Битва в проливе Александра началась с мощной атаки триер диоскоридского флота, который протаранив несколько бирем устремился сплошным потоком из пролива в Красное (Эритрейское) море. Но вскоре триеры столкнулись с неприятным сюрпризом в виде пентер, сквозь ряды вёсел которых пробиться к бортам не смогли. Воспользовавшись заминкой диоскоридского флота пентеры, представлявшие собой плавучие артиллерийские батареи скорпионов, катапульт и баллист, начали безнаказанно расстреливать подошедшие слишком близко корабли неприятеля. Получив заряд камней и стрел, корабли диоскоридцев попытались уйти из зоны обстрела и смешали свои ряды. В этот то момент, налетевшие со всех сторон, римские биремы и атаковали флот диоскоридцев. Используя гарпаксы, римляне легко "арканили" суда и наваливаясь по трое-четверо на одного, брали корабль за кораблём на абордаж. Если наёмники-абордажники дрались до последнего, то новобранцы, многие в боях не бывавшие довольно быстро, увидев напирающих со всех сторон римских легионеров, бросали оружие и сдавались. К вечеру последний диоскоридский корабль был очищен римлянами от защитников. Путь на Диоскориду был открыт. Аравийские гарнизоны так и остались в Аравии переброисть их на Диоскориду было нечем. Защищать Диоскориду было практически некем.
Римляне наконец-то пустили первую кровь врагу и победили, наголову разгромив врага. Множество кораблей оказались трофеями римлян, на них гребцами, закованных в цепи, садили пленных диоскоридцев, а на палубу ставили римских легионеров из десантных частей, следовавших на торговых судах. Корнелий Галл был доволен, всё шло по плану, более того, враг подарил ему и корабли и гребцов. Его флот только усилился от сражения. Римляне не смотря на потери считали по прежнему основную массу тирянцев торгашами-трусами. Настроение и боевой дух армии были на высоте.
Вскоре началась высадка римлян на Диоскориду. Город был громаден и повидимому вмещал в себя богатства всего Союза. Легионеры рвались в бой, радуясь суше под ногами. И тут Корнелия Галла ждала первая неожиданность
Ненависть к римлянам была так сильна в городе, что горожане решили сражаться. Вышедших на переговоры правителей города облили кипящим маслом с привратной башни, после чего ворота захлопнули и заложили изнутри камнями. На стены в основном взошли женщины, вооружившись чем попало. На складах было полно арбалетов и ботов к ним. Римляне после трехдневного обстрела из катапульт и баллист вызвали несколько пожаров в городе и пошли на штурм. Массовое применение арбалетов и дикая ненависть и отчаяние помогли защитницам выдержать штурм. Римляне расположились лагерем и взяли город в осаду. Небо было безоблачным и солдаты прятались в палатках и навесах из ткани. Военнопленные, осыпаемые бранью со стен, медленно засыпали городской ров и сравнивали вал перед ним. Они же ломали местные скалы на снаряды для катапульт и баллист. А где то высоко над горизонтом белело маленькое облачко.
Вот только не облачко это было вовсе, а висел себе под воздушным змеем запущенным с корабля мальчик-наблюдатель и запоминал, что и где расположено у врагов и какие где корабли и в каком количестве. А за горизонтом вне видимости стоял весь флот Тира, Александрии Красной, Тал Нофсинхара, анталаатрского союза и поджидал прихода боевой эскадры с Дальних островов. Те шли вдоль азиатского берега и находились где-то у Персидского залива. На Дальних островах оставили только один гарнизон на главном острове, урезав его до минимума. Индийцы впервые за много лет не стали жертвами ежегодных набегов. Море опустело. Никто не высаживался на западное побережье. Сиротливо пустела гавань на острове Тапробана, где остались кое-какие торговые агенты. Миттон подчистил все войска подчистую, не довольствуясь боевым, он реквизировал весь торговый флот чуть ли не до рыбацких лодок включительно. Объявлено было, что любой не являющимся тирянином туземец Красного острова, принявший участие в войне, станет почетным гражданином Тира и Александрии Красной со всеми гражданскими правами. На призыв откликнулись племена Антаймуру, Безанузану, Антамбахуака, Антайсака, Антайфаси и Антайнуси. Не прислали войнов племена Танала, но они жили в непроходимых горных джунглях и вообще никакой власти над собой сроду не признавали.
Посредством быстроходных торговых судов связь с подходящим флотом держалась постоянно. Миттон надеялся, что город ещё продержится, а пока ополовинил все гарнизоны африканского рога. За боевым флотом стояла громадная торговая флотилия с разноплеменной армией на борту. Миттон перед главным сражением намеревался разделить весь флот на три части. Первую часть составлял собственно боевой флот с регулярными военными на борту. Вторую часть — боевой и китобойный флот с наемниками и добровольцами прошедшими военную службу и третья часть — весь торговый флот с разномастной армией на борту.
И вот настал час истины. Два флота наконец соединились и выстроились в боевой порядок. Все капитаны получили боевую задачу. Можно было конечно по старинке выстроиться корабль против корабля, но при таком раскладе терялись все преимущества тирянского флота в скорости. Опять же до поры до времени тирянцы видели римлян, а те их нет. И это тоже было преимущество.
Поутру римская армия двинула против защитниц Диоскориды 5 собранных из диоскоридских же кораблей осадных башен. Остров был пустынен все кусты, садовые деревья и пальмы, выращенные диоскоридцами, давно пошли на топливо для приготовления пищи. Но как только первая башня дошла до крепостной и был переброшен штурмовой мостик, внутри крепостной башни взревело пламя и высоко взметнулось, живьём сжигая штурмующих, следом пламя перекинулось на штурмовую башню. Корнелий Галл выматерился и пообещал после изнасилования всех дур в городе отправить на арены амфитеатров на корм зверям. И тут до него донёсся тревожный звук трубы он обернулся и обмер, насколько хватало глаз весь горизонт был заполнен парусами.
— Пора второй раз наказать торгашей! — рявкнул Галл и римская морская пехота устремилась на биремы. Огромные пентеры уже были в море и просто снимались с якорей. Флот быстро выстраивался в боевой порядок.
— Опять триеры! — префект Египта презрительно сплюнул, — эти идиоты никогда не научатся воевать.
Атака началась также как и в первом сражении, под градом камней, стрел и дротиков тирянцы стремительно атаковали римлян. Римские биремы прикрыли тяжёлые пентеры и сцепились во врага гарпаксами. Ррраз! И тяжёлые "вороны" обрушились на палубу врага. Два! И по "ворону" с криком "Баррра!!!" устремилась на абордаж морская пехота, метнув во врага пилумы. Со всех сторон защёлкали арбалеты, сверху зазвенели тетивы луков. Врагов оказалось очень много и они продолжали лезть из трюмов триеры с палубы гребцов. Но это не беда ведь с другого борта подтягивается гарпаксами вторая бирема. Пехота на ней в нетерпении гремит по щитам рукоятями мечей. Ухх! С триеры в бирему вцепляются сразу четыре штурмовых мостика и по ним четырьмя потоками ринулись абордажники. Сцепившись, палубы трех кораблей превратились в единое поле боя. Непонятно кто и кого берет на абордаж. Тиряне рвались к пентерам, но те, продолжая осыпать приближающихся снарядами, возвышались над сражением как башни замков. Лучники, сидя на мачтах, были всё же выше палуб пентер и выкашивали прислугу баллист, скорпионов и катапульт. Пришлось выстроить вдоль борта сплошную стену щитов. Римляне ждали, что вскоре выкосив наёмников, сломят сопротивление новобранцев и победа будет за ними, вот только новобранцев было не видно, из трюмов продолжали вылазить хмурые наёмники-профессионалы. Следом за триерами римлян атаковали непоймёшь, то ли военные, то ли торговые суда. Были они вёрткие и маневренные как биремы, таранов не имели, зато скорпионов имели предостаточно. Скорпионы втыкали в борта бирем гарпуны, китобои подтягивались к биремам и бросив штурмовые мостики шли на абордаж. Вдобавок борта у этих судов оказались сверхпрочными, да вдобавок и шкурами обитые. От удара тарана маленькие китобойные суда отлетали от врага как скорлупа грецкого ореха, но продолжали оставаться на плаву. На китобоях абордажников было примерно столько же сколько и на римских биремах, но судов этих было много и они так и норовили добраться до пентер. Сражение продолжалось с новой яростью.
Одному из китобоев удалось вцепиться крючьями и гарпунами в пентеру и он подтягивался к её высокому борту, но ему в свою очередь в оба борта вцепилось по биреме и с них на палубу бедолаги сплошным потоком пёрли римляне. В момент когда китобой стукнулся о борт пентеры волна римлян захлестнула последних защитников. С остервенением солдаты рубили раненых в куски и тут маленький кораблик превратился в ревущий огненный смерчь. Пропитанная рыбьим жиром палуба вспыхнула, из трюмов взвились столбы оргня. Оказывается, трюмы китобоя были битком набиты бочками с вытопленным китовым жиром. Когда враги захватили корабль, капитан с двумя факелами бросился в трюм. Следом за китобоем запылали обе биремы намертво сцепленные с ним и пентера. От дикого жара корабли обеих сторон шарахались в стороны, а огромный костёр в который превратились корабли распространял сладкое зловоние палёного человеческого мяса. Сквозь рёв пламени прорывались дикие вопли заживогорящих, от которых кровь стыла в жилах.
Первое боевое применение брандеров, упоминается в труде греческого историка Фукидида "История Пелопоннесской войны". В 413 году Д.Н.Э. под Сиракузами, против Афинского флота был применен самодельный брандер, это был торговый корабль, набитый вязанками хвороста и сосновым лесом. Его подожгли и пустили дрейфовать в сторону Афинского флота, но Афиняне уклонились от опасного соседства и на этом все закончилось.
Потом Брандеры использовались Александром Македонским, во время осады Тира, в 332 году до н. э. По приказу Александра, было начато строительство дамбы, должной соединить берег с городом. Для защиты строителей македонцы установили на насыпи две деревянные башни. Тирийцы построили брандер и подвели его к башням, где и подожгли его и тем самым и башни. Пожар не давали тушить, обстреливая македонцев с триер, а затем тирийский десант, молодецкой атакой, захватил и разрушили насыпь. Месяцы работы македонцев пропали напрасно. Александр говорят, был очень не доволен.
Римляне применяли брандеры против вандалов Гейзериха в Алжире.
Очередное зафиксированное историками применение брандеров, имело место быть в Китае, в 208 году уже Нашей эры, во время Битвы при Чиби на реке Янцзы (Сражение у Красных утесов). Война Царства У и полководца Лю Бэя, против Царства Вэй, под командованием генерала Цао Цао. Там уже применялись штатные брандеры, то есть созданные специально для огненного боя. Они представляли собой суда, заполненные связками тростника пропитанного нефтью и кувшинами с нефтью. На носу этих судов были устроены специальные шипы, для сцепления с кораблями противника. Сунь Цюань, командующий флотом, с помощью массированной атаки этих брандеров, одержал победу над Цао Цао. Янцзы была красной, от огня и крови.
Тем временем к другой пентере, прямо под носом у трёх бирем, проскочил на всех парусах быстроходный торговый корабль, высокая палуба которого была вровень с палубой пентеры. Он врезался в нос пентеры и вцепился в свою добычу абордажными крючьями. В следующий миг на палубу пентеры ринулись абордажники и её машины не выпустили больше ни одного снаряда.
Весь ход боя постоянно докладывался Миттону, который попивал свой чёрный как дым от жирных жертвоприношений кофе. Узнав об уничтожении обеих пентер он скупо улыбнулся и тут же начал отдавать приказы. Самые быстроходные парусники начинить горючим и снабдить минимумом команды, чтобы дошли до цели, сцепились и после поджёга попрыгали в воду.
К вечеру все пентеры римлян пылали громадными кострами. Солдаты на биремах быстро поняли, что перехват несущихся на всех парусах к пентерам кораблей это верная смерть от пламени и предпочли, чтобы горели их соотечественники на пентерах, а не они.
А вот когда в пламени потонула последняя пентера, Миттон ввёл в битву ещё две трети своего флота и прикончил римский. Боевой флот отсёк римлян от острова, а торговые корабли полные свежих солдат брали одну за другой полупустые биремы на абордаж.
К утру в море плавали обломки римского флота, быстроходные тирянские корабли бросились в Красное (Эритрейское) море преследовать вырвавшиеся под покровом ночи единичные римские корабли. Среди вырвавшихся был и корабль префекта Египта. Миттон пообещал лично казнить всех капитанов, отправившихся в погоню, если они вернутся без головы Галла. Те и так были рады стараться. В Красном (Эритрейском) море римлян ждал хитрый сюрприз, давно заготовленный хитрым Миттоном. Вдоль всего побережья пока римляне плыли к Диоскориде никто бакенов и других знаков не убирал и не портил. А вот только вся эскадра с боем прошла пролив Александра, незаметно в Красное (Эритрейское) море скользнул быстроходный корабль тирян забитый лёгкими анталоатрскими лодками и анталоатрами. Этот корабль шел вдоль берега и команда его занималась тем, что переставляла бакены, заменяла бакены одной окраски на бакены другой. Переделывали также навигационные знаки или выставляли новые. Все эти изменения были уже заранее нанесены на секретную карту, копия которой была на кораблях Миттона. Диверсанты точно выполняли начертанное на карте. Теперь обратный путь римлян кишел подводными капканами, которые ждали свою добычу.
А тем временем Миттон зажигательными стрелами и несколькими набитыми горючим кораблями превратил десантный флот римлян в огромный костёр, лишив и так деморализованную разгромом флота римскую армию, единственной надежды на спасение. Теперь в осаждённый с суши город с моря хлынули войска, еда и деревянные части каких то хитрых машин, которые многочисленные инженеры тут же начали собирать за стенами.
Римская армия засела в лагере и занялась резнёй пленных. Воду и еду стоило экономить. Да и отыграться на ком-то надо. Через день в римский лагерь из-за стен полетели снаряды всех мастей, сметая палатки вместе с людьми. Зажигательные снаряды подожгли лагерь и оставшиеся четыре осадные башни. Римляне соорудили к вечеру новый лагерь подальше от стен. Ночью на остров высадились лучники с дальнобойными луками и жизнь римлян превратилась в сплошной ад со свистящими стрелами. К утру лучники заняли все возвышенности и удобные для стрельбы места. Как только римляне пытались их выбить, те, не принимая боя, отходили либо к воротам города, либо к берегу моря. Силы легионеров таяли, а лучники теперь не унимались и ночью. Нападать в темноте было ещё самоубийственней, чем сидеть у костра.
Утром римлян ждал неприятный сюрприз в виде трёх требучетов собранных за ночь под стенами города в аккурат напротив их лагеря. Возле каждого лежали внушительные кучки снарядов, расторопно суетилась прислуга, деловито сновали лучники. Вскоре снаряды полетели в лагерь и начали перепахивать его. Каждый удачный выстрел высыпавшие на стены горожанки встречали радостными криками, а каждый промах свистом и улюлюканьем. Спустя десяток выстрелов прислуга пристрелялась и начала сыпать снарядами по всему лагерю. Не выдержав измывательств, римляне, закрывшись щитами, бросились на требучеты и попали теперь уже под губительную стрельбу со стен и башен. Не помогла и черепаха, огромные камни из крепостных требучетов, попадая в черепаху, пропахивали в ней кровавые борозды. Прислуга убежала в город, лучники, потратив запас стрел тоже. Римляне под сплошным шквалом стрел и камней порубили все три требучета и отступили в лагерь. Но не успели раненые перевязать как следует раны и вытащить стрелы, как из ворот города уже тащили новый требучет на громадных колёсах, причём, всё та же прислуга. Стрелы посвистывали в воздухе со всех сторон. И к их свисту начал присоединятся тугой вой снарядов из требучета, а затем скрип дерева при приведении его в боевое положение. Вновь и вновь римляне в этот день поднимались в губительные атаки, разрушали требучеты и отступали в лагерь. Число раненых постоянно росло. Ночью римлянам опять не было покоя. В лагерь с требучетов начали забрасывать бочки с вонючей ворванью. Жижа растекалась по лагерю и хлюпала под ногами. Когда бочек было сброшено предостаточно, в лагерь полетели горящие стрелы. Ворвань загорелась. На фоне пламени, метающиеся в попытках потушить пожар, римляне были хорошей мишенью для лучников. К утру лагерь представлял собой вызженое, перепаханное и утыканное стрелами поле, за валом и рвом. А из ворот города выходили свежие выспавшиеся воины и расползаясь волной выстраивались в квадратики наподобие римских манипул и когорт, меж ними циркулировала масса лучников, пращников, метателей дротиков и даже арбалетчики присутствовали. За этой ордой как за стеной развёртывались, вытаскиваемые из городских ворот, требучеты. Римляне не имели сил для атаки и потому просто ждали прихода смерти в лагере. Тиряне не торопились. Метр за метром они сносили остатки лагерного вала и снова перепахивали каменными снарядами территорию лагеря, перемешивая живых и мёртвых с землёй. Затем солнце над головами римлян померкло, потому-что к небу взлетели разом тысячи стрел и опустились вниз на римлян. Затем наступила на миг тишина и нарастающий гул от тысяч ног бегущих в атаку войнов. В последней отчаянной битве у стен Диоскориды на одного римского легионер,а измотанного непрерывающимися трехдневными обстрелами и атаками, приходилось до тридцати свежих воинов, многие из которых были не новобранцы.
