Черчилль выступал за сокращение поставок СССР, упирая на необходимость направить ресурсы на новую стратегическую операцию для "отсечения русских от Европы". Он писал Рузвельту: "До сих пор кампания на Восточном фронте была весьма неблагоприятна для Гитлера, но теперь она становится неблагоприятной для нас". Одновременно из Лондона и Вашингтона поступали послания, ломившиеся от хвалебных слов. Черчилль и Рузвельт соревновались по части эпитетов и превосходных степеней.

Усилия премьера Англии и президента САСШ были замечены и отмечены в Москве. В августе Сталин сообщает Майскому для ориентировки:-" у нас у всех в Москве создаётся впечатление, что Черчилль обеспокоен нашими успехами, и лихорадочно пытается уговорить Рузвельта оказать совместный нажим, с целью получить гарантий на немедленное возвращение наших войск на территорию СССР после капитуляции Германии". Это подтвердилось на Московской встрече, где союзники впервые открыто выказали озабоченность послевоенным положением в Европе.

Пока союзники занимались подковёрными интригами, Красная Армия выполняла священную миссию по избавлению мира от фашистской чумы. Народы освобождаемых стран, вдохновлённые успехами Советского Союза, желали установить у себя более справедливый общественный строй, чем был ранее, а в дальнейшем и вступить союзными республиками в СССР. Фашистские палачи и их прислужники, не успевшие сбежать, подвергались народному суду. Рузвельт и Черчилль пытались добиться от Сталина хотя бы согласия на раздел Европы по сферам влияния. Но советская позиция была непоколебима — никаких разделов! Сначала освобождение Европы, а затем пусть народы сами выбирают свой путь. Документы Ленинградской конференции полностью не рассекречены, но не вызывает сомнений, что Советский Союз ни в коей мере не предлагал установить границы сфер влияния по линии, до которой дойдут наступающие войска. Советские представители лишь потребовали безусловного наказания всех виновных в приходе нацизма к власти и активно сотрудничавших с ним. Союзники ничего не могли противопоставить этой справедливой позиции. Видя это, Черчилль забросал Рузвельта паническими посланиями о" угрозе большевизации Европы". Одновременно он напирал на необходимость яркого военного успеха союзников перед предстоящей встречей. В качестве цели он предложил Нарвик. Черчилль рассчитывал договориться с шведскими правительственными кругами о заключении тайного союза и переброски союзнических войск на юг и высадку в Дании при помощи шведского флота. Ну а затем, вторжение в Германию, и дальше на юг, создавая в Европе новый "санитарный кордон" против коммунизма.

Но Гитлер не дремал. Нацисты имели разветвленную структуру своих сторонников в Швеции и от них не укрылись контакты союзнических эмиссаров. Пусть и не полностью, но фашисты раскрыли замыслы союзников. Гитлер был в бешенстве. 29 сентября он вызвал шведского посла и в ультимативной форме потребовал прекратить все контакты с союзниками. Одновременно в Данию были переброшены 11 дивизий и дополнительно сформированы ещё пять из Датского корпуса. В обстановке нарастающей паники шведское правительство решило обратиться к англо-американским союзникам за помощью.

Черчилль был в восторге." Благодаря содействию достойнейших представителей Шведского королевства, мы в кратчайшие сроки сможем выйти на берег (Каттегатского) пролива ,и легко перепрыгнув его, закрепиться в Дании. Датчане будут всячески поддерживать нас и мы вспоров брюхо гитлеровской свинье, не дадим русским занять Германию" — писал он Бивербруку. Замыслы эти отдавали безумием, носили химерический характер, но времени не было. Надо было начинать немедленно, сейчас.

Времени не было, потому что в отношениях Швеции как с Германией, так и с СССР возник серьезный кризис. До того, с самого начала войны, Шведскому королевству удавалось соблюдать нейтралитет — даже в период наибольших успехов Гитлера Швеция не присоединилась ни к германским планам экономического сотрудничества в рамках "нового порядка", ни к Тройственному пакту. В стране сохранился буржуазно-демократический режим. Деятельность Коммунистической партии была ограничена, но не запрещена; стеснения свободы печати оставались сравнительно умеренными, и часть газет продолжала, хотя и в осторожных выражениях, помещать антифашистскую информацию. Хотя после нападения Германии на СССР в Швеции развернулась фашистская пропаганда, призывавшая присоединиться к "крестовому походу против коммунизма", Швеция сохранила нейтралитет, взяла на себя представительство интересов СССР в Германии, не отказалась от торгово-кредитного соглашения с СССР. В то же время были сделаны значительные уступки Германии — так, был разрешен беспрепятственный транзит немецких войск и военных грузов через шведскую территорию, и почти вся шведская внешняя торговля была перенесена в страны "оси". Немецкие транспортные суда везли войска и грузы в Финляндию и Норвегию (через порт Лулео, и дальше по ж/д до Нарвика), укрываясь в территориальных водах Швеции, причем до зимы 1942/43 г. их сопровождал конвой шведских военно-морских сил. Швеция по-прежнему была основным поставщиком железной руды в Германию. Также, самая разнообразная помощь, от оружия и боеприпасов до продовольственных посылок, поступала из Швеции в Финляндию. И эта позиция в целом устраивала Рейх, хотя существовал немецкий план "Песец", оккупации Швеции — реализовать его предполагалось после победы над СССР, когда нейтральная Швеция будет Гитлеру уже не нужна.

Однако же, после Сталинграда, шведские фирмы отказали Германии в дальнейших кредитах, а шведский военный флот — в конвое. Шведское правительство прекратило немецкий военный транзит по шведским железным дорогам. В сентябре 1943 г., после переговоров в Лондоне, было подписано экономическое соглашение с Англией и Соединенными Штатами о резком сокращении в течение 1943-1944 гг. торговли с Германией — первое подобное соглашение союзников с европейским нейтральным государством. Со шведской территории осуществлялась теперь переброска крупных партий оружия для сил Сопротивления в обеих оккупированных Скандинавских странах. Швеция дала приют тысячам беженцев и беглецов из Дании, Норвегии и других стран, а также бежавшим из немецкого плена советским военнопленным и обязалась не укрывать фашистских военных преступников. Все это вызывало бешенство в Берлине — но с осени 1943 сложившаяся ситуация перестала устраивать и СССР.

Швеция оставалась для Еврорейха основным поставщиком высококачественной железной руды с высоким содержанием никеля (в отличие от лотарингской). Именно за счет увеличения шведских поставок был в значительной степени устранен "никелевый кризис" в германской военной промышленности, после потери Петсамо, когда немецкие танки, изготовленные в первые месяцы 1943 года, имели отвратительное качество брони. Также Швеция поставляла Еврорейху шарикоподшипники, станки, высокопрочный инструмент — товары, весьма нужные и на советских заводах. Отчасти такая позиция имела оправдание, так как Швеция не могла полностью обеспечить себя продовольствием, и ввозила недостающее из стран Еврорейха. И СССР мирился с этим, до сентября 1943, когда Финляндия вышла из войны, впустив на свою территорию советские войска, предоставив базы, порты и аэродромы советскому флоту и авиации. А фронт стремительно катился на запад, уже были освобождены вся Украина, Белоруссия, большая часть Прибалтики — и ясно уже было, что дни Рейха сочтены. Теперь СССР имел силу и возможность разговаривать со Швецией по-иному. И не желал дальше терпеть, что из шведской стали изготовлена и броня всех немецких танков, и каждый третий немецкий снаряд.

Уже с конца сентября авиация Балтийского флота начала атаковать транспорта с рудой, идущие из Лулео. До 1 октября было потоплено восемь судов, причем три под шведским флагом, и без оглядки на шведские территориальные воды. На все шведские ноты Сталин отвечал требованиями немедленно прекратить поставку в Рейх стратегических военных материалов. Пользуясь предоставленным финнами правом на военный транзит, советские дивизии начали сосредотачиваться на шведско-финской границе, всего в ста километрах от Лулео — и это были те же части, что три месяца назад прорвали на Карельском перешейке тщательно подготовленную оборону финнов. Было очевидно, с чем соглашались сами шведы, включая командование армии, что в случае начала русского наступления удержать позиции не удастся, численность и боевой опыт шведской армии были явно недостаточны, а вооружение в большинстве устаревшим.

Однако даже намеки на то, что русский ультиматум будет принят, вызывали в Берлине в адрес Швеции ругань и угрозы. Так, на упомянутой встрече со шведским послом, Гитлер прямо спросил, желает ли Шведское королевство полномасштабной войны на своей территории? Известно ли Их Величеству, что одних лишь сил люфтваффе, дислоцированных в Дании и южной Норвегии, достаточно, чтобы превратить Стокгольм и Гетеборг в подобие Варшавы? Подготовка к вторжению велась немцами практически открыто. В Стокгольме в эти дни была паника, все были уверены, что Швеция стоит на пороге войны.

И в этой ситуации, 1 октября правительство Швеции обратилось к США и Британии, с просьбой о посредничестве с СССР и помощи против Еврорейха. Было ясно, что с Гитлером невозможен никакой договор, "или вступление в Еврорейх, по примеру Дании, во избежание дальнейших недоразумений, или война". Датский пример был очень нагляден: гибель датского корпуса в Прибалтике под натиском русского стального катка — и шведские газеты открыто спрашивали, где Гитлер найдет "исконно шведские земли", наверное, Петербург? Если называть вещи своими именами, Швеции пришлось выбирать, чья оккупация предпочтительнее, русская, немецкая, англо-американская? Выбрали третье.

Таким образом, желание к заключению шведско-англо-американского союза было полностью взаимным. Однако же Швеция была отделена от своих будущих союзников территориями, занятыми немецко-фашистскими войсками. И Нарвик здесь представлялся наиболее удобным местом, находясь всего в двадцати километрах от шведской границы, и в то же время связанный железной дорогой с Лулео, тем самым "яблоком раздора" с СССР. По секретному соглашению, заключенному в Лондоне, шведская сторона гарантировала беспрепятственную переброску англо-американских войск по своей территории, со всяческим содействием — требовалось лишь разбить немцев в Нарвике, затем быстро занять Лулео, не допустив вступление в Швецию советских войск, и двигаться на юг, к Датским проливам.

Шведы не знали, что стали разменной монетой в большой политической игре — потому что в военных планах союзников допускалось, что немцы, имея несравненно лучшие исходные позиции для развертывания, начнут вторжение. Сорри, джентльмены, воюем за свой интерес до последнего шведа — ну что нам с того, что Стокгольм немножко разбомбят, а в Гетеборге порезвятся головорезы Каминского и Краснова? "В крайнем случае, можно пригласить и русских поучаствовать — с тем, чтобы после настоять на их уходе, на законных основаниях, ведь именно мы а не Сталин заключили со шведами договор" — эти слова Черчилля, сказанные на заседании Комитета Начальников Штабов крайне точно характеризуют британскую политику: добиться чтобы кто-то сделал за них грязную работу, и самим воспользоваться ее плодами.

Проблема была лишь в том, что действовать надо было не просто быстро, а чрезвычайно быстро. В Лондоне были уверены, что "советского или германского вторжения в Швецию следует ожидать со дня на день", и чрезвычайно важно было опередить. Оттого план Нарвикской операции носит следы чрезвычайной поспешности, не было времени на тщательную подготовку (тут очень уместна была бы пословица "дорога ложка к обеду"). В то же время, по сравнению с Дьеппом, соотношение сил было намного более благоприятным для союзников, задача же представлялась гораздо легче, так как Нарвик практически не связан сухопутными дорогами с остальной Норвегией, и усилить свою группировку, подвезти подкрепления, в условиях господства союзников на море, немцы не могли. На бумаге же англо-американский перевес в силах выглядел подавляющим.

ВМС США выделяли эскадру в составе новых авианосцев "Лексингтон" и "Йорктаун", линкора "Алабама", тяжелых крейсеров "Бостон", "Балтимор", "Уичита", легких крейсеров "Билокси" и "Окленд", двенадцати эсминцев. С британской стороны были привлечены линкоры "Ривендж", "Роял Соверен", крейсера "Шеффилд" и "Белфаст", девять эсминцев. Только палубная авиация, должная сыграть роль непосредственной поддержки, составляла сто восемьдесят самолетов, а задействованы были и значительные силы тяжелых бомбардировщиков с баз в Британии. Сухопутные войска (имеется в виду лишь первый эшелон, должный захватить Нарвик), были представлены 28й американской пехотной дивизией, 23м полком американской морской пехоты, частями 11й английской танковой дивизии, имеющей на вооружении новейшие танки "Кромвель", а также отдельными полками и даже батальонами американских и британских войск — что говорит о крайней спешке, выдергивали и грузили подразделения, оказавшиеся под рукой; всего же силы десанта были примерно эквивалентны пяти полнокровным дивизиям, имели около 80 танков. Сильной стороной было наличие большого количества десантных кораблей и судов специальной постройки, в том числе три американских больших "штурмовых транспорта", тип "андромеда", (13000т, 1-127мм, несет до 24 высадочных средств LCI / LCM) и три британских больших танкодесантных корабля (тип LST, 4000т, вмещает 18 средних танков). В то же время противоминных кораблей у американской стороны было явно мало, а это стало одной из основных проблем.

С немецкой стороны, Нарвик обороняла 210я (стационарная) дивизия, укомплектованная в основном резервистами старших возрастов. На аэродроме Фрамнес базировалось до ста самолетов. ВМС включала в себя 11ю флотилию подводных лодок, номинально 18 единиц, но фактически в базе и вблизи нее находились лишь четыре, правда две из них новейшие, "тип XXI", было также до 30 мелких кораблей — тральщики типа М, катера "раумботы", самоходные артиллерийские баржи, торпедные катера. В то же время береговая оборона была очень мощной. Ядром ее были 406мм батареи "Трондевес" (4 орудия) и "Тиле" (3 орудия) — последняя батарея первоначально носила название "Дитл", после пленения генерала Дитля русскими под Киркенесом некоторое время была просто "номер 22", а затем получила имя "величайшего флотоводца Германии". Строительство этих батарей было начато еще летом 1942 года, обе они вошли в строй буквально накануне, в сентябре, но благодаря умело проведенной дезинформации числились у союзников недостроенными и небоеспособными, к тому же расположенными в стороне от их истинных мест. Также были две 210мм четырехорудийные батареи, одна 170мм батарея (три орудия), три 150мм батареи (11 орудий), не считая более мелких калибров (из которых заслуживали внимания 128мм зенитки, способные стрелять и по морским целям). Кроме того, обороняющиеся могли рассчитывать на железнодорожную артиллерию, среди которой были 305мм гаубицы "бофорс", 240мм французские пушки, 150мм германские пушки. Было выставлено очень большое количество мин (немцы обоснованно опасались атак советского флота), на удобных для высадки местах на берегу сооружены противодесантные заграждения и подготовлена оборона. Все сооружения были хорошо замаскированы, заглублены в скалы, залиты бетоном.