Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Судя по всему, сэру Артуру приходилось несладко: жрица наседала на него, атакуя то справа, то слева, не чураясь при этом довольно грязных приемов, вроде удара носком сапога под колено. Впрочем, сэр Артур воином был опытным и отбивался от атак Агаты вполне успешно; если сейчас он и сдавал позиции, то, скорее всего, оттого, что этот поединок длился довольно длительное время, а возраст, как не крути, брал свое.

— Это они всерьез или играют? — спросил Илис. — Мечи-то настоящие, острые.

В этот момент сэр Артур принял очередной удар жрицы на эфес своего меча, и видимо он был так силен, что вынудил старого рыцаря упасть на одно колено. Агата тут же нанесла ему еще два удара — справа и слева, не сбавляя темпа и не давая встать на ноги. Эти удары рыцарь тоже отразил, но с большим; третьим ударом жрица едва не выбила меч из его руки, но когда она замахнулась для четвертого удара, сэр Артур вдруг резко подался вперед, намного быстрее, чем можно было бы от него ожидать, и ударил ее снизу в сонное сплетение яблоком своего меча. От этого удара жрица отлетела прочь, задохнувшись, а сэр Артур вмиг оказался на ногах и плашмя ударил Агату по коленам.

— Без ног! — выкрикнул он ей.

Агата с досадой махнула мечом так, будто собираясь бросить его на землю, и издала что-то вроде рыка. Сэр Артур улыбнулся и отсалютовал ей своим мечом, Агата вздохнула, чуть поклонилась и повторила его жест. И только после этого они оба повернулись лицом к стражам.

— Браво, сэр Артур, — сказал Квентин. — Впечатляет.

— Мне еще рано на покой, — довольно оскалился жрец. — Но, сказать по правде, этой девочке осталось совсем чуть-чуть до того момента, когда она меня сделает. Но вы-то сюда не полюбоваться на наш бой пришли? Только не говорите, что за тем, чтобы арестовать меня!

— Разве есть за что вас арестовывать? — поинтересовалась Селена.

— А разве было за что арестовывать Криса?

— Вообще-то, мы его уже отпустили, — заметил Эрик. — Часа три назад.

— За недоказанностью? — поинтересовался сэр Артур.

— За невиновностью, — ответил Квентин. — Извините, сэр Артур, вы не будете возражать, если мы поговорим с демуазель Агатой?

Жрица все это время смотрела куда угодно, только не на Илиса, что касается оборотня, то он с Агаты глаз не сводил.

— То есть вы пришли не за мной, а за ней? — усмехнулся сэр Артур.

— Пока просто поговорить, — ответил Квентин.

— Пока? — спросила Агата. — А потом?

— Будет зависеть от того, как пойдет разговор, — сказал Квентин.

— Ты не будешь возражать, если я поприсутствую? — спросил сэр Артур. — А то вас четверо, а девочка одна. Силы неравны. Считай меня ее адвокатом, если угодно.

— Вообще-то у вас лицензии для такого рода деятельности нет, — сказал Квентин. — Но я не буду против. У нас всего несколько вопросов. Для начала.

— Тогда давайте присядем, — сказал сэр Артур, указывая на скамейку, которая стояла у стены. — В ногах правды нет. Выше ее, безусловно, тоже нет, но все же.

На скамейку с одной ее стороны сели Квентин и Эрик, которому предстояло вести протокол, и Агата — на другой ее конец. Сэр Артур, несмотря на свое же приглашение, сам остался на ногах, опершись на свой меч; Селена и Илис тоже остались стоять.

— Вопрос первый: что вы делали сегодня ночью?

— По большей части, спала в своей комнате, — ответила Агата. — А с чем связан интерес?

— С нашим расследованием, — ответил Квентин. — Что значит 'по большей части'?

— Это значит, что я вернулась в храм около двух ночи, а до того гуляла.

— Где гуляли? — поинтересовался Квентин.

— Да так, просто по улицам бродила. По Старому городу, в основном. На набережную ходила. Снова.

Илис дернул уголком рта.

— Вы гуляли в одиночестве? — спросил Квентин. — Вас кто-нибудь видел на набережной или в Старом городе?

— В одиночестве. Меня, может быть, и множество народу видело, но знакомых я не встречала. То есть меня-то, конечно, кто-то из встречных и знает, я все-таки жрица, а вот я их — нет.

— Это понятно, — кивнул Квентин. — А подтвердить кто-то может, что вы вернулись около двух?

— Гвардейцы на воротах.

— Ночью стояли Перис и Вольто, — сказал сэр Артур, набивая свою трубку табаком. — Если есть необходимость, я их позову.

— Чуть позже, — ответил Квентин и посмотрел на Селену.

— Агата, а вы всегда пользуетесь этими духами? — спросила вампирка.

— Однако же теперь вы задаете мне странные вопросы, — сказала жрица, слегка удивившись.

— Разница в том, что Селене приходится делать это не из любопытства, а по долгу службы, — пояснил Квентин. — Итак?

— Да, мне очень нравится моя 'Алая ночь', — ответила жрица. — А что?

— И давно вы ими пользуетесь? — спросила Селена.

— Больше года.

— Ни разу не видела такие духи в продаже, — сказала Селена. — И вообще, ни у кого таких не встречала. Только у вас.

— А их нигде и не продают, — сказала жрица. — Не удивлюсь, если только я ими и пользуюсь.

Илис виновато шмыгнул носом; Агата бросила на него косой взгляд, в котором проскользнуло что-то вроде удивления.

— А вы их где берете? — спросила Селена.

— Да нигде не беру, — ответила жрица. — Мне их подарила год назад Мануэла Лист. На день рождения.

— Могу подтвердить, — сказал сэр Артур, попыхивая трубкой. — Я присутствовал, когда Мануэла их дарила.

— Там, у них, при Храме Красоты, трудится один парфюмер. Создает эксклюзивные ароматы. Вот он и создал 'Алую ночь', — пояснила Агата.

— А почему ее не продают? — спросил Квентин.

— Потому что продают 'Тыпонское настроение', — ответила жрица. — Там тоже вишня и сандал, но аромат чуть легче и немного более сладкий. Разницу не каждый уловить сможет. По крайней мере, я так поняла.

В этот раз Квентин посмотрел на Илиса.

— Ты-то уверен, что это — те духи? — спросил он.

— Я как раз тот, который разницу уловить сможет, — сказал Илис немного обиженно. — Про 'Тыпонское настроение' ничего не скажу, не видел, а в эту 'Алую ночь' входит еще, кроме вишни и сандала, вытяжка из корня мандрагоры, виноградный спирт тройной отчистки, и еще кое-что по мелочи.

Квентин задумался на несколько секунд.

— А можно взглянуть на ваш флакон духов?

— Если хотите, — пожала плечами Агата. — Он у меня в моей комнате.

— Тогда проводите нас, — сказал Квентин.

Комната жрицы располагалась на третьем этаже крепости-храма, в угловой ее башне и была совсем небольшой — когда следователи зашли в нее вслед за Агатой, то в ней стало совсем-совсем тесно, так что Эрику и сэру Артуру пришлось даже выйти в коридор. Обстановка была простой, если не сказать аскетичной: узкая кровать у стены, шкаф для одежды, небольшое бюро, стул с высокой спинкой. На одной стене висела карта Суранской империи, на другой — портретное изображение Нергала Стратега, в третьей стене было проделано узкое стрельчатое окно, более похожее на бойницу. Под портретом, на двух крюках, вбитых в стену, был закреплен меч, который по длине лезвия занимал промежуточное положение между суранским гладиусом и гномьей спатой. Зеркало в комнате было совсем небольшое и стояло на широком подоконнике, рядом со шкатулкой красного дерева и высоким стеклянным флаконом, заполненным на треть. Именно этот флакон Агата и подала Квентину.

— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Конфискуете?

Квентин вытащил из флакона плотно притертую стеклянную пробку и, понюхав, протянул ее Илису, но тот, шмыгнув носом, не стал ее брать.

— Это они, — сказал он.

— Ну что же, похоже, что вы говорите правду, — сказал Квентин, закрывая флакон и возвращая его жрице. — Конфисковать мы его не будем, в этом нет никакого смысла.

— Глупо ей меня со следа сбивать своими же духами, — вдруг сказал Илис. — Это же улика!

— О чем вы говорите? — спросила жрица.

Услышав 'вы', Илис бросил на Агату быстрый косой взгляд и, пожав плечами, отвернулся, сделав вид, что его заинтересовала висящая на стене карта.

— Мы говорим о том, что сегодня ночью кто-то с помощью таких же духов, как ваши, пытался скрыть свои следы, — ответил Квентин. — На это он потратил целый флакон духов, а может быть, и не один.

— Так вот почему вы пришли сюда, — поняла Агата.

— Скажите, а враги у вас есть? — спросила Селена, задумчиво рассматривая портрет Нергала Стратега.

— Нет, всегда считала, что нет, — ответила Агата. — То есть, конечно, с разными людьми у меня разные отношения, с некоторыми они не слишком дружеские, но чтобы вот прямо взять и назвать их врагами — такого нет.

— Я это к тому спросила, что, быть может, Агату пытались подставить, — пояснила Селена.

— Исключать не станем, — сказал Квентин. — В любом случае, у меня кое к кому поднакопилось вопросов. Госпожа эр Ариди, извините за беспокойство. Эрик, у тебя протокол готов? Прочитайте и подпишите, если со всем согласны. Из города, по возможности, пока не уезжайте. Вы не подозреваемая, вы свидетель, но все же...

* * *

— В Храм Красоты! — приказал Квентин кучеру, садясь в служебную карету.

— Думаешь, это Мануэла сделала? — спросила Селена у Квентина.

— Не исключаю, — ответил Квентин. — Пока все указывает на нее. Во всяком случае, мотив у нее есть.

— Какой? — спросил Эрик.

— Как сказала сегодня Марианна-Шиповник, дело в Бастиане, — ответил Квентин. — Забота о будущем дочери. Но не будем торопиться с выводами, до Храма Красоты рукой подать, там мы узнаем все наверняка.

Госпожа Мануэла Лист отыскалась в просторном богато обставленном будуаре, стены которого были обиты шелком, диваны и кресла — пушистым розовым мехом, а пол устилали белоснежные жарандийские ковры. Старшая жрица Гламуры была занята тем, что прикрепляла булавками к твердому листу картона клочки разноцветной ткани, сооружая из этого какую-то картину.

— Как вас много, — удивилась она, когда друг за другом в комнату вошли Квентин, Селена, Илис и Эрик. — Что-то случилось, Квентин?

— Случилось, — кивнул сержант. — Нам надо задать вам несколько вопросов по делу о краже подсвечников из Храма Плодородия.

— А разве они не нашлись сегодня? — удивилась жрица.

— Откуда вы знаете? — спросила Селена подозрительно.

— Со мной этой радостной новостью успел поделиться Филип Штефан, — ответила Мануэла. — А сам он узнал об этом от супруги, я так полагаю.

— Как поделился? Лично? — спросил Квентин.

— Нет, зачем же... он прислал записку с почтовой феей. Где же она у меня... только что держала ее в руках. Может здесь? Ах, нет...

Мануэла принялась искать записку среди клочков ткани, меха и кожи, которые лежали вокруг нее на диване. Записка все никак не находилась, тогда Мануэла встала и принялась за поиски с удвоенной энергией. Наконец сложенный вчетверо лист бумаги обнаружился, но не среди разноцветной материи, а в корсаже жрицы.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, протянув записку Квентину.

Тот развернул ее и прочитал вслух:

— 'Дорогая Мануэла, рад сообщить тебе, что подсвечники отыскались. Их нашла наша Кира, когда сегодня пришла смахнуть пыль в гостиной Великой Матери. Они стояли на том же самом месте, откуда исчезли — на каминной полке. Среди младших жриц уже разнесся слух, что это сама Великая Мать одалживала их для какой-то своей надобности и теперь гадают, кому следует ждать пополнения в семействе. Что касается Эры, то она в растерянности и, кажется, склонна поверить такому объяснению. Если же говорить обо мне, то я не исключаю, что это твоими стараниями они вернулись на место, и я очень благодарен тебе за них. В любом случае, я думаю, следует ожидать освобождения сэра Криса — ведь если это он похитил их (как, видимо, думает Стража), то вернуть их на место никак не мог, поскольку находится под арестом. Кажется, подобная ситуация называется у стражей 'алиби'. Ну, так и хорошо, что хорошо заканчивается. С нежной любовью, твой друг Филип'. Очень интересно.

— Вы уже выпустили бедолагу сэра Криса? — поинтересовалась Мануэла, аккуратно забирая записку у Квентина. — Вот уж кто пострадал ни за что! Надеюсь, вам теперь очень стыдно, господа следователи Стражи. Вы хотя бы извинились за свою ошибку?

— Сгораем со стыда, — кивнул Квентин. — А что за старания? О чем это пишет господин Штефан?

— Он попросил меня поторопить Стражу с поиском подсвечников, — ответила Мануэла с довольной улыбкой. — Представьте, каково ему было наблюдать, как страдала Эра от этой пропажи! Разумеется, Филип не мог этого так оставить и, зная мои обширные связи, попросил меня немножко вас потормошить, чтобы вы не зевали. Впрочем, вы об этом уже и сами знаете, ведь вы были у моей дорогой подруги Марианны. Кстати говоря, ответьте мне на вопрос: подсвечники действительно внезапно нашлись из-за меня, или это случилось без нашего с вами участия, а то и вовсе, их возвращение следует отнести на счет Расты?

Селена старалась не смотреть на жрицу, Эрик покусывал нижнюю губу, Илис морщил нос и лишь один Квентин оставался вполне спокоен.

— Что до вашего участия, то этот вопрос мы сейчас и пришли выяснить, — сказал он. — Полагаю все же, что Раста здесь ни при чем. Разве что она пользуется духами 'Алая ночь'.

— Какая 'Алая ночь', о чем вы? — спросила Мануэла. — Разумеется, Великой Матери эти духи ни в коем случае не подойдут! Это совершенно не ее стиль! Такие духи подойдут молодой, уверенной в себе женщине, которой свойственны горячая поспешность поступков и настоящая, неприкрытая еще опытом прожитых лет, искренность чувств. Расте подошла бы 'Золотая вечность' или, быть может, 'Дикие травы'.

— Ну, тогда она точно не брала подсвечников, — улыбнулся Квентин. — Потому что возле них пахло именно 'Алой ночью'.

— Мягко говоря, пахло, — проворчал Илис.

— Преступник, возвращая подсвечники на место, разбил в комнате целый флакон этих духов, — пояснил Квентин. — А кроме того, еще один потратил на то, чтобы скрыть свой след от носа старшего констебля Зорра. Вот мы и пришли узнать, откуда преступник мог взять эти духи, если в продаже их нет, и никогда не было.

Мануэла, кажется, растерялась. Она села на диван и в задумчивости стала поправлять свою прическу.

— А вы не ошиблись? — спросила она у Илиса. — Это была именно 'Алая ночь'? Вы знаете, есть похожие духи, они называются 'Тыпонское настроение', непрофессионалу их легко перепутать, а найти их в продаже вполне возможно.

— Я не нюхал это ваше 'настроение', — ответил Илис, — потому утверждать не могу. Но в Храме Плодородия пахло так же, как от духов Агаты эр Ариди, за это я могу ручаться.

— У вас же наверняка найдутся и те духи, и эти, — сказала Селена. — Так что мы вполне можем прямо сейчас провести маленький следственный эксперимент.

— Пожалуй, это будет даже забавно, — сказала Мануэла.

Она протянула руку к туалетному столику, что стоял рядом с диваном и, взяв с него маленький серебряный колокольчик, позвонила в него. Тут же дверь будуара открылась и в комнату вошла девица лет двадцати с завитыми по последней моде темными волосами.

— Майя, дорогая, — обратилась к ней Мануэла, — будь добра, сходи теперь же в Зал Ароматов и принеси оттуда по флакону 'Алой ночи' и 'Тыпонского настроения'.