После музея мы направились к "свечке" КазГУ с памятником Аль-Фараби (55), чей лик знаком любому казахстанцу. Он украшает лицевую сторону всех крупных купюр, начиная с 200 тенге (56). А потом взглянули на тот институт, что окончила моя мама. Конечно же, это совсем другой ВУЗ, не в том здании, и не в том месте (он теперь называется "техническим университетом" и находится в длинной десятиэтажке с ажурным фасадом недалеко от КазГУ), но всё равно это "политех", в котором училась моя мама.
В одном из подземных переходов в университетских кварталах, изобилующих соответствующей "студенческой" инфраструктурой, заметили чудное объявление: "Серокс умер!" Трагично, лаконично и по смыслу...
Следующим пунктом нашей воскресной программы было Медео. Кто не знает этот легендарный открытый высокогорный каток в Алма-Ате, построенный стараниями все того же "Димаш Ахмедыча"? Честно сказать, когда разваливался Советский Союз, я почему-то сразу подумал про Байконур и про Медео — как же мы будем без них? Интересно, что под словом "мы" я сразу подразумевал Россию, хотя жил в Казахстане!.. Байконур так и остался наполовину российским, как и "украинский" Севастополь, а вот Медео превратился в каток даже не республиканского, а скорее городского значения. А когда-то (помните?) оттуда шли трансляции на весь мир с какого-нибудь очередного чемпионата мира по конькобежному спорту. И "наши" (вы помните это, нет?), "наши" всегда побеждали!..
Автобусы на Медео точно так же, как и раньше, ходили по расписанию от памятника Абаю. Минут сорок по извилистому серпантину, и мы оказались на площадке перед катком. Наверху было существенно прохладнее, чем в городе, да и попали мы в то время, когда солнце скрылось за горами, поэтому весь окружающий нас пейзаж оказался в громадной тени. На Медео по причине воскресенья было многолюдно: горожане — в основном, молодёжь, приехали сюда не только покататься на коньках, но и для того, чтобы скатываться на санках с противоселевой дамбы. В Натке опять проснулись её "фобии" — я тащил её на дамбу, чтобы полюбоваться катком и открывающимися видами, а она тянула меня на остановку автобуса, потому что "здесь народу много". Мы всё-таки прошли пару-тройку пролётов по лестнице — мне очень хотелось, чтобы моя жена ощутила, каково это — подниматься в разряженном горном воздухе, когда кислорода не хватает после первых пяти ступенек. Злые языки, кстати, утверждают, что именно поэтому "наши" всегда побеждали на Медео — просто адаптировались раньше...
Спустившись с гор, мы направились в оперный театр. "Лебединое озеро" давали сегодня. "Храм Мельпомены" внутри оказался шикарно отреставрированным и даже вычурным — много поддельного "золота", нарисованного на "обоях" мрамора и цветных витражей, а также тонны гипсовой лепнины: львы, барсы и орнаменты. Прямо Московский метрополитен в лучшие свои годы. "Под личным патронажем Президента Казахстана Нурсултана Абишевича Назарбаева в Год поддержки культуры завершена реконструкция и модернизация театра. 30.12.2000 г.", — гласила золочёная табличка на входе.
Наталью, впрочем, театральные залы и фойе совсем не впечатлили, а скорее разозлили — мне так и казалось, что она, словно герой фильма "Дайте жалобную книгу", начнёт сносить кулаками картонные колонны и срывать "пошлые" плюшевые шторы...
Придя в театр, как говорится, "в чём были", мы почувствовали там себя "золушками", к которым почему-то не приехала фея. Всё-таки в Алма-Ате "выход в театр" — это светское мероприятие, и по фойе сейчас шлялись толпы народу в смокингах и вечерних платьях. Впрочем, "замарашки", подобные нам, хоть и редко, но тоже встречались.
Балет нам не понравился. Что касается "прим", больших проблем не было — достаточно технично и складно у них получалось, но вот в кордебалете, судя по всему, тоже окопались сплошные "примы", не чувствовавшие друг друга, поэтому выходило у них всё, как говорил похмельный герой одного анекдота, "не синхронно"...
После спектакля мне захотелось прогуляться по вечернему городу. Мы вышли на проспект Абая и долго брели по залитой огнями, но совершенно пустынной магистрали. Тихонько падал снежок, и настроение у нас было очень лиричным.
Вдруг одна из немногочисленных машин, шедшая навстречу, резко развернулась перед нами, и из окошка высунулся дядя Юра:
— Ну, вы где ходите? Завтра вставать рано, а вы шляетесь где-то!
Даже то, как нас отругали, было очень душевно и по-семейному...
* * *
Талды-Курган — город со странной судьбой. Не самый большой населённый пункт — даже в лучшие годы в нём жило едва за сто тысяч, в конце шестидесятых зачем-то сделали центром одноименной области, выделенной из области Алма-Атинской. При Кунаеве, вообще, любили "кроить" огромный и слабо заселенный Казахстан на области, назначая центрами все более-менее крупные города республики. Но во времена независимости была проведена административная реформа: кучу областей упразднили, а города, которые сочли "неперспективными", лишили "столичного" статуса. В число последних угодил и Талды-Курган. Однако чуть позже кто-то из окружения Назарбаева решил "помиловать" два бывших областных центра, расположенных недалеко от городов республиканского значения, Астаны и Алма-Аты. И Талды-Курган стал центром Алма-Атинской области, совсем так же, как Кокчетав — центром области Акмолинской.
Возвращение статуса областного центра с одной стороны дало мощный импульс к возрождению Талды-Кургана — туда вновь потянулись люди, и городом стали "заниматься", но с другой — породило кучу ненужных проблем для жителей огромной области. Теперь они вынуждены решать все свои "чиновные" вопросы не в привычной им Алма-Ате, а в маленьком городке, до которого еще доехать надо суметь — он ведь даже не на железнодорожной магистрали находится. Представьте, каково было бы жителям Ленинградской или Московской областей ездить за какой-нибудь справкой или в суд не в "столицы", а, например, в Выборг или Коломну!..
Именно такие "внезапные проблемы нового областного центра" вынуждали ехать в Талды-Курган моих родственников-адвокатов. Они представляли интересы какого-то алма-атинца, одного их участников ДТП, виновником которого был житель относящегося к области города Каскелен. Разбирательство почему-то назначили "в область", а не "в город" — пришлось собираться в путь.
Дядька мой всю дорогу сидел мрачнее тучи ("Не знаю там никого, и в городе сто лет не был"), и по дороге мы болтали с тётей Ирой. Она рассказала забавную историю о том, как к ним в гости приезжала ее племянница из Белоруссии. Девчонка, как и мы, активно "познавала Казахстан" несколько дней кряду, и в какой-то момент ей стало интересно, как русские "за глаза" называют казахов. Такое прозвище действительно существует, "калбиты", но я лично помню, что на слове этом всегда лежало жёсткое табу — употреблять его даже в разговорной речи было нельзя, поскольку оно гораздо обиднее и злее, чем "хохлы", "москали" или "бульбаши" по отношению к другим народностям СССР. Только в самый отчаянный момент взаимоотношений с казахами можно было ляпнуть это словечко. Приезжую девчонку со словом "калбит" познакомили, но сути не объяснили, поэтому через пару дней дочке тёти Иры, Наталье, пришлось буквально спасать гостью от разъярённых казахов. Сёстры ехали в переполненном троллейбусе по проспекту Абая, и перед нужной остановкой "белоруска" обратилась к стоящему в дверях представителю коренного этноса: "Калбит, подвинься, пожалуйста!"... Как её только не съели?..
А мы между тем подъезжали к городу Капчагай, проехав перед этим целый посёлок брошенных в степи дач — ни окон, ни крыш, ни даже заборов в том посёлке не осталось, только крохотные серые коробки с прямоугольными дырками.
— Прямо за ними озерцо есть, Сырбулак, — сообщил нам дядя Юра, — Го..но-Коль (57) его в народе зовут — туда сточные воды сбрасывают.
Капчагай — это город энергетиков, возникший после строительства ГЭС на реке Или. Рукотворное "Капчагайское море" — чуть ли не единственное место для "пляжного" отдыха алма-атинцев в выходные, всё-таки до киргизского Иссык-Куля ехать далековато — километров пятьсот. Меня в детстве дед тоже возил "на море" купаться.
За Капчагаем пейзаж стал гористым, но каким-то безжизненным — сопки и скалы, кое-где припорошенные снегом. Всё равно довольно красиво.
Не доезжая до Талды-Кургана километров восемьдесят (вся дорога из Алма-Аты — около двухсот пятидесяти), есть очень крупное село — Сары-Озек. "Семипалатинская" дорога, по которой мы сейчас ехали, там идёт прямо через центр, и нам пришлось сбросить скорость, ибо по улицам южного райцентра неспешно и деловито шагали ишаки с поклажей или толстыми седоками-казахами. Мы пялились во все глаза на эту экзотичную картинку, а мой дядька сообщил в качестве комментария, что осёл выдерживает вес в два раза больше собственного. Наталью, как истого математика, сразу заинтересовал вопрос: "Сколько весит ослик?" Узнав ответ, она собиралась понять свои дальнейшие действия: пожалеть "гужевого зверя" или выразить восторг молчаливому и длинноухому созданию. Мои родственники массы ишака не знали... Как выяснилось позже, интернет тоже...
У дяди Юры был адрес областного суда, но никто из нас понятия не имел, где находится нужная улица, поэтому, въехав в город, мы обратились к прохожему:
— Уважаемый, подскажите, пожалуйста, как проехать до улицы Ескельды би (58)?
— Не знаю такой улицы, — ответил нам мужичок. — Как она раньше называлась?
Ситуация, прожитая нами в Джамбуле-Таразе, в точности повторилась в Талды-Кургане. Мой дядька тогда спросил, как найти областной суд, и получил замечательный ответ:
— А-а-а, ну это вам нужно до предпоследнего светофора доехать, а там свернуть влево.
Чудная рекомендация, вот только бы ещё понять, что перед тобой именно предпоследний светофор находится... В итоге мы просто доехали до центральной площади города и разбежались, договорившись встретиться там же через три часа.
Мы с Натальей сразу направились в местный музей, который после алма-атинского и джамбульского выглядел довольно бедненьким. Существенная часть экспозиции была посвящена "умиранию" и последующему "возрождению" областного центра — как всё-таки мало подчас в Азии надо для "реанимации" населённого пункта! Кстати, сам музейчик (впрочем, как и все остальные посещённые нами в республике музеи) был изрядно "вылизан": везде зелёный бархат, свежие таблички, и "по-новому интерпретированные" экспонаты. Всё-таки молодец Назарбаев — и через отремонтированно-вычищенные музеи двигает нужные идеи! В России ничего подобного нету — у нас до сих пор царит мешанина из откровенного "совка" и каких-то "недавно обнаруженных фактов".
Выйдя из музея, мы вернулись на площадь, где осмотрели здание областного акимата (кто забыл, это администрация) — выпуклое и отделанное зелёным стеклом. Ещё мы погуляли по местному "Арбату" — пешеходной центральной улице, и сходили к ныне не используемому железнодорожному вокзалу (город расположен в нескольких десятках километров от Турксиба, магистрали Новосибирск — Алма-Ата, а ветка там — в общем-то, скорее техническая). Больше в Талды-Кургане делать было нечего, поэтому пришлось возвращаться в условленное место на центральной площади.
Машина моих родственников уже была там, причём дядя Юра пребывал в благостном расположении духа. Нужный ему судья оказался его давно не виденным однокашником по учёбе в школе милиции, поэтому порученное адвокатам дело обещало стать "лёгким". Вот уж воистину, "бывших ментов не бывает"!
Мы торопились вернуться в Алма-Ату засветло, ездить по горам в темноте — не самое приятное занятие. Ослики-тяжеловозы в Сары-Озеке всё так же медленно прохаживались по улицам села, а безжизненные сопки и скалы, мелькавшие за окошком, в лучах закатного солнца выглядели еще шикарнее.
На подъезде к Алма-Ате дядька завернул в какой-то ресторанчик, где его, похоже, все прекрасно знали. Во всяком случае, "уважаемого Юрия Николаевича" и его гостей сразу проводили в отдельный зал... Кушали мы шашлыки из баранины и запивали их вкусным местным винцом — "тургеньским", то есть сделанным в известном на весь Казахстан своими виноделами посёлке Тургень...
* * *
Следующим днём мы продолжили изучать центральные улицы Алма-Аты, и, в частности, прогулялись по бывшей улице Горького, ныне называемой Жибек Жолы, то есть Шёлковым Путём. Сразу после превращения московского Арбата в пешеходную зону, в тогдашней столице Казахстана появился свой "Арбат", причём алма-атинцы пошли дальше москвичей: гуляя по Жибек Жолы, даже не нужно переходить по светофорам проезжие улицы — все они пересекают пешеходную улочку по специально сооружённым мостикам. Всё остальное там так же, как в Москве: художники и торговцы сувенирами, музыканты и куча маленьких и симпатичных магазинчиков. Например, там есть магазин с нарисованными "православными" куполами на вывеске, который "нарочитой" кириллицей подписан как "Мебеля на Арбате". Ещё на Горького располагается совершенно "московский" аэровокзал, где раньше можно было пройти все предполётные формальности и сесть в автобус, направляющийся в аэропорт прямо к самолёту, а также центральный телеграф, такое же культовое для приезжих заведение, как и тот телеграф, что находится в Москве на Горького-Тверской.
Ещё дальше нам встретился шикарный особняк в стиле "модерн" — с огромной бордовой башней и шпилем — там всегда был "Дом тканей". "Маталар", — прочитали мы на вывеске первое слово. Ага, "мата" — это ткань, "-лар" — суффикс множественного числа, значит, всё осталось по-прежнему, "Ткани". Но вот второе слово, "перделер", следовавшее за "маталар", меня лично "выкосило". "-лер" — это тоже множественный суффикс ("Лар, лер, дар, дер", — учили мы на уроках казахского), а вот что ж такое "перде"? Где-то чуть ниже нашли перевод. "Штора" — это значит... Кстати, о других неблагозвучных словах. "Мороженое" по-казахски "балмуздак", и этим словом "русскоязычные" иногда обзывают друг друга. А ещё два с половиной года спустя мы с Натальей никак не могли набраться храбрости зайти в Астане в заведение "Аспаздык", а оказалось, что это всего лишь "Кулинария"...
Зелёный рынок с несколькими пирамидами на крыше тоже стоит на улице Горького. Ой, я помню, как тут было! Весь первый этаж занимали корейцы, торгующие острыми морепродуктами и овощами — какие запахи! А на открытой площадке стояли бабушки-садоводы, с которыми у меня как-то раз состоялся забавный диалог (мне тогда лет пятнадцать было, и меня отправили на базар за фруктами).
— Пять рублей за персики! Что ж так дорого? — удивлялся я.
— Пять рублей за ведро — это дорого? — еще больше удивлялись "дачницы".
Господи, и как нам, северянам, было догадаться, что персики можно продавать вёдрами?
На базаре, хвала Аллаху, было всё так же, как раньше. Те же корейцы, те же фрукты, тот же торг. Только вот сейчас за мной плелась моя супруга со своей "демофобией" (59), а потому я постоянно слышал тоскливое и знакомое с поездки в Тараз: "Ну, пойдём отсюда, а?"... Но кулёк фисташек и огромный кристалл мёда мы там всё-таки купили...
