Из Терний

В этот миг волшебное стекло вновь засветилось, и Надару мельком заметил за спиной Стража то же, что видел перед собой сейчас: рядом с дырой к башенке крепилось странное сооружение из разноцветных верёвочек и металла, определённо чуждое изначальной постройке. За стёклышком было видно, как над ним склонился другой, незнакомый салмир в такой же змеиной броне, как и Страж.

— Запись двадцать пять. Я не был уверен, но теперь принял решение. Предателей нужно искоренять.

А с самим Стражем произошли невероятные изменения. Те самые. В голосе появилась гневная сталь, во взгляде — яростный свет, которым он встречал двух воинов сегодня. Gott, forseiti — давайте, продолжим, я получаю от этого удовольствие. Теперь это был он: безумное божество Источника Бессмертия.

— Дагр Альгаз-6, хватит пред лицом Богов осквернять нашу работу! Отойди сейчас же от механизма. Или заплати жизнью.

Не отрываясь от работы, второй салмир ответил через плечо:

— Успокойся, Альви. Помнишь, нам говорили: рядом с реактором может что-то такое начаться. Беспокойство. Поэтому нас послали вдвоём. Возвращайся, нужно припаять ещё...

— Отойди оттуда. Сейчас.

А Источник был прямо перед глазами, в пяти шагах от Лареса и в шести от Надару, — почти такой же, каким его показывало волшебное стекло. Да, совсем не похожий на картинку из книжки сказок, где из каменной чаши лился колдовской нектар жизни вечной... Но что, если этот свет, белый, завораживающий, который был в глазах Стража тогда, в стальной башенке сейчас, — и есть тот самый нектар? Что, если стоит лишь окунуться, омыть себя этим светом...

— Говорю в последний раз. Если ты, коварный, хочешь помешать нам улететь отсюда...

— Я... помешать???.. — Дагр в гневе вскочил на ноги, но тут же осадил себя: — Нет, нет, это тоже оно... Видишь? Лир-излучение на всех влияет, и на меня тоже. На каждого по-разному, но всё равно. Помнишь, что нам в детстве рассказывали? Лир — это свет, движение, жизнь, но даже его не должно быть слишком много.

Лир — свет, движение, жизнь. Ньор — уныние, мудрость, вечность. То, на чём работала раньше эта башенка, эта "Таира", — лир. То, что она производит, отходы — ньор. Страж молча смотрел на Дагра, а Надару — на холодное сияние Источника... реактора. Это — больше, чем Цвет, рядом с ним все цвета тусклы и несовершенны. Больше даже, чем вечная жизнь — вся мощь мира в густом, всюду проникающем свете. Лир. Свет, движение, жизнь. Убийство.

— Успокойся. И давай закончим то, что начали. Никто здесь ничего не портит — мы вместе сделаем так, чтобы ньор из реактора никому не повредил. Давай... стой, что...

Рывок, глухой лязг — и на миг лицо Дагра с остекленевшими вдруг глазами заполнило всю рамку. Потом тело сползло на пол, а окровавленное Лезвие Дня осталось в руке Стража. Неторопливо он спрятал его в ножны и отвернулся. Картинка пропала.

— Этот страж, выходит... С ума сошел?

Вместе с ней погасло все вокруг — но Источник светил ярче прежнего.

— Что с тобой, братец? Эй... Надару?..

Ларес тронул друга за плечо, но тот вначале не сдвинулся с места. А когда наконец повернулся, в глазах его сиял Лир.

Что это было? Этот запах...

В этот раз по-другому. Как будто кто-то впопыхах стёр написанное углём и начал писать поверх, но надпись осталась внизу, размытая, расплывающаяся в полутьме.

— Все... все погибли?..

"В этот раз". Значит, всё это уже было. Сейчас, как и всегда, увиденное казалось странным сном, путаным, отрывочным, вновь завершившимся мгновенным взглядом в прошлое. Цвет — то, что связывает все вещи в настоящем, и даже его могут видеть немногие. Что же до Аромата, который объединяет Цвет во времени, во всём, что было и будет, — чудо, что хоть сколько-то удаётся его понять. Аромат безупречен — несовершенен лишь разум человека. И всё же, эти отрывки — уже не в первый раз. Будущее произошло, развернулось и перенеслось обратно к началу.

— Это вы-с тут жалуетесь? Посмотрим...

Лас открыл глаза. Терилун сидела на полу перед мальчиком-гонцом, который только что сказал всё необходимое и теперь стоял в неуверенности, сбитый с толку всеобщим вниманием.

— Что случилось? КТО это сделал??.. — Брита оттолкнула спешившего к ней лекаря и едва сдержалась, чтобы тут же не ринуться прямо на посыльного.

— Н-н... Я не з-знаю, только это сказывали, больше ничего... Что мне сказали рассказать, то я и... вы, мил... сдарь... — Лас в последний момент спохватился и так грозно поглядел на мальчика, что тот сейчас же молча повернулся и выскочил на улицу.

Он чуть было всё не испортил. Ещё немного, и если не Терилун, то Брита бы что-то заподозрила. Или заподозрила?.. Лас поймал на себе её пристальный взгляд и лишь усилием воли не отвёл сразу глаза.

— Успокойте сударыню, милсдарь, а то я такую лечить не буду. Или мне за это больше заплатят?

С неохотой Брита отвлеклась на лекаря:

— Тебе заплатят. Лечи.

Нужно было собрать всё воедино. Нет, не все увиденные отрывки будущего — Лас понимал, что не получится, как ни старайся, — но хотя бы это чувство, что происходящее уже было. Казалось бы, всё в порядке. Первое видение: Тёмный Прохожий ведёт в Суо флот небоходов с армией на борту. Сегодня ночью. Среди множества небесных судов его — особенное, с хищным тонким профилем, с выкрашенными в тёмно-бурый досками. Капитан "Яррен Даса" точно узнает его по описанию. Второе видение: чертог Стража, волшебное зеркало... всё?..

— Держись, Терилун. Странно звучит, но ты теперь знаешь, каково может быть нам, Ткачам. Связанным.

Лекарь почти закончил бинтовать Бриту, но, судя по её голосу, от повязок стало лишь горше. Девочка как будто не поняла сначала, что обращаются к ней, а потом подняла растерянные глаза.

— Брита... Получается, погибли все... совсем? Никакой надежды?

— Да, все.

Можно было подойти, сказать ей что-нибудь успокаивающее, но Лас не хотел тревожить это своё состояние — вдруг получится вспомнить ещё хоть что-то. Ничего страшного. Сколько раз она восстанавливалась прежде — восстановится и сейчас. И не просто восстановится, а быстро, достаточно, чтобы за полдня вновь наполниться Цветом, и вложить его в клинок Ласа для последнего удара...

— Ясно.

Терилун одним движением поднялась на ноги и теперь в упор смотрела на сидящую рядом Бриту. Та некоторое время смотрела в ответ, потом повернулась к Ласу.

— А ты-то что притих, Лас? Как будто сам в Тернии провалился.

Пустота вокруг, за спиной. Глаза Стража за бортом. Провалился в Тернии. Брита глядела на Ласа, как на умалишённого, но это было уже не важно. Всё складывалось. Всё сложилось.

Обычные звуки дня, казалось, вернулись в город, лишь над разгромленной улицей пузырём надулась гулкая пустота. Столько нужно было решить, столько обдумать после этого нового откровения — случайного слова, что наконец расставило всё по местам. Бой в воздухе... бег... удар... Тернии... мало Цвета... Прохожий слишком силён... не получилось... но как тогда, как?.. Несмотря на это, пришлось поторопиться и выступить в путь: спутники бы не поняли ожидания, а время, то самое, что раз уже произошло, не стало бы ждать тем более. Так или иначе, по дороге план в общих чертах сложился. Этот должен получиться. Обязан. Тем временем, Брита шла, озираясь, осторожно переступая через обломки, а Терилун, опустевшая, ничего не выражающими глазами смотрела в облачное небо.

— Эй... стойте!!.. Именем Высочайшего...

Первым желанием Ласа было схватить девочку за руку и броситься прочь. Но нет, слишком поздно, и слишком опасно — кто знает, сможет ли Терилун сейчас куда-то бежать, и что из этого выйдет. Нехотя Лас замедлился и остановил других. Неугомонный капитан стражи вместе со свитой уже спешил к ним навстречу.

— Долгая жизнь Великому, сыну Солнца, Неба и Звёзд!..

Лас начал говорить и вдруг осёкся. И это было. Может, по-другому?..

— Ты! Да, ты, я к тебе обращаюсь. Стой на месте, руки подальше от оружия. И хватит тут разговаривать. В лагере поговорим, что вы натворили и что вам за это...

— Слушай, ты. Недородок.

Капитан умолк, глядя на Ласа с каким-то озверевшим изумлением. Тот не дал ему раскрыть рта снова:

— Ровно через две минуты здесь начнётся судилище. Вершить его буду я, Лас, дважды Приближённый визитор Высочайшего. И если всё пройдёт как должно, лазутчики из Эспадена отдадут нам больше, чем свои жизни. Если же я потерплю неудачу, то все узнают, по чьей вине это произошло. Мой слог достаточно ясен?

Если капитан не открыл рот от удивления, то, возможно, потому, что боялся потерять при этом челюсть. Солдаты за его спиной, оставшись без приказа, тоже смотрели растерянно, но вникнуть даже не пытались. Не дожидаясь, пока в голове их командира созреет очередная глупость, Лас коротко закончил:

— Прекрасно.

А потом, обращаясь к своим спутникам:

— Терилун, ступай к стене дома, вот сюда, за угол, и жди там. Брита, йэнед шиамойд дэ дьюнэ, эрне.

Брита кивнула, развернула свои пряди и в два прыжка оказалась в двадцати шагах вглубь бокового переулка. Затем, простонав от боли, оттолкнулась от мостовой, взлетела на третий этаж и замерла там на подоконнике, держась руками и волосами за карниз.

— А вы отойдите куда-нибудь с дороги. Не хочу, чтобы они раньше времени увидели солдат и начали панику.

Впавший в странное оцепенение патрульный отряд подчинился. Всё было готово. А по переулку, поигрывая дорогим часовником на цепочке, уже шагал Гиллис с двумя небоходцами позади. Лас подождал, пока главный стрелок заметит его, и тогда со всей мочи прокричал:

— Гэвет эн, йелдет! Альт эс гэндарт!!..

Голос густым эхом раскатился по улице. Началось. Рывком погружаясь в воцарившуюся суматоху, Лас чувствовал дрожащие, вышедшие из равновесия пятна света случайных людей вокруг. Один из солдат в патруле был местным, знал язык Ткачей. Знал, что последняя фраза была сказана на совсем другом языке, и совсем не Брите, как то хотел представить Лас. Но неважно, всё неважно: как там говорил тот, прошлый Гиллис — на войне никому нет дела?.. А Гиллис нынешний тем временем, кажется, всё услышал и понял правильно: вместо ружья потянулся к тесаку, да и к тому медленно, притворно. "Подыграй, сдайся, всё по плану" — так прокричал ему Лас, если, конечно, за долгое время не забылись эспаденские слова. Гиллис всё понял, а вот один из его людей, кажется, не разобрался. Когда на мостовую позади них мягко, на кошачьих лапах, приземлилась Брита, он резко развернулся, на ходу выхватывая кремневик. Стрелок не успел: на полпути по руке хлестнула бронзовая прядь, и оружие звякнуло о мостовую. А мгновение спустя Брита была уже прямо у него за спиной, в почти страстном объятии опутывая его руки, ноги, шею. Второй небоходец отшатнулся прочь, но к поясу тянуться не стал.

Не только солдаты Высочайшего, но и Лас, и, кажется, даже Терилун — все с восхищением наблюдали за происходящим. Ткачиха закончила схватку раньше, чем та успела начаться. Один боец, намертво связанный живыми волосами, в нелепой позе застыл посреди улицы; четверо остальных с совершенно потерянным видом на него смотрели, явно не собираясь сопротивляться.

— Нэй, йелдис, йелдис, — продолжая спектакль, по-эспаденски сказал Гиллис и поднял руки вверх. Лас про себя усмехнулся. Выходит, любитель пострелять в патрули средь бела дня хитрее, чем казалось. Это пригодится.

— Пленников оставить в темнице при лагере, никуда не отправлять. Их судьбу решит военный наместник. И если я говорю "оставить", ответственным за это будешь лично ты. Надеюсь, это понятно.

Из вконец напуганного капитана теперь можно было вить верёвки, но Ласа подобные развлечения не интересовали — он ещё раз довёл мысль о том, что отправлять пленных "лазутчиков" в городскую тюрьму нельзя, и отпустил его восвояси. Военный лагерь армии Суо под Касталлари гудел вокруг полуденным ульем, хлопал затхлыми крыльями шатров, перекрикивался командами младших офицеров. Не без оснований напомнив о "сложных" отношениях Ткачей с Высочайшим, Брита покинула отряд на окраине города — и сейчас, когда солдаты и их добровольные узники разошлись по им отведённым местам, среди шатров стояли вдвоём лишь Лас и Терилун. Точно так, как прежде, в начале пути. Лас не без восхищения подумал, как удобно, как безупречно всё вышло. Снаружи они ничем не отличались от тех двоих, что в ночь выступили из деревни Согри, — но насколько же другим всё стало на самом деле! Настолько, что даже сейчас Лас чувствовал, как Терилун собирает жатву Цвета с сотен, тысяч собравшихся в лагере людей. Это тоже было частью плана: привести её туда, где она быстрее утолит свой возросший во много крат голод. Утолит, сама того не заметив, — и в этом тоже был невероятный подарок судьбы. Судьба — или "воля Лира", как её про себя называл Лас — поведала, что воздушное сражение не удастся, и тут же указала новый путь. Осталось пройти его до конца.

Из шатра военного наместника Лас выходил победителем. Если утром он добился помощи солдат Суо одними лишь наглостью и апломбом, то теперь всё было официально: визитор Лас отныне — советник наместника на поле завтрашней битвы, по сути — первый среди равных. Преимуществом и недостатком верительных писем от самого Высочайшего было то, что понять их ценность могли немногие. И Тэ Суин, второй по рангу полководец во всём Царстве, к числу этих немногих принадлежал. Подтвердив свой статус, Лас поделился идеями о предстоящем сражении. Едва стало понятно, что давать бой в воздухе нельзя, эти идеи начали возникать как будто сами собой, наполняясь деталями и смыслом, а на пути в лагерь обрели окончательную форму. На стол Тэ Суина лёг уже продуманный, выверенный до мелочей план действий, — настолько, что полководец, кажется, действительно поверил: Лас действует по санкции самого Великого Звездочёта.

План был принят. Не полностью, разумеется, но принят. А об остальном предстояло позаботиться самому. Поэтому, едва выйдя из шатра, Лас отправил гонца в лагерную темницу с поручением: именем наместника освободить гардасцев и передать им, чтобы переоделись в более подобающий наряд и "привели друзей на пиршество". У Гиллиса утром хватило ума сдаться без боя, должно хватить и на это. Отпустив посыльного, Лас завернул за угол — и увидел Терилун в весьма необычной компании.

— ...почти все. Тех, кто не встретил своего экки, Ткачи не презирают, но жалеют — без него жизнь не может быть полной. По крайней мере, так говорят.

За прошедшие полтора месяца Сай не сильно изменился: вместо домашнего платья на нём было дорожное схожего кроя и окраски, а в волосах виднелась новая костяная заколка. Главное различие крылось в том, как он говорил сейчас с Терилун — всё ещё устало, но без боли в каждом слове, без того высокомерия, что помешало ему даже своими руками отдать девочке книгу и ко в Миэ. Длинная дорога всем идёт на пользу — и не только она.