Позволь мне тебя коснуться

Любовь придала мне сил на несколько жизней вперёд.

Я выкрикиваю его имя всё громче и громче, потому что это единственное, что я помню, находясь вне себя от наслаждения, и бью матрац кровати.

Сжимаю его предплечья, стараясь хоть за что-нибудь ухватиться.

Но уже поздно. Мы падаем вместе.

Глава 25

POV Макс

Эмили спала на моём плече, а я всё никак не мог уснуть, обдумывая своё теперешнее состояние. Иногда путь к счастью так сложен, что, когда оно наконец-таки наступает, ты просто боишься спугнуть его лишним движением.

— Макс, — вдруг произнесла Эми, и я заглянул в её приоткрытые веки. Оказывается, она и не думала спать.

— Да? — Провел пальцами по её пояснице и закинул её ножку на свое тело. Она улыбнулась, поднимаясь к моему лицу.

— Я знаю про твоего брата. Почему ты мне ничего не сказал? — В её голосе было столько сочувствия.

— Я не знаю. Не хотел произносить этого вслух. — Я повел плечом, и она всмотрелась в моё лицо со всей, присущей только ей, внимательностью и пониманием.

— Брат-близнец. Даже не верится, — шепчет она, лаская пальцами мои волосы. Ох, это просто божественный утренний массаж. — Мне очень жаль.

— Я справился с этим за год и благодаря тебе.

— Я ничего не сделала. — Её пальцы касаются моего лба и висков. Она рисует на моёй коже причудливые узоры, не разрывая зрительного контакта между нами.

— Тебе ничего и не нужно делать. Просто будь рядом, — прошептал я, прижимая её к себе ещё ближе. Она взяла мою руку в свою и, сплетая наши пальцы, поднесла к своим губам.

Она хотела что-то сказать, но тут мы оба услышали, как в двери поворачивается ключ, и в проеме появляется уставшая, худющая, но наконец-таки улыбчивая Кендалл Уайтроуз.

Эми резко поднимает одеяло до подбородка, и я сотрясаюсь от беззвучного смеха.

— Ой! — Кажется, прежняя Кендалл вернулась. Девушка извиняющее прикрыла рот рукой и подпрыгнула на месте: — Кайл пришел в себя! Он, конечно, ещё очень слаб, но у всех врачей утешительные прогнозы и...

Дальше она что-то без устали болтала, но я её почти не слушал. Волна облегчения погрузила меня в состояние радости и покоя.

* * *

— Не надо смотреть на меня так, будто я мешок с говном, — пыхтит Кайл, и я вижу, что его язык слегка заплетается, когда он произносит каждое слово.

— Ну, выглядишь ты, как обдолбанный засранец. — Мы находимся в больнице все вместе: Сандра сидит по правую сторону от Кайла и держит его за руку, левой стороны то же самое делает Кендалл. Мой братец в малине, в то время как я прижимаю к себе Эмили, которая выглядит чертовски счастливой, находясь в моих крепких объятиях.

— Теперь будешь вечно надо мной издеваться? — злится Кайл, и его пульс учащается, о чём сигнализирует больничный аппарат.

— Тише, тебе нельзя волноваться, — усмехаюсь я, оглядывая друга.

— Когда я смогу играть? — перебивает он, но тут выступает Бекка, которая всё это время сидела в кресле в самом углу комнаты.

— Дедушка делает всё, чтобы замять скандал с допингом. Но никто тебе ничего не обещает. Раньше надо было думать. — Бекка подошла к Кайлу и смерила его долгим взглядом. — И всё же, я рада, что ты в порядке.

— Уж никак не ожидал, — саркастично заявляет Кайл, в то время как у Эмили звонит телефон, и она отвечает на тревожащий её звонок.

— ЧТО?! — Тон её голоса меняется на глазах, и девушка отстраняется от меня. — ЧТО С РУСЛАНОЙ? Я сейчас выйду, — уже тише добавляет она, коротко кивая.

— Макс, не ходи со мной. Это папа. Мне нужно встретиться с ним. Он уезжает в Чикаго через несколько часов.

— Эээ...— Я не хочу отпускать её одну, но по глазам Эми вижу, что спорить сейчас бесполезно. Эмили выбегает из палаты, извинившись перед Кайлом. Мы все озадачены и обеспокоены, а Кендалл тихо говорит:

— Что опять не так? Руслана — это её сестра. — Я и так об этом знаю, но напоминание об этом звучит очень неоптимистично.

Я надеюсь, что с Русланой всё хорошо.

POV Эмили

В этот раз отец обошелся без Лимузина и приехал за мной сам. Я сразу заметила черный полностью тонированный Гелендваген, который выделялся на больничной парковке. Сердце бешено билось в груди, хотя папа заверил меня в том, что волноваться не о чем, и с Русланой уже всё в порядке.

— Пап, только скажи мне сразу, мне есть о чем волноваться? — лихорадочно спросила я, садясь на заднее сиденье кожаного салона авто.

— Здравствуй, Эмили, — ответил мне он, обнимая меня взглядом. — Трогай, Гидеон. — Последняя фраза предназначалась водителю. — У меня мало времени, потому что я отправляюсь в аэропорт. — Папа прокашлялся и посмотрел на меня, проведя рукой от висков до макушки. — С Русланой все хорошо, она даже не знает о том, что ей угрожала опасность. И лучше не рассказывай ей о Давиде — не думаю, что ей стоит жить в страхе.

— Что он хотел? Хотел добраться до нее? — Меня начинает трясти от одной только мысли об этом. Я вдруг представила мерзкие с черными волосками руки Давида, касающиеся моей сестры. Запирающие её на третьем этаже своего гадкого дома.

— Да. Караулил её уже несколько дней. — Папа покачал головой, прикладывая пальцы ко лбу, будто задумавшись. — Мои агенты недоумевали, почему он не спешит прорваться к тебе, а оставляет следы около твоей старой школы, кинотеатров и молодежных кафе.

— Он искал там Руслану? — Даже теперь, когда я знала, что все хорошо, не могла не переживать за сестренку. Нужно будет срочно отправить её на уроки по самозащите.

— Разумеется. И они поймали его, дорогая. — Уже с улыбкой сказал папа, положив руку мне на плечо. — Он отправлен не в тюрьму. А в психологическую лечебницу для таких же, как он. Это где-то в Сибири.

— Даже не знаю, что сказать. — Я тяжело вздыхаю, успокаивая свое дыхание. Неужели наконец-то враг побежден? Не только в реальности, но и в моих мыслях.

Появление отца в моей жизни, отношения с Максом — всё перевернулось с ног на голову, и я знаю, что всё уже никогда не будет, как прежде. Я больше не одинока.

— Спасибо тебе, папа, — просто говорю я и чувствую, как предательски дрожат губы. Хочется обнять его и прижаться к могучей отцовской груди, но мне жалко пачкать его дорогущий пиджак своими слезами.

— Эмили, — шепчет он, раскрывая свои объятия. Я поддаюсь своему желанию и опускаю голову на этот самый пиджак от Armani. — Я не заслужил твоей благодарности.

— Заслужил. — Я не хочу с ним спорить. Он уже давно не тот мальчишка, что бросил своего ребенка. Теперь он настоящий мужчина и заботливый отец.

— Я сделаю все, чтобы загладить свой поступок. И позабочусь о тебе, о Руслане, о твоей маме. — Он похлопывает меня по спине, замечая мою татуировку, которая выглядывает из-под укороченного топа. — Это еще что?!

— Что?! — недоумевая спрашиваю я, испуганно отстраняясь от него.

— Эмили, это настоящая тату?! Ты в своем уме? Как это будет выглядеть в старости, ты подумала? Уж не думал, что моя дочь набьет себе такие огромные татуировки. — Он качает головой, и я улыбаюсь, вспоминая, как мама сказала почти то же самое, когда их увидела.

Они выглядят замечательно сейчас, а в старости будут смотреться ещё лучше, потому я буду нести их в течение всей своей жизни.

— Ты хуже мамы. У меня еще есть пирсинг в пупке. И тебе лучше не знать, в каком месте пирсинг у моего парня.

Папа смотрит на меня так, будто ему срочно нужен бутылек с валерьянкой.

— Так, значит, и парень у неё есть, — наконец-то загадочно улыбнулся он, потирая руки. — Теперь у моих агентов будет новая жертва.

— Ну, папа!

— Я пошутил. — Он доброжелательно склонил голову и потёр щетину руками, хитро прищурив глаза.

Ага, так я ему и поверила.

ЭПИЛОГ

POV Эмили

Я жива. Эта первая мысль, которая приходит мне в голову, когда я открываю глаза и вижу падающий белоснежный снег за окном. Макс сквозь сон забрал у меня одеяло и всю ночь пытался закинуть на мою ногу свою. А ещё время от времени он сжимал меня так, что я не нуждалась ни в каком одеяле, окруженная теплотой его тела.

То, что он забрал у меня одеяло, сыграло мне на руку: ничто не мешало мне встать с кровати и выглянуть в окно. Надев на себя длинные теплые гольфы с пушистой бахромой, я накинула свободный джемпер и на цыпочках пробралась к окну, отодвинув занавески.

Божественная красота. Мне всегда нравилась Европа с её загадочными узенькими улочками и брусчаткой. Но в декабре она превращалась в настоящую Рождественскую сказку, особенно в такие снежные дни, как этот.

Крыши маленьких домов были украшены снегом, а на улице беспрерывно падали крупные декабрьские снежинки. Каждый уважающий себя немец считал своим долгом довести свой дом до эквивалента пряничного домика, и украсил его всевозможными милыми деталями: будь то разноцветные фонари на карнизах или же милые колокольчики, приделанные к дубовым ставням.

Мне не хватало только овсяного печенья с шоколадной крошкой и теплого молока. И, пожалуй, старого доброго Санты.

Я спустилась на первый этаж, чтобы попить воды, и ещё раз залюбовалась елкой, которую мы собирали вчера все вместе. Правда, родители Макса не участвовали в этой затее, зато мы с Русланой и Алисой хорошо провели время. Макс в это время очищал территорию двора от снега, но оценил наши труды.

Елка была огромной и стояла посреди комнаты: на верхушке её красовалась звезда, которая переливалась всеми цветами радуги. Сама ель, хоть она и искусственная, была усыпана различными игрушками: начиная от простых новогодних шаров, заканчивая сказочными фигурками. В зале, где стояла эта красота, очень тихо играла музыка Frank Sinatra — Jingle Bells.

Только вот кое-что изменилось в этой Елке, и, присмотревшись, я поняла, что это были большие коробки с подарками в ярких праздничных упаковках. На каждой коробке свое имя. А я думала, что мы будем дарить их друг другу лично.

Я пила молоко с печеньем, отчаянно пытаясь побороть свое любопытство. Под елкой лежало несколько подарков с моим именем! Придется сходить наверх и разложить свои подарки точно так же.

Стараясь не разбудить Макса, я осторожно достала припрятанные подарки и вновь вышла с ними в коридор, заметив странное движение в другом конце холла.

Маленькое движение приближалось ко мне и приобретало черты лица самого чудесного ребенка, которого я когда-либо видела.

— Ричард, что такое? Иди спать, малыш. — Я наклонилась к маленькому, заглянув в его льдисто-голубые глаза. С карими крапинками, разумеется. Точь-в-точь как у Макса.

— Пить. Эми, пить, — детским голоском пропел он, потирая сонные глазки. На нем была надета пижама со знаком супермена, про которого он обожал смотреть мультики.

— Пить хочешь? Хорошо, пойдем пить. Маму будить не будем, хорошо? — Я подмигнула Ричарду и взяла его в другую, свободную от подарков руку.

— Холосо, — прошептал он, хватая меня за нос и сжимая его в своих маленьких ладошках.

— Ауч, — пропыхтела я, спускаясь с ребенком вниз. Я налила ему молока и предложила печенье. Но, как только ребенок увидел блестящие коробки с подарками, он и думать забыл о существовании какого-то там шоколадного печенья.

— Ричард. — Я позвала малыша, но он уже сидел на коленях и играл с одной из серебристых коробок, что была спрятана под елкой. Мне ничего не оставалось, как сесть рядом с ним, потому что сна у меня уже не было ни в одном глазу. Тем более, скоро утро, и дом заполниться приятными рождественскими хлопотами.

— Блестит. — Он говорил по-русски, но вчера я слышала, что он знает так же и некоторые немецкие слова. Наверное, Алиса хотела, чтобы он знал два своих родных языка с самого рождения: мамин и папин.

— Это как раз твоя коробочка. Такая красивая. — Я улыбнулась ему, чувствуя, что я не очень-то хорошо лажу с детьми, но, по крайней мере, стараюсь изо всех сил. Обычно я не очень внимательна к детям, потому что они никогда меня не слушаются.

— Хотю. — Он надул губки, и я взяла в руки свой подарок, собираясь открыть его. Это был подарок от Русланы.

— Давай, я покажу тебе как.

— Мм, — промычал он, наблюдая за моими движениями своими широко распахнутыми глазами.

— И чем мы это тут занимаемся? — Макс будто ждал момента, когда я по-партизански открою свои подарки раньше времени.

— Мы... А мы тут... Ничем. — Меня тянет на смех, и я поворачиваюсь к Максу, посмотрев на него, словно первый раз его вижу.

Ох. Я никогда не устану смотреть на этого мужчину.

На Максе были темно-синие штаны, низко сидящие на бедрах, и больше ничего. Он поднял свою руку, подразнивая меня мускулами, и взъерошил свои лохматые короткие волосы. Подумать только. Мы занимались сексом всего несколько часов назад, а я уже истекаю слюнями, лишь бы снова оказаться с ним под одним одеялом.

— Я вижу, — скептически замечает он, наклоняясь к Ричарду. Макс берет его на руки, и малыш счастливо улыбается, радуясь его видеть. Черт, как же они похожи. Это одновременно удивительно и немного... Напрягает.

— Кто у нас тут такой хохотун, а? Кто? — Он подбрасывает его в воздух, но не высоко. Рич расправляет руки и заливается детски смехом.

— Я летик! Летик! — кричит он все громче и громче. Не удивлюсь, если через пять минут вся семья будет в сборе и готова к завтраку — от таких радостных криков проснется кто угодно.

— Ты самолетик. — Макс прижимает его к себе и, потрепав белые волосики, опускает на пол. — Ладно, так и быть, можешь открыть свой подарок. — Уже шепотом он добавляет мне: — А я хотел переодеться в Санту и сделать это сам.

— Оу. Надеюсь, ты прибережешь этот костюмчик для... — Я осеклась, не решившись закончить фразу при маленьком ребенке.

— Тсс, — шепнул мне Макс, прикрывая пальцем свои губы. Ричард тут же повторил это движение за ним, и они засмеялись.

Я не понимала, как в Максе могут сочетаться столь несочитаемые качества. Как в одном человеке может умещаться столько образов, которыми он являлся. Хотелось верить, что лишь я знаю его настоящим...

Ведь если вспомнить Макса наших первых встреч и сравнить с сегодняшним, можно подумать, что это два разных человека. Но он и сейчас бывал наглым, высокомерным и самолюбивым, просто теперь это приняло ещё более ироничную форму.

— Кто-то кричал? — Вот и Руслана спустилась со второго этажа в одном махровом белом халате, большим ей на два размера. — Ааа! Подарки!

Она подбежала ко мне, чтобы просто обнять — она всегда так делала, с тех пор как приехала в Германию на каникулы. Мы с Максом сдали сессию и приехали сюда сразу же после экзаменов, чтобы повидаться с его семьей и Ричардом. Мы могли бы сами приехать к ним в Москву, но после долгих переговоров решили, что так будет лучше. Тем более, родители Макса и Ганса не имели возможности покинуть страну.

Через час, когда все встали, а мачеха Макса приготовила праздничный завтрак, мы собрались за обеденным столом. Точнее, все, кроме Макса и Ричарда, которые всё еще возились с подарками малыша: ей Богу, в этой комнате было два младенца, но никак не один!

Я перехватила взгляд Алисы, которая смотрела на них с такой болью в глазах, что мне стало невыносимо тоскливо. И одновременно я почувствовала маленький укол ревности, который тут же прирубила на корню.