— Какой номер? — спросил Ральф, который отдуваясь тащил свой огромный чемодан.
— Номер двенадцать. Прямо здесь, — ответил Джеймс. Он бывал в старой штаб-квартире столько раз, что уже забыл о ее невидимости для большинства людей. Ральф остановился у основания ступеней, нахмурившись.
— Ах, да, — сказал Джеймс, оборачиваясь. — Ладно, Ральф. Ты пока не можешь видеть дом, но на самом деле он здесь. Номер 12, Площадь Гриммо действительно здесь, между одиннадцатым и тринадцатым. Он принадлежал крестному моего отца, Сириусу Блэку, но тот завещал его папе. Здесь была штаб-квартира Ордена Феникса в те дни, когда они сражались с Волан-де-мортом. Они охраняли ее с помощью заклинания Доверия и чар Разочарования, наложенными сильнейшими на тот момент добрыми волшебниками. Это было наиболее хорошо охраняемое секретное место Ордена до тех пор, пока в конце концов пожиратели смерти не выследили здесь мою тетю, используя чары одностороннего видения. Во всяком случае, сейчас она официально принадлежит папе, но мы не живем здесь постоянно. Кикимер следит за домом, когда нас здесь нет.
— Из всего сказанного я понял максимум каждое третье слово, — вздохнул Ральф. — Но не важно, я уже замерз. Как мы попадем вовнутрь?
Джеймс взял руку Ральфа и втянул его на первую ступеньку крыльца дома номер двенадцать. Ральф споткнулся, вернул себе точку опоры и огляделся. Его глаза расширились, а довольная ухмылка растянулась на лице. Джеймс не помнил свой первый визит в старую штаб-квартиру, но знал из рассказов других, как внезапно обнаруживается дверной проем, когда дом номер двенадцать просто расталкивает дома номер одиннадцать и тринадцать в стороны, как человек распихивающий толпу плечами. Джеймс не удержался от улыбки в ответ на удивление Ральфа.
— Хорошо быть волшебником, — многозначительно сказал Ральф.
Едва Джеймс захлопнул дверь, его мама быстро прошагала к нему через холл, вытирая руки о полотенце.
— Джеймс! — воскликнула она, заключая его в объятья и едва не отрывая его от пола.
— Мам, — сказал Джеймс смущенно и весело. — Прекрати, ты сейчас расплавишь Шоколадную Лягушку у меня в кармане.
— Ты не настолько взрослый, чтобы не поцеловать маму после четырехмесячного отсутствия, знаешь ли, — проворчала она.
— Вы знаете, каково это, — печально воскликнул Тед. — В один момент они дергают завязки вашего передника, а в следующий уже просят одолжить метлу, чтобы пообниматься с какой-то сумасбродкой. Куда уходит время?
Мама Джеймса улыбнулась, повернулась к Теду и хорошенько обняла его.
— Тед, ты никогда не изменишься. Добро пожаловать. И тебе тоже, Виктория. Восхитительная шляпка, кстати, — Ральф тяжело вздохнул, но мама Джеймса продолжила прежде, чем Виктория смогла покритиковать его. — А ты, конечно же, Ральф. Гарри упоминал о тебе и, естественно, Джеймс много рассказывал о своем друге в письмах. Меня зовут Джинни. Я слышала, ты в совершенстве владеешь волшебной палочкой.
— Кстати, а где папа? — быстро спросил Джеймс, не давая времени Виктории высказаться по этому поводу.
— Он подберет Андромеду сегодня после работы. Они скоро должны быть дома. Все остальные прибудут завтра.
— Джеймс! — воскликнули в унисон два детских голоска, сопровождаемые оглушительным топотом. — Тед! Виктория!
Лили и Альбус протолкались мимо своей мамы.
— Что вы нам привезли? — требовательно спросил Альбус, останавливаясь перед Джеймсом.
— Прямо из школы чародейства и волшебства Хогвартс, — важно произнес Джеймс, — я привез вам обоим… крепкие объятия!
Он сгреб Альбуса в медвежьи объятия. Альбус отталкивал его и вырывался, одновременно смеясь и досадуя.
— Нет! Я хочу «Друбблс» лучшую надувную жевательную резинку от ведьмы с тележкой! Я говорил тебе!
Тед присел на корточки и обнял Лили:
— У меня есть кое-что, что тебе понравится, моя дорогая.
— Что это? — спросила она, внезапно смутившись.
— Подождешь до Рождества, хорошо? Ваша мама ведь запаслась драконьим кормом?
— Тед Люпин! — набросилась на него Джинни. — Не давай ей несбыточных надежд, негодяй. А теперь, вы все, пойдемте. Кикимер в подвале весь день готовил то, что он называет «примерным и пристойным чайным сервизом». Не объедайтесь, иначе в вас не влезет гусь, которого он приготовил. Тогда он целую неделю дуться будет.
Гарри и бабушка Теда, Андромеда Тонкс, приехали на полчаса позже, и остаток вечера прошел в вихре еды, счастливого смеха и болтовни. Гарри и Джини, как оказалось, даже не слушали дебаты в Хогвартсе, несмотря на то, что Джеймс думал. Андромеда Тонкс, однако, слушала, и без конца язвила в отношении Табиты Корсики и ее команды. К счастью, она не подозревала, что Ральф тоже был в той команде, и парень был также счастлив оставить ее в неведении.
— Не беспокойся, — прошептал Тед Ральфу через тарелку с десертом, — если кто-нибудь проболтается, то я скажу ей, что ты находился там под прикрытием. Она обожает шпионские штучки, как в старые добрые времена.
Кикимер не изменился ни на йоту. Он низко поклонился Джеймсу, прижав одну руку к сердцу, а другой широко взмахнув.
— Хозяин Джеймс вернулся после своего первого года обучения, — проворковал он своим булькающим голосом. — Кикимер подготовил комнату хозяина так, как он любит. Желают ли хозяин и его друг сэндвичей с кресс-салатом?
Кикимер, как обычно, сохранял в доме исключительный порядок и даже позаботился об украшениях для праздника. К сожалению, понятие Кикимера о хорошем веселье было слегка грубовато, и результат мог бы позабавить Зейна. Отрубленные головы предыдущих домашних эльфов, которые до сих пор висели в прихожей как свидетельство оригинальности чистокровных владельцев имения, были одеты в фальшивые белые бороды и конусообразные зеленые шапки с позвякивающими колокольчиками на концах.
— Кикимер заколдовал их, чтобы они пели праздничные песни, — сообщил эльф Джеймсу и Ральфу немного обиженным тоном. — Но хозяйка решила, что это будет, возможно, слишком… слишком… празднично. Кикимеру нравилось, хотя это не важно.
Казалось, он закидывал удочку на то, чтобы получить разрешение восстановить поющие головы. Джеймс уверил Кикимера, что это была удивительно изобретательная идея, и он сообщит об этом маме. На самом деле, ему было ужасно любопытно увидеть и услышать поющие головы в действии.
Лили и Альбус преследовали Джеймса и Ральфа по пятам большую часть вечера, умоляя продемонстрировать недавно изученное волшебство.
— Давай, Джеймс! — требовал Альбус. — Покажи левитацию! Левитируй Лили!
— Нет! — плакала Лили. — Левитируй Альбуса! Заставь его вылететь в окно!
— Вы оба знаете, что мне нельзя заниматься магией с того момента, как я сошел с поезда и официально покинул Хогвартс, — устало отвечал Джеймс. — Иначе у меня будут проблемы.
— Папа — глава Мракоборцев, обманщик. Скорее всего, ты даже не получишь предупреждение.
— Это невозможно, — серьезно сказал Джеймс. — Когда вы подрастете — то узнаете, что это значит.
— Ты просто не умеешь, так ведь? — засмеялся Альбус. — Джеймс не умеет левитировать! Что ты за волшебник. Первый сквиб в семье Поттеров. Мама умрет от стыда.
— Ты все тот же Альбус-блаббус, ты маленький соплохвост.
— Не называй меня так!
— Как — соплохвост или Альбус-блаббус? — улыбнулся Джеймс. — Ты знаешь, что Альбус-блаббус — это твое настоящее имя? Оно записано в свидетельстве о рождении. Я видел.
— Альбус-блаббус! — запела Лили, танцуя вокруг старшего брата.
Альбус прыгнул на Джеймса, повалив его на пол.
Позже, когда Джеймс и Ральф поднимались на ночь в спальню Джеймса, они проходили мимо занавеса, который, казалось, занимал всю стену. Из-за него доносилось сонное бормотание.
— Старая миссис Блэк, — объяснил Джеймс. — Безумная старая психопатка. Верещит о людях, оскверняющих дом ее предков и ее вещи, каждый раз, как видит кого-то из нас. Папа и Невилл сделали все, что только можно было придумать, чтобы убрать старую летучую мышь со стены, но она крепко держится. Даже хотели вырезать часть стены с портретом, но это несущая стена. Если ее вырезать, верхний этаж может обрушиться прямо на нас. Кроме того, как ни странно, Кикимер очень привязан к ней, ведь она была его старой хозяйкой. Так что, я предполагаю, что она останется частью семьи навечно.
Ральф попытался украдкой заглянуть за занавеску и наморщил лоб:
— Она что… смотрит телевизор?
Джеймс пожал плечами.
— Мы обнаружили это несколько лет назад. Мы оставили переднюю дверь открытой, пока заносили новый диван. Она увидела телик в окне через улицу и заткнулась впервые за недели. Так что мы наняли волшебного художника, он пришел и нарисовал телевизор прямо в ее портрете. Сумасшедшая старая карга любит ток-шоу. С тех пор она стала, ну, более терпимой.
Ральф медленно отпустил занавес над портретом. Мужской голос в нарисованном телевизоре с кем-то беседовал: «А когда вы впервые заметили, что у вашей собаки синдром Туретта, миссис Дрейкмонт?»
Кикимор поставил раскладушку для Ральфа в комнате Джеймса, его чемодан стоял здесь же, а на каждой подушке лежала перевязанная ленточкой шишка, по-видимому, соответствующая представлениям Кикимера о рождественском подарке.
— Когда-то здесь была комната крестного моего отца, — полусонно сказал Джеймс, когда они устроились.
— Круто, — пробормотал Ральф. — Он был хорошим парнем? Или психом, как та старая ведьма на портрете?
— Одним из самых лучших парней, как утверждает отец. Мы расскажем тебе о нем когда-нибудь. Он десять лет провел в тюрьме за убийство.
Наступила минутная тишина, а затем голос Ральфа произнес в темноте:
— Вы, волшебники, можете чертовски озадачить, ты знаешь об этом?
Джеймс улыбнулся. Минуту спустя они оба уже спали.
Глава 11. Три реликвии
После первого волнения, вызванного путешествием и прибытием, рождественские каникулы на Площади Гриммо проходили довольно однообразно. Джеймс представил всем Ральфа, который очень быстро стал частью толпы из друзей и родственников, которая переполняла дом. В среду перед Рождеством приехали дядя Рон и тетя Гермиона вместе со своими детьми — Хьюго и Розой. Вскоре к ним присоединились дядя Билл с тетей Флер, родители Мари-Виктории. Джеймс очень любил их всех, и хотя дом был переполнен до отказа, мальчик был в восторге от того, что они останутся на все каникулы.
— На самом деле, даже хорошо, что ма и па в этом году остались у Чарли, — прокомментировал Рон, затаскивая багаж (свой и Гермионы) по лестнице на третий этаж в предназначенную для них спальню. — Это место, кажется, уменьшилось с тех пор, как мы были детьми.
— Это потому, что ты вырос, Рон, — пожурила его Гермиона, ласково ткнув его локтем в живот. — У тебя нет причин для жалоб.
— Я не жалуюсь. Хотя бы у нас есть своя комната. Ведь если бы Перси был здесь, нас бы подселили к Кикимеру.
Джеймс и Ральф, как и прочие братья и сестры Джеймса проводили дни, играя в волшебные шахматы у камина с дядей Роном, бродя по окрестностям или совершая последние рождественские покупки с Джинни или тетей Гермионой. Флер и Билл воспользовались помощью Джеймса и Ральфа, чтобы срубить и привезти Рождественскую елку, которая выглядела просто очаровательной, когда была снаружи, но, занесенная в дом, заняла не менее двух третей от главного зала.
— Немного стыдно делать это, — признал Билл, доставая палочку и направляя на дерево. — Редуцио!
Дерево сжалось втрое, но ухитрилось сохранить свою густоту, так что в конце концов стало больше похоже на рождественский куст, чем на елку. Ральф, Джеймс, Роза и Виктория потратили большую часть дня накануне сочельника, нанизывая на нитки воздушную кукурузу, украшая дерево и упаковывая подарки. В тот вечер Гермиона собрала всю семью, желая, чтобы они отправились петь рождественские гимны все вместе. Тем не менее ни Рон, ни Гарри не проявили особой радости по поводу этой затеи.
— Дай нам передохнуть, Гермиона, — сказал Гарри, опускаясь в уютное кресло у камина. — Мы весь день на ногах.
— Да, — воодушевленно поддержал Рон, — это только начало праздников. Можем мы присесть ненадолго?
— Рональд Уизли, ты поднимешь свой зад и запихнешь его в пальто и шляпу, — ответила Гермиона, бросая вещи Рона ему на колени. — Мы собираемся всей семьей раз в году, если повезет, и я не позволю тебе просидеть весь вечер на диване, как дома. Кроме того, — добавила она еще воинственнее, — по пути сюда ты говорил, что петь рождественские гимны — это весело.
— Это было до того, как я узнал, что ты серьезно, — пробормотал Рон, вставая и натягивая пальто.
— Ты тоже, — улыбнулась Джинни, хватая Гарри за руку и вытаскивая его из кресла. — Ты сможешь бездельничать все рождественские дни, если захочешь, но сегодня мы идем веселиться, нравится тебе это или нет.
Гарри тяжело вздохнул, но позволил Джинни надеть на него пальто. Она игриво ткнула его в живот, а он улыбнулся, беря свой шарф. К очевидному огорчению Рона и Гарри, Билл избежал похода, пообещав, приложив руку к груди, что он отработает всю программу в прихожей. Флер, одетая так же блистательно, как и ее дочь, с обожанием улыбнулась ему. Когда они подходили к двери, Джеймс услышал, как дядя Рон шепнул его отцу:
— Клянусь, он ведет себя так не столько назло нам, сколько для того, чтобы произвести на нее впечатление.
Ночь получилась такой замечательной и по-настоящему рождественской, что Джеймс задумался, не заколдовали ли ее мама и тетя Гермиона? Крупные хлопья снега бесшумно падали, приглушая отдаленные городские звуки и покрывая грязные стены и тротуар сверкающей белизной. Гермиона раздала листы с текстом гимнов, а затем расставила всех так, чтобы самые юные оказались впереди, а взрослые и высокие — сзади.
— Если бы мама была поблизости, — сказал Рон Гарри, понизив голос. — Я бы поклялся, что Гермиона подражает ей.
После пробного пения Гермиона рассердилась на Теда, который настаивал на пении более веселых песенок к большому удовольствию Альбуса и Хьюго. Наконец, удовлетворившись, она повела труппу по улицам, окружавшим площадь Гриммо, звоня в двери и дирижируя хором. Большинство маглов, которые открывали двери, стояли и слушали с чем-то вроде натянутого удовольствия на лицах. Один раз старик с большим слуховым аппаратом проорал им, что он не поддерживает никаких благотворительных организаций, за исключением Дома Гортензии для Одичавших Кошек, и захлопнул дверь.
