Пойду я гитару помучаю... мож, пробьет, в конце-то концов!
— Это ты нарисовал?
На стол рядом со мной спланировал листок с изображением пышечки, сосущей свой пальчик. Пышечка сидела, выпрямив спину, и ее орудия крупного калибра были прекрасно видны, потому что пышечка как-то напрочь забыла на себя хоть что-то надеть.
Поворачиваюсь — вчерашний зубастик. А настроение у меня кислое. Кончики пальцев натерты, гитару в руки не возьмешь... А не получается так и... ничего! А тут так покровительственно и на ты...
— Желаете, чтобы я вам мальчика нарисовал? — воткнул я встречный вопрос во внимательный взгляд темных глаз.
— Мальчика? — удивились глаза.
— Ну, можно мужика, можно нескольких... побольше и помускулистее! Хотите — в штанах, хотите — без штанов! Как хотите! — предложил я еще вариантов на выбор.
— А ты шустрый... — задумчиво протянула варга после нескольких секунд моего внимательного разглядывания.
Такой же шустрый, как кое-кто наглый.
— Ну, так что, какое решение вы приняли? — поторопил я коней.
— Не сердись, — неожиданно мягко улыбнулась мне варга, — я не хотела тебя обидеть!
Как она улыбается! И клыков не видно... На земле бы она с такой улыбкой всех фотомоделей за пояс заткнула! "Шанель" с "Ланкомом" дрались бы за то, чтобы она была лицом их фирмы! Но чего это она так вдруг мила со мной? Похоже, ей что-то от меня нужно! Надеюсь, это не моя кровь или горло? Я невольно потер шею о воротник, вспомнив вчерашний рассказ трактирщика.
— Ну что вы, леди, какие обиды! Когда к тебе обращается такая красивая девушка, о каких обидах может идти речь? — восхищенно выдохнул я, делая восторженное лицо.
Что там у нее в ментале? Я попытался прочитать ее настроение. Агрессии вроде нет, скорее любопытство. Ладно, есть меня прилюдно сейчас не будут, так что оттранслирую я ей восхищение и восторг... Красавицы привыкают к тому, что ими восхищаются... Не будем настораживать, выпадая из общей массы... Я представил, как я восхищен красотой собеседницы, как она мне нравится, и закрепил это чувство в своей энергетической оболочке. На все ушло пару мгновений. Теперь варга, общаясь со мной, должна будет ощущать исходящую от меня симпатию и восторг. Истинные мои эмоции она чувствовать не будет. Фигня, конечно, осталась от моей эмпатии, но на местных действует. Несильно, но действует. Проверял, когда бизнес делал...
Судя по благосклонной улыбке, полученной в ответ, я пошел по правильному пути.
— А где ты так хорошо научился рисовать? — дружелюбно спросила варга, усаживаясь за мой стол напротив меня.
— Дар богов, — скромно улыбнувшись, сказал я. — Хель подарила!
— Хель?!
Я чуть не рассмеялся, глядя, как у нее вытянулось от изумления лицо.
— Да, по случаю... — сказал я, глядя на нее своими честными глазами. Ну, по крайней мере, они должны были выглядеть так. И ведь почти правда! Хель же меня засунула в это тело? Хель! А то, что Эри умел рисовать, так это считаю подарком. Мизерная компенсация моих потерь...
— Такими вещами не шутят, мальчик! — нахмурясь сказала варга.
Мальчик? И кто тут мальчик? Ааа... это я мальчик, вспомнил я свое отражение в зеркале. Я, значит, для нее мальчиком выгляжу! И что тете нужно от мальчика? Неужели в Этории забавляются еще и педофилией? Если что, императору стукану! Отправлю ему письмо в рисунках... В подробнейших рисунках... Пусть поглядит, что у него по окраинам творится...
Я неопределенно пожал плечами. Не дождавшись больше от меня никакого ответа, кроме этого движения, варга продолжила разговор.
— Мне просто захотелось взглянуть на того, кто делает такие замечательные рисунки! Ты знаешь, что у тебя талант?
— Благодарю вас за прекрасные слова о моих скромных способностях! — Я с польщенным видом прижал подбородок к груди, наклоняя голову.
Ну и что дальше? Я распрямил шею и снова встретился с ней глазами. Я собирался пойти чехол для гитары заказать, а она мне тут пустые разговоры ведет. Че надо-то?
— А ты бы не хотел поехать учиться?
— Учиться? Чему?
— Рисовать! Красками. Ведь ты, наверняка, не умеешь писать красками!
— Да? И где этому учат?
— В Этории есть замечательная художественная школа! И у меня есть там знакомые преподаватели! Станешь настоящим художником, будешь рисовать большие картины и получать за них хорошие деньги! Не хочешь стать известным? Что скажешь?
Что я скажу? Скажу я, что ты тетка — извращенка, как пить дать! Не знаю, уж на какую часть моего тела ты там запала, пусть даже и на шею, но то, что я с тобой никуда не поеду, так это точно! И как говорит-то уверенно! Словно сама верит! Ну уж нет, спасибо, я порисую где-нибудь в другом месте!
— Премного благодарен вам за ваше желание принять участие в моей судьбе! Однако к большому своему сожалению, я вынужден ответить отказом. У меня в данный момент есть ряд обещаний и обязательств, которые не позволяют его принять. Но, не желая показаться невежливым, грубо отталкивая столь великодушно и щедро протянутую мне руку помощи, я готов нарисовать ваш портрет за четыре золотые монеты, которые, несомненно, сыграют важнейшую роль в моей дальнейшей судьбе художника! — добрался я, наконец, до конца своей пространной мысли, суть которой была проста. Благотворительница, говоришь? Тогда деньги давай!
— А, м... ма... — похлопала глазами благотворительница, переваривая мои слова.
— Четыре золотых? — наконец, дошло до нее главное. — Сколько, сколько?
— Искусство нынче дорого... — печально вздохнул я, — глядя в ее малость покруглевшие глаза.
— Не кажется ли тебе, что ты чересчур самоуверен? Неужели ты думаешь, что ты великий Рафалуджио, чтобы брать такие деньги?
Ага, теперь я знаю, сколько тут получают местные великие холстомаральщики! Не густо, в общем-то...
— Ну а как же иначе! — делая изумленные глаза, с недоумением взмахнул я руками. — Чем красивее натура, тем дороже! Красота стоит дороже! Придется все черточки прорисовать, чтобы ни капли вашей красоты не пропало!
— Так ты что же меня в четыре золотых оценил?!
— Я с удовольствием возьму с вас больше! — доверительным голосом сообщил я. Чуть наклоняясь к варге и создавая некую интимность общения, с легким придыханием спросил: — Итак, сколько?
Та несколько секунд с обалделым видом хлопала своими длинными ресницами, потом рассмеялась:
— Это ты так торгуешься? Клиентов без штанов оставляешь? Кто же себя дешего оценит! А? Я ведь права? — Она положила локти на стол и тоже наклонилась ко мне, с насмешливой улыбкой смотря мне в глаза.
— Ну что вы! Просто я думаю, что талант не должен быть голодным! — сказал я, внимательно глядя в ее близкие глаза. — Ну так что, я услышу сумму?
— Хм... ну что ж, рисуй! Понравится, заплачу! Так и быть — золотой!
Не, ну наглая какая! Золотой! И еще так по-королевски, одолжение делает!
Мы несколько секунд смотрели в глаза друг другу. Красивая... Тайлиш из нее бы сделать... Хм... Ладно... нарисую... Сама попросила!
— Хорошо, — кивнул головой я, отодвигаясь, — договорились!
— Когда? — по-деловому спросила она.
— Недели через три...
— Отлично, я как раз буду возвращаться! Меня зовут леди Дина!
— Княжич Эриадор! — кивнул я.
— Княжич? — неподдельно удивилась леди, обегая глазами мой прикид — Княжич?
— Да, — ответил я.
— А что тут дела...
— Это печальная и трагическая история, которую я предпочитаю не рассказывать, потому что еще не пришел в себя от потрясения... Вы понимаете, леди? — перебил я ее начавшийся вопрос.
Мне чехол нужно заказать и целителя попробовать найти, может, он мне кожу на подушечках пальцев подлечит, а с тебя красавица, похоже, уже больше ничего не вытрясешь. Так что побегу я по своим делам, сказал я сам себе, не желая тут больше трындеть попусту.
— Понимаю, — кивнула головой Дина.
Ну и отличненько. Валим отсюда!
— К сожалению, вынужден вас оставить! — сказал я, вставая из-за стола. — Просто не терпится приступить к вашему портрету!
Аж скулы сводит, добавил я про себя.
Дина, чуть нахмурившись, кивнула.
Хм.. красками рисовать... Она что думает, что я не умею... А ведь в принципе я действительно ни разу не пробовал... Вот как раз подходящий случай и попробовать! Интересно, у Пареулиуса в его свалке найдутся краски и кисточки? Нужно будет зайти, подумал я, выходя из трактира.
Богиня любви, зажмурившись и прижав голову к левому плечу, отчаянно трясла своим скипетром над головой ничего не подозревающей Дины. Скипетр она держала в правой, полностью вытянутой руке, словно стараясь быть от варги как можно дальше. У богини был такой вид, будто она что-то сыпет в стоящую на огне сковородку и знает, что это может жахнуть. Но пока в сковородке было тихо. Сыпящиеся со скипетра золотые песчинки потихоньку окружали Дину переливающимся золотым облаком, начиная медленно вращаться вокруг нее. Закончив трясти скипетром, Мирана несколько секунд постояла, плотно сжав веки и втянув голову в плечи, словно ожидала удара. Не получив ожидаемого, она приоткрыла правый глаз и осторожно поводила им по их стороны в сторону, оглядывая окрестности.
— Уф! — выдохнула богиня дюбви, убедившись, что опасности нет. — Проклятое пророчество!
Где-то в пустошах
Ветер выл на разные лады, зачерпывая из носящейся вокруг стены песка увесистые горсти и пытаясь швырнуть их мне в глаза. Воздух вокруг был полон мелкой удушающей пыли, от которой повязанный на лицо платок никак не спасал. Дышать было совершенно нечем. Легкие сжались, и втягивать воздух приходилось через их упорное сопротивление.
И что мне не сиделось в прохладном трактире, без шума, без гама, без пыли? В который раз я начал ныть про себя. А тут у меня скоро все легкие будут полны песка! Непонятно, чем там еще лошади дышат. Ноздри-то у них гораздо больше будут! Гадство! Понесло же меня!
Песчаная буря налетела не сразу. Она медленно надвигалась справа серой колышущейся стеной, и было непонятно, то ли мы в нее попадем, то ли она пройдет стороной.
Доминго повел нас влево, и мы, свернув с маршрута, довольно долго шли под чистым небом, периодически оглядываясь на колышущуюся позади серую мглу. Но потом ветер резко усилился, и нас накрыло.
— Лошадей укладывай! Укладывай лошадей! Мордами друг к другу! В круг! — орал Доминго, отплевываясь от песка и стараясь пересилить завывания ветра. Наш маленький отряд спешился и мы, таща за поводья упирающихся лошадей, кое-как уложили их в круг. Потом мы замотали им головы мешковиной, которая рвалась из рук и собиралась куда-то улететь, и сами легли рядом с лошадьми, тоже накрывшись плащами. Было жарко и пыльно.
Сихотова погода, лежа думал я, привалившись к боку своей лошади дрожащей мелкой дрожью. А я уже губу раскатал на ванну, полную воды и кувшин холодного компота у Бинко...
Прошло уже почти три недели, как мы спустились с перевала и вышли в пустыню. Поход наш протекал буднично и скучно. Целый день мы плюхали по жаре, делая длинные петли возле оазиса, или совершая переходы между ними. Я сканировал песок, спутники пялились по сторонам, выискивая монстров, и так день за днем. Монстры не появлялись, аномалии мы обходили, короче, тупая, однообразная работа. Общения было немного, целый день я был занят, просматривал песок, и говорить было напряжно. Разрядка наступала, когда мы становились вечером лагерем. Там я доставал гитару, и жизнь становилась интереснее. В конце концов, процесс пошел, и я начал извлекать из гитары звуки, близкие к моим ожиданиям. Добившись более-менее внятного аккомпанимента, я попробовал петь. К сожалению, у меня не было возможности записать свой голос, чтобы послушать его со стороны. Но спутники уверяли, что он у меня хороший, звонкий.
Ну ладно, решил я, выслушав их отзывы, примем мнение этих простых тружеников пустыни за истину. Будем считать, что с голосом мне повезло!
Еще я открыл для себя одну приятную неожиданность. Поскольку я был тут чужаком, попавшим сюда с далекого севера, то мог, совершенно не беспокоясь, исполнять песни на любом языке. Хоть на земном, хоть на эсфератском. И на вопрос всякого любопытного слушателя: "А на каком языке эта песня?" мог спокойно и честно сказать, глядя ему в глаза: "А это один из наших северных языков — итальянский!" Или там немецкий.
— Аааа! Ага... — глубокомысленно говорил спрашающий, с умным видом кивая головой, будто что-то понял. С русским вообще интересно получилось. Он очень хорошо переводился на местный. Песня по ритму и звуку получалась почти один в один с оригиналом. Иногда, правда, попадались словечки, нарушающие рифму, но это было несмертельно. Не так уж часто они и попадались, да и потом всегда можно было эти шероховатости сгладить голосом или добавить пару гитарных звуков. Так что я мог петь, что угодно.
Ну, хоть тут повезло.
Камушки в этот раз попадались часто, и мы быстро набрали заказанное количество. Буквально за полторы недели. Я уж было намылился на возвращение, но вечером того дня, когда стало ясно, что дело сделано, на большом совете отряда у костра Доминго удалось заразить всех жадностью.
— Коль такая удача пошла, — убедительно говорил он, вытаращивая глаза и широко разводя руками с растопыренными пальцами, — это просто против богов идти, отказываясь от посланного! Может, это нам знак свыше, что деньги нам скоро очень понадобятся! Чтобы мы смогли пережить трудности!
М-да... приятно считать себя личностью, о которой пекутся высшие силы, это несказанно повышает самомнение и создает ощущение своей исключительности, иронично подумал я про себя.
Но как бы там ни было, тактика Доминго оказалась верной... Ломались все недолго и быстро дали ему себя уговорить. Лично я имел свое отдельное мнение о том, что значит божеская забота. Но я его не озвучивал. Может, действительно наткнулись на грибное место? Что разбрасываться-то?
Деньги всегда кстати, вспомнил я земную фразу, с которой был полностью согласен.
В общем, мы остались еще на недельку. И вот, когда мы уже возвращались, нас настигла эта невесть откуда взявшаяся песчаная буря.
Ладно, будем ждать пока стихнет. Все когда-то кончается...
Я поплотнее завернулся в плащ.
— Что там?
— Не знаю, труба какая-то... большая! — ответил я, задумчиво разглядывая песок впереди себя.
Буря длилась полдня и, может, всю ночь. Ну, или не всю. Ночью я спал, как впрочем, и все. На охрану забили, решив, что ни один приличный демон в такую погоду не вылезет. Думаю, что мы были в корне неправы. Наверняка, лазают. Но организовать наблюдение и отпор внезапно появившейся живности не представлялось возможным. Мало того что за песком было ни фига не видно, так еще и свист ветра глушил все звуки. Поэтому все завалились спать, в надежде провести неприятные часы как можно более быстрее и проснуться живыми, когда буря уже стихнет. Так и произошло.
