эль, Макс решил отойти в сторону и подождать. Тем более, что перед Максом вплотную встала одна очень серьёзная проблема. Со смертью Карен семья Уоррена, лишенная постоянного источника дохода, начала мало-помалу разоряться и уже не могла поддерживать Макса деньгами. И тогда Макс пополнил 'дефицит' тем, что подчистил кассу ЛШЭ при попустительстве деканата. /Перебирая в сейфе документы Макса, я не нашёл ни одной рекомендации из ЛШЭ, что и навело меня на мысль проверить записи в школе, где он учился, а также поговорить с некоторыми учениками ЛШЭ. Например, с Кэтрин Старлайт, которая была когда-то девушкой Даниэля, а теперь является симпатичной владелицей небольшой, но процветающей косметической фирмы, счастливой женой, матерью пятерых детей и молодой бабушкой/.

Когда Макса выгнали из ЛШЭ, то руководствуясь добрыми побуждениями (или же это был зов крови?) Даниэль взял Макса под своё крыло и устроил его в 'Кейд Девелопмент'. Там Макс начал быстро делать карьеру в области управления. Откровенно говоря, Макс уже через год мог бы занять очень высокий пост в 'Кейд Девелопмент'. /Сужу по тем профессиональным навыкам, которые я видел в резюме Уоррена и которые не раз упомянуты в рекомендательных письмах Дэвида Александра Кейда/. Но, видимо, Даниэль огрошил Макса, сказав, что уезжает в Москву. И перед Максом снова встал выбор: идти дальше самостоятельно или же вернуться к тёмным призракам прошлого, желая для себя богатство Эль-Файюм. Но, чем бы Макс не руководствовался, он отправился в Москву с Даниэлем. Выстраивая с ним фирму, Макс держал руку на пульсе, помогая младшему брату искать родственников Лили в России, а также периодически 'навещая' Александрию. И я догадался, что Рамадан жив /Я обратил внимание на даты пересечения границ, стоявшие в паспорте Уоррена, после чего выстроил схему передвижений Уоррена и посетил Рамлех /.

Но Рамадан Эль-Каед был Максу не по зубам: 'силовик', к тому же, постоянно находящийся под охраной, Рамадан мог бы в два счета свернуть Максу шею при первом же подозрении, что Макс покушается на его жизнь или на жизнь Лейса. И Максу снова пришлось отступить. А там подросла и Ева. К моменту, когда Еве исполнилось четырнадцать лет, Макс решил, что ему нужна моя девочка. Он буквально грезил ею. /Я видел записи и фотографии на компьютере Макса. Я читал дневник Макса, я рассмотрел все купленные им антикварные куклы — один и тот же тип лица, цвет глаз, посадка головы, одни и те же тёмно-рыжие волосы/. Была ли эта настоящая любовь, или Синдром Стендаля? Или же ненормальная тяга к юной девочке? Или — это было желание обрести с Евой то, что Макс так и не смог получить от Эль? Я не знаю, да и знать не хочу, говоря откровенно. К 2015-му году Макс, который ждал слишком долго, потерял терпение и решил одним махом забрать все: и Еву, и наследство Эль-Файюм, а заодно, и фирму Даниэля. Тем более, что к этому моменту у Макса и у Даниэля стал назревать открытый конфликт. /Сужу по записям Макса, его срочным вкладам, большим тратам, беспорядочной игре на бирже и поиску тех фирм, куда он мог бы пристроиться в случае, если Кейд его уволит/. Точкой отсчёта, как мне кажется, послужило решение Даниэля закрыть счета 'Кейд-Москва' и 'Кейд Девелопмент' кодом 'НОРДСТРЭМ'. /В компьютере Макса есть порядка пяти черновиков договора между 'Кейд-Москва' и 'НОРДСТРЭМ', причём Макс лично прорабатывал все условия сделки/. Ведя переговорный процесс, Макс — как я уже говорил, прекрасный финансист — в какой-то момент понял, что алгоритм кода 'НОРДСТРЭМ' может, фигурально выражаясь, открыть одним ключом два замка. С одной стороны — дать доступ к счетам Даниэля. С другой — попробовать 'на вкус' и чужие деньги.

И Макс снова встал перед выбором: сделать зло /например, найти хорошего хакера и взломать код 'НОРДСТРЭМ', о чём свидетельствует его переписка с некоторыми консультантами-криптографами/ или же оставить своего брата в покое. Но Макс выбрал третий вариант. Полагаю, что Даниэль сам невольно подсказал Максу это решение, оповестив Макса о том, что в двадцать один год Ева станет наследницей. /Говорю так, потому что чуть позже сам Макс подтвердил мне это/. К тому же Макс уже знал, что у Рамадана есть Лейс — наследник рода Эль-Каед и Эль-Файюм. Следов Иры Макс не смог найти: об этом давным-давно позаботился Саша Фадеев, уничтожив ряд данных в архивах, которые могли привести Кейда и Макса к Ире. И Макс посчитал, что ему будет достаточно убрать с дороги Лейса. Таким образом, план Макса был почти готов. И теперь Максу оставалось найти исполнителя.

Скрывать нет смысла: я сам предложил Максу свои услуги. /Если кто-то из 'семёрки' 'Лашкар-и Тайба', паче моего чаяния, выживет, то непременно расскажет об этом/. Чтобы войти в доверие Макса, я вычленил того, кто был его Седьмым и самым преданным телохранителем. И я убрал его четыре месяца назад, обставив дело так, словно Седьмой готовил на Макса покушение. Как я это сделал — рассказывать не буду (никто не найдёт Седьмого. Концы я умею подчищать — меня хорошо обучали).

— Спасибо. Что я тебе должен? — спросил Макс.

— Очень большие деньги. И возможность расчитаться с Рамаданом за своего убитого друга, — ответил я.

— И как звали этого друга? — прищурился Макс.

— Его звали Амир Эль-Каед...

Это была игра на вылет, Андрей. Если бы я ошибся в своих расчетах, я бы проиграл. Но я расчитал все верно.

В тот день мы очень долго разговаривали с Максом. То ли играя роль высшего стража судьбы, то ли пытаясь отвратить Макса от всех его замыслов, но я почти откровенно рассказал Максу про Лили, Карен и Амира. Про то, что сделал Амир с матерью Макса. Про то, какими мечтами жил Амир и что он сделал Рамадану. Даже про то — и да простит меня Лили! — что Амир с ней сделал. Но все решила одна фраза Макса. 'Я хочу убить Кейда. Мне надоело ждать. Но сначала я любой ценой получу Еву. Сделаю из неё свою игрушку — пусть Кейд посмотрит на то, что стало с его девочкой. Пусть помучается прежде, чем умрёт'.

И я понял: прежде, чем умру я, Макс будет уничтожен.

— 6 —

И я отправился в Египет, чтобы разыскать Лейса. Мне указали на пляж. Там я увидел старика с янтарными глазами. Узнать Рамадана было сложно: он постарел, годы не прошли для него бесследно. Я не подходил к нему и не обращался за помощью — ведь я давно уже для всех умер. А потом я услышал звонкий голос с такой знакомой хрипотцой, крикнувший 'salam abu'. По пляжу к Рамадану вихрем нёсся парень лет двадцати пяти — двадцати семи. Он был бы очень похож на Игоря, если бы не два 'но': серый цвет его глаз и слишком юный возраст. Я знал, что сыну Лили должно было быть тридцать два года, да и глаза сына Лили я хорошо помнил. Мальчик обнял Рамадана, и они отправились в сторону гостиницы. Я последовал за ними.

— Кто этот парень? — спросил я девушку на ресепшен.

— Это родной сын господина Эль-Каеда. Мальчик живёт в Англии. Учится в Оксфорде. Часто приезжает к отцу.

— И как его зовут?

— Лейс Эль-Каед.

— Может быть, Леонид Файом? — уточнил я.

— Что я, не помню имени мальчика, который сюда приезжает с четырнадцати лет? -обиделась на меня женщина. — Мальчика зовут Лейс. А вот кто вы? И почему вы так им заинтересовались?

— Думал, это знакомый. Но я обознался, — ответил я и ушёл.

'Рамадан забыл клятву, данную Лили', — думал я и не желал верить в предательство. Но теперь я боялся открыться и Рамадану. Теперь я сам должен был узнать, кто такой этот Лейс Эль-Каед.