Очнулась я от того, что не хватало воздуха для вздоха. Глаза Ромио так близко, взгляд напряженный, ожидающий. Губы...
Удар Лимео отбросил ансаира в сторону.
Не слишком ли много проблем на одну меня!
Эти двое стоят напротив друг друга, взгляды холодные, бездушные. Если я что-нибудь не сделаю, поубивают друг друга. Прямо сейчас и прямо тут.
Делаю шаг к Ромио. Говорю, пытаясь выглядеть спокойной:
— Спасибо!
Напряжение уже не так явственно, да и до Лимео наконец доходит, с какой радости ансаир полез ко мне целоваться. Прощенья он не просит, не те у них отношения, но уже не смотрит волком.
Что за день?! Сейчас бы самой слезы лить, а мне приходится об этой парочке беспокоиться.
Или все-таки о себе?
Пока размышляла, пропустила тот момент, когда Ромио склонился над телом. И надо же было ему выбрать именно того, который достался мне!
Я не успела моргнуть, как он оказался рядом со мной, схватил за плечи, встряхнул. Глаза отливали алым, взгляд казался безумным. Яркая иллюстрация к рассказам Кимелы.
— Он тебя тронул?!
Он не кричал, но от накатившего волной ужаса я сглотнула, а Танраш прижал уши и поджал хвост.
— Нет, — проблеяла я, заикаясь. Голос отказывался мне подчиняться. — Он хотел...
Я, конечно, за последние дни много к чему привыкла, но еще не была готова объяснять мужчине, ради чего тот воин расшнуровал штаны.
Хорошо, на помощь пришел Лимео, он сообразил быстрее.
— Отвяжись от нее, — тронул княжич ансаира за руку. — Неужели не понятно, по нужде они остановились. Видно, за водой к ручью шли, вон у обоих на поясах баклажки.
— Забери их, — как-то глухо выдохнул Ромио, отпуская меня. Опустил голову, винясь. — Извини, я просто испугался.
— Ты?! Испугался?! — взвилась я, отдаваясь подступившей истерике. Слишком многое накопилось за последние дни. Слишком долго я сдерживала себя. — Это я испугалась, когда они у кустов остановились! Где ты был, когда этот выродок своим хозяйством передо мной тряс?! Ты обещал защищать! Ты сказал, что мне ничего не грозит! Я тебе поверила!
Обида душила, слезы лились потоком, от невозможности что-нибудь сломать или разбить, я била кулаками по его груди, не реагируя на робкие увещевания.
То, что я могла за себя постоять, совершенно не значило, что я собиралась это делать.
Пришла я в себя, заметив сквозь влажную пелену заинтересованный взгляд хорта. Тот сидел неподалеку, наклонив голову, и внимательно смотрел на меня. Это отрезвило. Звереныш был ни в чем не виноват.
— И что будем делать дальше? — шмыгнув носом, спросила я у явно растерянных спутников. — Продолжим меня утешать или все-таки пойдем?
Оказалось, не одна я умею удивлять.
Лимео оглянулся на тело и неожиданно попросил:
— Расскажешь, как ты его?
Судя по всему, ансаир тоже был не против услышать историю о том, как маленькая девочка уделала большого и страшного мужика.
Вот только я не собиралась так быстро выдавать свои секреты. Идти еще далеко, пусть помучаются.
Талина
Я не была готова к этому совету. Но разве это кого-то интересовало?
Эриар третьи сутки спал урывками. Чуть расслабился, когда Аранару пришло известие от Лимео, но продолжал одновременно решать дела в крепости и рыскать в лесах. Не счесть, сколько кристаллов перехода использовали за это время!
На второй день после исчезновения Дарии (я запретила себе называть это побегом), он подошел ко мне с просьбой взять с собой Сашку. В первый момент я опешила — не на прогулку приглашал моего сына! Но была вынуждена разрешить. И не взгляд Александера заставил меня принять такое решение.
Мальчику жить в этом мире. Чем раньше он станет похожим на мужа, тем спокойнее мне будет. Я даже не стала говорить Эриару, что он отвечает за жизнь моего ребенка. Сказать такое — оскорбить. А наши отношения и так с каждым мгновением становились все более непонятными.
Я не пожалела, хоть и тревожилась сильно. Когда они вернулись, оба в запыленной одежде, я смогла принять то, чего не получалось признать раньше: Сашка вырос.
Была в этом одновременно и радость и... горечь.
— Лери Талина. — Аранар склонился в глубоком поклоне и покинул нас.
Главы кланов входили в храм каждый через свой вход. Как символ самостоятельности того мнения, которое они выскажут под сводами святилища. Возможно, когда-то оно так и было. Возможно.
— Моя лери. — Эриар неожиданно остановился, вынудив застыть и меня. Охранявшие святилище воины казались мраморными изваяниями. Бесстрастные, равнодушные. — Я хочу, чтобы вы знали...
Он замолк. Мое сердце — тоже. Было что-то в этой тишине... обещающее. И неотвратимое.
Я ждала слов, но он вдруг шагнул ко мне, с каким-то неистовством прижал к себе. Ладонь горячая, обжигает сквозь тонкую ткань платья. Тяжелое дыхание щекочет висок.
— Ты — моя, только моя! — Шепот сбивчивый, но уверенность в нем такая, что не сомневаешься, так и будет.
Отстранился он так же резко. И взгляд уже спокойный, вот только я его чувствовала, как себя. Глубоко он смятение спрятал, но от меня не скрыть.
Не ко времени его признание. Но прав, другого может не быть.
Совет Джангаш созвал. Невозможно понять, что у него на уме. Вот в гроте он был весь на ладони, а теперь и не знаешь, что думать.
— Мой ты, — хрипло ответила я Эриару. — Не по клятве — мой, потому что я так хочу.
Не говорили среди воплощенных о любви, то, что произнесли мы с ним, было ближе всего к признанию. Только бы не прощанием обернулось! Уж больно драматично прозвучало.
Когда я пересекла середину зала, поднялся князь змей. Сегодня он был первым.
— Встаньте князья, приветствуя нимеру. Встаньте и склоните голову перед той, чье слово будет последним.
Его движения были легкими, порывистыми. В глазах и вправду виделось что-то змеиное, словно он в любую секунду был готов сменить ипостась. Тамиран и Аранар медлили, вынуждая Шумелу и Хатара последовать за Джангашем. Только те не торопились исполнить их желание.
Мне было не до их игр. Я беспокоилась за дочь, тревожилась за Сашку, который остался под присмотром Шинара и Кимелы. Случись что там, за стенами храма, мы не узнаем, пока не откроются двери.
— Я благодарю вас, властительные князья, — не скрывая надменной язвительности, произнесла я, опускаясь на белоснежную шкуру, покрывавшую каменное кресло (приветствия остальных князей я так и не дождалась), — за верность древним правилам.
Хатар скривился, я буквально ткнула их носом в их проступок — они пренебрегли нимерой. Шумелу словно и не заметил издевки, продолжал оставаться таким же невозмутимым.
Время перемен... Кажется, я начала понимать, чего добивался Джангаш. Он был готов принять изменения, но опасался, что они разомкнут Круг.
Клан земли силен. Не численностью и умением воинов, хотя и этого у них не отнять. Не хитростью князя — Хатар больше напоминал мальчишку, которому вместо игрушечного пистолетика дали настоящий. Нажать на курок он сможет, а последствий не осознает.
Воплощенный в его теле дух могуч, способен уничтожить мир. По мощи равна ему только сила воды.
Но земли Шумелу значительно западнее, у самого моря, у Большой воды. Так что все эти дрязги его мало интересуют, пока не коснутся лично. Но в нем та же слабина, что и в Хатаре. Они хотят чего-то нового, но не понимают, чего.
Эриар был уверен, что оба заигрывали с проклятыми. Я могла ему возразить, что его друг тоже не чурался общаться с Маркирером, но не стала. Разные цели.
— Я хотел бы выразить вам, нимера, свое сочувствие. — Добавь Шумелу хоть капельку тепла в голос, я могла бы ему поверить, но с таким безразличием не сочувствуют. Увы, он не изменится, и когда у него появятся собственные дети. Бесчувствие в его природе.
— Я не стану благодарить вас, князь, за эти слова. — Я начинала бой первой. Надеюсь, это станет мне подспорьем. — Благодарят за дела. Вы же — равнодушный наблюдатель.
Что несколько удивило, взгляд он опустил. Неужели я ошиблась в своем мнении о нем?! Об этом рано судить, только запомнить.
— Воины ансаиров на землях воплощенных! — Джангаш проигнорировал наш диалог с князем воды, заговорил резко. — Это война!
— В отличие от людей и ансаиров, которых заставила это сделать близость к Вольным землям, — холодно произнесла я, — воплощенные не закрепили границы своих владений после Раздела. Это упущение не позволяет нам говорить о том, что они что-то нарушили. И хотя формально вы, князь, правы, но если мы поднимем гарнизоны, именно нас обвинят в развязывании войны.
— Раньше это никого не волновало, — тихо, но так, чтобы его услышали, заметил Хатар.
Аранар и Тамиран предпочитали пока отмалчиваться. Видно, решили, оставить свое влияние напоследок, если я сама перестану справляться. Или... тоже оценивали, но не так, как эти.
— Раньше это были мелкие стычки. Да и происходили они у вольных. Глупо было отказываться от нашей помощи, потому вопрос и не возникал. Но если начнется большая война, люди пострадают вдвойне. Вот тогда-то мы и услышим от них все претензии. И за настоящее, и за прошлое.
— Вы говорите с такой уверенностью... — Шумелу успел отойти от нашей первой схватки.
Я насмешливо улыбнулась.
— Вы хотели сказать, князь, что искусство войны не для женщин, — не уточнила, сказала то, что он скрыл за ничего не значащими словами.
Тамиран смотрел на меня с таким напряжением, что я едва не рассмеялась. Он, конечно, был сыном своего отца, но, похоже, как и эта парочка, не рассматривал меня как серьезного противника. Прав был Джангаш, когда говорил, что влияние Эриара на нового князя Дираков временное. Хватало у него юношеского максимализма и веры в собственную непогрешимость.
— С этим можно не согласиться, хотя бы вспомнив, что женщины и воплощенных, и ансаиров в бою часто стоят рядом с мужчинами. Но я не воспользуюсь этим примером, скажу о другом. Там, где вы думаете о войне, я думаю о мире.
— Это ваша дочь, нимера, сейчас где-то в гибельных лесах! — не сдержался Хатар.
А я опять вспомнила о Джангаше. Из пяти князей трем было чуть больше ста лунаров. Совсем дети.
— И как только воины моего мужа и князя Аранара вернут ее в крепость, она будет наказана за сумасбродство, — жестко припечатала я, глядя в упор на Хатара. Говорила о Даше, но он должен был понять, кого имела в виду. — Она поставила под удар спокойствие и благополучие клана! Она отвлекла князей от тех дел, которые являются их долгом.
— Вы строги, нимера, — попытался слегка снизить накал Джангаш.
Я не обманулась. Я сказала то, на что он и рассчитывал.
— Я думаю о мире, князь, — отрезала я резко. — Я думаю о будущем и об исполнении договора, который наши предки взяли на себя. Или в этом зале есть те, в чьих мыслях его нарушить?
Тишина была оглушающей. Никто из здесь присутствующих не ожидал от меня этих слов. Я тоже. Они пришли внезапно, с осознанием того, что сейчас будет заложена основа тех изменений, о которых упоминал Джангаш. И либо они последуют за мной, либо...
Второго Раскола я не должна была допустить.
— Мы даже не знаем, что в нем написано, — вдруг вырвалось у Хатара. Он и хотел бы, чтобы никто не услышал, но было поздно.
— Я найду способ вернуть первоначальный текст договора, — несколько мягче, чем до этого, сказала я, посмотрев на него с материнской заботой. Не скажу, что ему понравилось подобное отношение к себе, но какое-то чувство мелькнуло в его глазах. То ли боль, то ли растерянность. Надо будет обязательно разузнать о нем у Эриара. — Но есть то, в чем ни у кого не должно быть сомнений.
Джангаш приподнял бровь, то ли прося продолжать, то ли иронизируя. Аранар, поддерживая, опустил ресницы. Жаль, что я не могла видеть лица мужа, лишь чувствовала его тепло рядом.
— Единство Круга и право нимеры произнести последнее слово, вынося решение совета, которому каждый из князей будет следовать, — с легким недоумением проговорила я, словно удивляясь, что вынуждена была это сделать.
— А ведь насчет границ земель вы правы, — задумчиво протянул Тамиран. Надеюсь, это была не подсказка отца. — И дело даже не в ансаирах, а в людях. Это их порядок. Мы живем рядом с ними и должны учитывать законы, которым следуют они. Сегодня эта проблема возникла с проклятыми, завтра она может повториться уже с ними.
— Если остальные князья не против, я могу взять этот вопрос на себя, — поддержал его Джангаш. — Когда вольные князья признают наши княжества, ансаиры вынуждены будут это сделать.
— Ну а я, — Аранар смотрел не на меня, а на Эриара, — помогу нимере с поисками первоначального договора.
Трое высказали свое мнение. Остались двое. Я могла уже сейчас произнести последнее слово, но ждала, что скажут они.
— Мы всегда были сами по себе, — не очень решительно начал Хатар. Но тут же выправился, заговорил, как и положено главе клана. — Я не уверен, что эти изменения пойдут нам на пользу, но готов их поддержать. Мои земли рядом с вольными, те вечно пытаются оторвать от них кусочек. Но сомнения у меня есть. — Его взгляд был полон затаенной грусти. — Сегодня мы обозначим наши границы, а завтра... Не начнем ли мы завтра воевать друг с другом?
Я тяжело вздохнула:
— Ни написанные на бумаге слова, ни самые страшные клятвы не оградят нас от этого. Лишь собственная честь и верность перед памятью предков уберегут от опрометчивого шага.
Хатар склонил голову, принимая мой ответ.
Оставался Шумелу.
— Я приму волю совета, — равнодушно бросил он, когда возникшая пауза стала напоминать противостояние, — хотя заигрывания с проклятыми мне и претят. Ансаиры понимают только силу, как бы они не расценили это решение, как проявление слабости.
Из них двоих, я ожидала услышать что-то подобное от Хатара, но ошиблась. И не одна я. Взгляд Аранара сразу стал холодным, а за тонкой пленкой льда плескался огонь.
Зачем мне все это?! Почему я должна искать за выражением лиц скрытые мотивы?! Почему должна уговаривать, как малых детей, объясняя, что война — это смерть, от которой болит душа у тех, кто остается?! Почему должна вставать между ними, сильными мужчинами, главами кланов, заставляя нащупывать те нити, которые позволят им вновь и вновь приходить в этот зал, не обжигая друг друга пылающей в сердце ненавистью?!
Наверное, потому, что только мне, слабой женщине, это по силам.
Я поднималась со своего места медленно, давая увидеть свою усталость, позволяя им ощутить, как много они отняли у меня, прежде чем пришли пусть и не к согласию, так хотя бы к попытке его найти.
Мы с Эриаром покинули зал первыми. Дожидаться Аранара не стали, князьям было что обсудить между собой.
Мне не удалось предотвратить войну, я ее лишь отсрочила. Но уже и это считала победой.
Да только радости не испытывала. Вот уже несколько дней я практически ничего не знала о своей дочери. Это затмевало все остальное.
Маркирер
Она сама испугалась своего признания. Попробовала отстраниться, но я не позволил. Держал за руку, не давая отойти, смотрел в ее глаза. Яркая синева Я только на тканях видел такую, да среди камней, за которые люди многими монетами платят.
