Я не знаю, что или кто послужил толчком для создания подобного проекта. Почему Каге, ненавидевшие друг друга большую часть своей жизни, решили пойти на сближение. Лично я считаю, что всему виной Вторая Мировая Война Шиноби, в которой, из-за использования силы пятерых из девяти Биджу, были стерты с лица земли основные агропромышленные районы мира. Несколько лет царил голод, и только благодаря усилиям оставшихся Сенджу стало возможным восстановить сельское хозяйство и не дать людям сдохнуть с голоду.
Данзо предложил мне полную свободу действий взамен моего доброго имени. Сарутоби-сенсей не хотел вмешивать меня во все это, но на тот момент только я обладал знаниями биологии на том уровне, который был необходим. Взамен своей свободы от законов и рамок морали, я должен был сделать две вещи.
Первой задачей, которую дал мне глава Корня, стало создание организации, способной на адекватное сопротивление любому внешнему агрессору. Иными словами, мне было приказано подготовить армию, с чьей силой пришлось бы считаться даже Скрытым деревням. Я выполнил задачу, создав Скрытый звук и объединив под своим крылом большую часть малых кланов шиноби и отступников по всему континенту. В этом мне сильно помогли связи, приобретенные во время членства в одном из тайных обществ под названием Акацки, чьи члены являются наиболее именитыми и сильными преступниками за последние десять лет.
Во-вторых, те, кто являлся руководящими лицами в проекте "Истребление", потребовали от меня создания дзютсу. Зачем-то им понадобилась техника, с помощью которой...
Орочимару прервался буквально на полуслове, одним быстрым движением вскочив на ноги и перехватив свою катану. Его примеру, как это ни странно, последовал и Джирая-сама.
— Что случилось? — завороженный историей жизни одного из знаменитейших шиноби нашего времени, я не заметил того, что так насторожило двух мужчин. Я прислушался, но никаких посторонних звуков не доносилось. Да и не посторонних, впрочем, тоже.
— Почему так тихо? — Темари словно прочитала мои мысли, и я услышал металический скрежет ее веера.
— Они уже здесь, — хмуро заметил Орочимару, доставая свой клинок из ножен. — Джирая, призывай своих лягушек сразу, как заметишь хотя бы одного. Не разменивайся на мелочи. Время для анализа и адаптации чакры у него уменьшилось со временем, но даже сейчас оно чуть больше десяти минут. Если постараемся, ты или я даже сможем спастись.
— Нет, друг, — грустно усмехнулся Пятый, разминая затекшие конечности. — Мы должны отвлечь их, чтобы дать другим уйти. Это ведь Наруто уничтожил все твои базы, не так ли?
Я ошарашенно уставился на главу Листа, пытаясь осознать сказанное. Наруто? Наруто Узумаки?!
— Да, — зло оскалился саннин, от чего его лицо еще больше стало похожим на змеиное. — Несколько моих сторонников переметнулись к нему, а один я не смог победить.
— Что ж, — Джирая сама повернулся в мою сторону и молча кинул какую-то толстую связку документов. На миг, мне показалось, что в его движении была некая обреченность и покорность судьбе, но я отмел эту мысль как невозможную. Пятый — один из сильнейших шиноби в мире. Нет ничего, что заставит его встретиться с Шинигами раньше срока.
— В этой папке, — произнес Орочимару, отношение к которому у меня хоть и не поменялось кардинально, но изменилось настолько, чтобы я смог прямо смотреть в глаза этому человеку. — Данные, собранные мной за четыре года. Тут вся информация, которую смог набрать на Наруто Узумаки и Рока Ли. Когда ты прибудешь в Коноху, ее попытаются изъять, но ты должен успеть снять копию для личного изучения. Свяжись с Цунаде Сенджу и Сарутоби Асумой — они в курсе некоторых наших планов и помогут тебе разобраться в происходящем.
— По моей команде вы двое, — Хокаге кивнул на меня с Темари. — должны бежать. Бегите так быстро, как только можете, но только по земле. Не пытайтесь драться, а соберите всех выживших и направьтесь в обратный путь. Никуда не сворачивайте и не останавливайтесь так долго, как позволят вам ноги. От тебя, Шикамару, и от того, сможешь ли ты доставить эту папку в Лист, зависит...
— Судьба мира, Дрочун-сенсей?..
Прогремел взрыв, отделивший нас с Темари от Пятого и Орочимару. Дым заслонил обзор, но я успел достать кунай, чтобы блокировать атаку откуда-то сбоку. А потом... В меня словно врезался тотемный зверь исполинских размеров. Сила и скорость атаки неизвестного врага была такой, что мой кунай просто сломался пополам, но, тем не менее, спас мне жизнь, немного ослабив удар.
Жгучая боль в ребрах и полет. Никогда, никогда в жизни я не получал настолько сильного удара, который никак не согласовывался в моей голове с понятием человеческих возможностей.
— Футон: Взмах Птицы Рух! — техника Темари врезается в моего неизвестного врага и развевает поднявшуюся пыль и дым. — Шикамару!
Она подбегает ко мне и помогает подняться на ноги.я прижимаю руку к раненному боку и чувствую, как из-под жилета капает кровь.
— Черт, — я сжимаю зубы и судорожно ищу взглядом Джираю-саму.
— Бежим, быстрее! — она тянет меня подальше от развороченной палатки, и я понимаю ее крик. Сила. Адское давление чакры прижимает меня к земле и не дает ровно стоять на ногах. Кто-то или что-то, обладающее невероятной силой напало на нас, и, судя по ощущениям, едва не разорвало меня напополам всего одним ударом.
— Нара! — чей-то голос вырывает меня из темных дебрей моих страхов. Я оборачиваюсь в его сторону и вижу Саске Учиху, который в своем форменном жилете джонина и раненной рукой спешит ко мне. — На нас кто-то напал. Я не смог уловить движение даже Шаринганом, они слишком быстры. Бункер взорвался минуту назад, никто из наших оттуда до сих пор не вернулся, а в лагере около десяти погибших и трое раненных. Где Пятый, во имя всех демонов?!
Я с ужасом слушаю слова одного из сильнейших шиноби своего потока. Шаринган горит в в глазах наследника клана, а вокруг его тела я ощущаю мощную ауру темной, как ночь, чакры Учих, горькой и мерзкой на вкус. Кто, черт подери, мог уделать это чудовище?!
— Шикамару!!!
Голос Джираи-самы заставляет меня резко обернуться в сторону горящих остатков палатки. Там, посреди беснующегося пламени, стояли четверо. Пятый и Орочимару стояли в боевых стойках, раскаляя и без того горячий воздух вокруг себя своей собственной чакрой дикой и невероятной силы. Они стояли спиной ко мне, отгораживая весь лагерь от двух силуэтов напротив них. Две фигуры...
— Я рассчитываю на тебя, Шикамару Нара! — они кричат вместе, весело хохоча, но не поворачиваются лицом. Хлопок, и на плечах моего Хокаге появляются две маленьких фигуры, и я чувствую, что там, посреди бушующего пламени стало еще опаснее.
Напряжение битвы, люди, собравшиеся вокруг меня и ждущие указаний и небо. Угольно-черные облака, затянувшие весь небосвод от края горизонта. Холодный дождь, капающий на уже пропитанную кровью и копотью землю.
— Будьте осторожны.
Напутственная речь Хокаге должна быть длинной, состоять из кучи эпитетов и иных речевых оборотов, дабы поднять боевой дух воинов. Лидер должен рвать глотку, брызгать слюной и потрясать могучими кулаками, чтобы в душах его людей загорелся огонь борьбы и жажда битвы. Он должен...
Хокаге должен многое из того, чего ожидают от него такие как я. Многое, и в тысячу раз больше этого.
— Как скажете, Хокаге-сама.
Я кланяюсь, прижимая руку к кем-то уже перебинтованному боку, и бегу прочь, поддерживаемый Темари. Я бегу, прижимая к себе злосчастную папку, и не смотрю назад, где взметнулись в воздух тучи камней, пламени и пыли. Я спасаюсь бегством, на автомате раздавая указания людям, пытаюсь как-то организовать эти два несчастных десятка раненных и шокированных шиноби, элиты наших деревень, сильнейших своем деле.
— Шикамару... — Темари зовет меня из пучины тьмы, куда я погружаю свою душу, но все бесполезно. Чутье не обмануло меня, и эта миссия не только обернулась полным провалом, но и унесла жизни многих людей. И я был уверен, что это далеко не конец, что-то надвигалось на этот мир. Что-то... в чем были замешаны два самых слабых генина Конохи за всю историю деревни.
Мы бежали, и я знал, что больше никогда не увижу Джираю-саму. А значит мир уже начал меняться.
Глава 4.
Преданность.
"...И воссядет Великий Шань на трон Девяти чудищ.
И будет длиться величие его тысячу лет".
Пророчество двадцать седьмого сына Великого Императора.
Годы текут подобно реке. Когда-то, будучи никчемной девчонкой, не знавшей ничего о мире, я жила в спокойном потоке, лениво не замечая тонкостей существования. Тогда мне казалось, что нет на земле ничего более обычного и правильного, чем ласковые лучи весеннего солнца и душистая трава под раскидистой сакурой близ родного дома. Но теперь, спустя много лет, я понимаю, что это не так.
Реальность это борьба с диким течением бурной горной реки, где зазевавшийся неудачник или слабак распрощается с жизнью в считанные секунды.
Я в нетерпении ерзаю в своей клетке, ожидая приказа хозяина. Ичия и Чио в сладостном предвкушении теребят кисточки на своих мечах рядом со мной, как многие годы до этого. Я жадно вдыхаю затхлый воздух своей темницы, чтобы в очередной раз убедиться — мы сильны. Никто на моей памяти не имел такой отчетливый и яркий запах крови, только мы. На-кар выставил огромную армию, но наш господин знает, что это всего лишь последний потуг умирающего зверя. Старый Серебряный Лев умрет сегодня, а Черный Орел займет его место, чтобы править этим миром.
Так есть ли большая радость на земле и в небесах, чем, крутясь в водовороте жизни, быть карающей дланью величайшего Шаня всех времен?
Господин Гун терпеливо ждет, пока несметные полчища армады его отца выстроятся перед стенами дворца. Моему сим-ану некуда торопиться, ведь он вечен и абсолютен, подобно солнцу и луне. Мы сидим в клетках в десяти шагах от его трона и ждем лишь малейшего намека на приказ. Ворота распахнуты, а сила, дарованная мне Богами, ждет своего часа, рыча и вгрызаясь в мою плоть.
— О, Всемогущий Император Гун-кар! — кто-то из вельмож, снисходительно оставленный при дворе нового правителя, склоняется в подобострастном поклоне перед Черным Орлом. Я презрительно плюю в сторону этой ничтожной крысы, что не ускользает от недремлющего ока моего господина. Сим-ан ухмыляется и кивает толстому старику в шелках. — Ваши воины готовы к битве и жаждут крови воспротивившихся вашей воле, милорд! Презренные выродки под флагами низверженного императора трясутся от страха перед вашим величием и могуществом. Прошу, отдайте приказ о наступлении и мой сын, могучий Тог-нир, принесет вам головы вражеских генералов еще до захода солнца!
Чио хихикает, когда вельможа ломает спину в низком поклоне, от чего его борода достает до пола. Ичия вытягивает руку в сторону старика и делает движение, словно ломает шею презренного лизоблюда двумя пальцами. Я облизываю высохшие губы и только сильнее сжимаю рукоять меча, который даровал мне сам Гун-кар.
Рабы, поганые крысы, не имеющие ни прав ни свободы, смеются над нелепым старикашкой, не боясь наказания. Мы смеемся и улюлюкаем все громче, от чего ухмылка Великого Императора становится лишь шире. И нет в этом ничего удивительного, ведь Черный Орел распростер свои крылья над нашими головами.
— Сожалею, мой милый друг, — с едва скрываемой иронией отвечает наконец наш правитель. Ха! Божественный Гун-кар плюет в лицо этого ничтожества, не называя его сан и имя. — Но твоему сыну придется лишь собирать головы моих врагов. Не могучий Тог-нир сегодня будет вести мою волю врагам кровью и сталью, а...
Его взгляд начинает блуждать по многочисленным клеткам, стоящим полукругом у стен дворца, и мы ревем. Мы кричим, смеемся и воздаем хвалу своему хозяину, обратившему на нас свой взор.
Я в нетерпении тяну руки к своему господину и изнываю от желания, которое застилает мой взор. Гун-кар прекрасен и величествен как и в нашу с ним первую встречу. Идеальный человек, посланный на эту грешную землю Богами, на секунду останавливает свой взор на мне, и в этот момент удовольствие от его мимолетного внимания пронзает меня.
— ... Юрия, — Император протягивает свою руку в моем направлении , заставляя других рабов в клетках завистливо прикусить языки. Он выбрал меня! — Исполнишь ли ты мою волю, мой прекрасный генерал?
— Ради вас, о Великий Шань, я рассеку море и поменяю местами Горы Близнецов!
Придворные псы возмущенно шепчутся, косясь в мою сторону. В сторону грязной девки-рабыни, посмевшей обратить к себе внимание правителя. Среди них есть лизоблюды, интриганы и предатели, но нет настоящих воинов. Все воины стоят там, в строю армии уже бывшего Императора, ожидая кровавой битвы и предвкушающие смерть.
Но их судьба уже предопределена. Потому что на стороне Великого Гун-кара его бесконечная мудрость и...
— Так тому и быть! — провозглашает мой господин, делая широкий взмах рукой. Стражники как по команде открывают наши клетки, и зажиревшие ничтожества-дворяне отшатываются на несколько шагов. — Ты, Юрия, принесешь мне головы предателя На и моих братьев до восхода луны!
Я уверенно выползаю из клетки первой из рабов, и остальные, следуя моему примеру, делают тоже самое. Дар Императора, короткий тупой клинок длиной в две ладони, дрожит и рвется к ближайшему придворному, жаждая его крови. Но я держу рукоять слишком крепко, чтобы позволить этой бешеной силе вкусить крови недостойных.
Делаю глубокий вздох. Поворачиваю головой в стороны, хрустя шейными позвонками. Делаю короткую отмашку Чио и Ичие, чтобы те повели уже освободившихся из клетей рабов к главным воротам.
И неотрывно смотрю в глаза своего повелителя.
Когда-то давно, так, что уже неясно, быль это или лишь сон, я вместе со своими братом и сестрой мечтали о великих приключениях. Мы грезили о подвигах, которые совершим, будучи шиноби, и славе. Легенды, в которых летописцы станут прославлять нас, и поговорки, ставящие нас в пример другим. Затем мы вместе с родителями оказались здесь, за тысячи километров от родной страны Цветов. Мама и папа умерли, не выдержав долгого заточения, а мы втроем выжили. Нас бросили на волю жуткого тирана, чтобы мы служили и пресмыкались перед нечеловечески жестоким правителем этой далекой земли, а затем сдохли как псы.
И тогда, словно герой из сказок для детей, в нашей жизни появился Гун-кар.
Я по неволе глупо улыбаюсь, вспоминая тот миг, когда господин в первый раз снизошел до нас. Хотя нет, не хочу врать, я рада за то, что он обратил внимание на меня, а то, что мои брат и сестра волей небес и владыки сейчас стоят рядом со мной — вторично, насколько жестоко и эгоистично это ни звучало. Император, которого я и сотни других избранных им рабов собственными руками вознесли вровень с богами, сделал то, что нельзя оценить золотом или отблагодарить словами.
— Вы — мое небо и солнце, господин, — тихо произнесла я, нагло смотря прямо в глаза владыки. Раньше за подобное нахальство меня бы убили на месте, но теперь, с воцарением нового Шаня, началась совершенно другая эпоха в истории империи. — Вы дали мне новую жизнь, и она принадлежит вам без остатка.
