Все-таки братья у нее отличные. И вообще все прекрасно. И небо сегодня такое яркое-яркое — куда краше берлинской лазури. И Джун такая чудесная-расчудесная — жаль даже, что нельзя сейчас за кисти взяться. Все-таки экскурсия.
Девушке было любопытно все — и старинный пресс для вина перед входом, который она успела зарисовать, пока покупали билеты для присоединившихся ко всем ее дорогих мальчишек и Джун, и высокая башня с часами, исправно идущими еще с позапрошлого века, и люди, приехавшие отовсюду, чтобы узнать что-то новое, и смена настроений, отражающаяся в живой мимике милого лица...
Илона Булатовна, усыпившая девушку в автобусе, ходила со всеми вслед за работником музея виноделия, а усатый шофер остался в автобусе — он-то этого всего навидался за годы работы. Вместе со студенческой экскурсионной группой по алхимическим лабораториям, производящим чудесные эликсиры, на время способные сделать людей счастливыми или просто дать им почувствовать всю глубину своего чувства, каким бы оно ни было, водили еще пеструю и более шумную, чем стайка молодых людей, группу иностранцев. Там были в основном пожилые дамы и джентльмены, заказавшие для себя экстравагантный тур — "Вина мира", и великолепный южный берег Крыма с его сокровищами был лишь одной остановкой на их длинном путешествии вокруг мира в поисках своего напитка молодости или в попытках пробудить утраченные чувства. Каких только нарядов там не было! И гавайские рубахи, и упрощенные версии кимоно, и ковбойские костюмы, особенно мило смотревшиеся на парочке из Японии, и сдержанные классические костюмы пастельных тонов. Каких только причесок они не носили — и выбритые наголо, и со сложными укладками, и фиолетовые шевелюры благородной старости, не стыдящейся своих лет, и черные-пречерные в мелких кудрях парики.
Влюбленный братец пытался почему-то первое время встрять между Лизой и Джун, но неудачно: Толстушка его оттаскивала и интересовалась, не собирается ли ее поросеночек от нее сбежать к коварной Джуне. Ясно было, что Жизель не всерьез об этом говорила, но всякий раз Лиза невольно вздрагивала, так что соседка даже поинтересовалась, не замерзла ли ее цыплячье тельце. За этим невинным вопросом последовал очередной всплеск необъяснимой братской любви — Костик посоветовал Джун заботиться о чьем-нибудь еще тельце, только не о Лизином. Толстушка со всего этого угорала и заявила, что никак не думала, что ее Хрюша — такой тиранствующий брат. "Это же Джуня! Вообще странно, что она о ком-то так печется, ты бы ее поддержал в таком-то альтруизме! Хоть начала девичью солидарность проявлять. А то за три года от нее мы столько заботы и не видели, сколько Лизку перепало". Почему-то это Костика не успокоило, но Лизе сразу стало теплее и она решила, что приложит все усилия, чтобы защитить соседку, которая, оказывается, так необычно для себя к ней добра. От чего защитить? Да хотя бы вот от тех странноватых африканских парней в рубашках с попугаями. Почему это они так уставились на нее?
Зато Валя был в ударе: он обаял буквально всех. Такое было чувство, что даже древние-предревние амфоры в музейном зале, хоть как-то отдаленно напоминавшие очертаниями женские фигуры, — и те словно разворачивались в витринах лучшим к нему ракурсом. Что уж говорить о живых девушках — улыбки, смешки. Лиза сама себе удивлялась — с каких пор она так много внимания обращает на то, как девчонки пытаются привлечь к себе мальчишек? Неужели на нее так повлияли сеансы с Инной и Ромой? Или все дело в том, что она безуспешно пыталась разгадать бесконечные загадки, которые ей подбрасывала ее соседка? Вот казалось еще немного — и что-то откроется, невидимый замочек щелкнет — и Лиза поймет, чем же ее так притягивает соседка-кореянка.
Залюбовавшись на стеклянную бочку, в которой, одной из двух, тайны виноделия были явлены посетителям, девушка увидела вдруг в пурпурной глубине отражение — свое и Джун. Высокая красавица-брюнетка в преломлении в шелковых волнах вина казалась, как ни странно, менее самоуверенной и насмешливой.
— Смотри, прямо как люди. Никто обычно не знает, что у человека на душе, так и вино — вызревает в закрытой бочке, а тут его выставили напоказ, — шепнула подошедшей близко эльфийской принцессе Лиза, а та улыбнулась:
— Это не про тебя — по твоему лицу читать можно как по книге.
— Надеюсь, что хотя бы не по букварю, — вздохнула Лиза.
— Да ладно, знаешь, какая это полезная книга? Я с ней лет десять назад вообще ни на минуту не расставался, — отражение Джун в стекле и вине дрогнуло, и принцесса исчезла, а вместо нее Лиза увидела немного печального, немного одинокого человека, и ей впервые не захотелось поправить грамматическую ошибку собеседницы, хотя она ее и явно услышала. А та требовательно похлопала девушку по плечу:
— Я жду!
— Чего? — не поняла Лиза и оглянулась. Взгляд ее уткнулся в подбородок Джун, волевой такой, решительный. Почему только ей в голову пришло, что эта красавица может быть ранимой и одинокой?
— А как же порция уроков правильной русской речи? Я тут ошибаюсь, а тебе и дела нет? — притворилась обиженной невниманием кореянка.
Несколько минут, которые дали их двум группам, чтобы оглядеться и сфотографировать понравившиеся стенды, и студенты, и не менее восторженные пенсионеры-иностранцы (те, которые совсем-совсем иностранцы, и для них сопровождающий в полголоса переводил лекцию на английский) проводили с пользой. Мужчины тщательно изучали различные приспособления для изготовления вина — больше всего их заинтересовал станок для закупорки бутылок — чем-то он напоминал Лизе изрядно похудевший мольберт из черного металла. Девчонки из их собственной группы столпились у стенда, посвященного императору Николаю, причем комментировали исключительно наряды дам царской семьи, жалея, что тогда не было цветных фотографий, и гадая, как же в действительности выглядели эти изящные платья. Разрозненные группки старушек-иностранок в легких, почти кукольных платьях и маленьких шляпках собирались около стендов с античными сосудами и ахали. Наверное, это был все же восторг перед совершенством форм, а не солидарность по возрасту.
— А представляешь, мы когда-нибудь в старости купим каждая себе путевку в таком вот туре и встретимся, — хихикнула Лиза. — Интересно, как мы будем выглядеть лет через сорок?
— Да это будет даже еще не старость! — отмахнулась Джун. — Могу тебе обещать, что даже в сто лет я буду выглядеть великолепно. А вот ты, если не перестанешь таскать свой тяжеленный сундук с красками повсюду, будешь согнутая ходить, как крючок. Но если будешь слушаться добрых советов, то будешь вполне еще хорошенькая дама элегантного возраста.
Хотя тон был ворчливый, Лиза поняла, что соседка просто так о ней беспокоится — пару раз до и после их молчаливых встреч в студии на свежем воздухе, где их больше не беспокоили никакие загадочные древесные клоуны и Лиза даже начала сомневаться — уж не привиделось ли ей все, Джун пыталась предложить свою помощь, но это дело чести художника — заботиться о своих инструментах. Не можешь носить свой этюдник — не вози его с собой.
— А вообще, я неприятно удивлена, Цыпленок. Ты что же думаешь, что мы увидимся только через сорок лет и то случайно? — Джун укоризненно зацокала, а глаза ее смеялись, и лишь где-то в их темной глубине старинным выдержанным черным вином плескалась грусть.
Наверное, она все еще надеется, хотя и знает сама, что напрасно. Лиза уже ясно видела то, что открылось когда-то самой Джун: ее брат и Жизель Зайцева действительно созданы друг для друга. И как бы девушке не было неуютно при мысли о скорой разлуке с новой знакомой, но так будет лучше для всех. Поэтому встреча через сорок лет была весьма оптимистичным прогнозом.
Разве можно было выразить все сочувствие, скорее всего непрошенное и нежеланное, словами? Лиза ничего и не стала говорить — просто легонько погладила подругу по несчастью по плечу.
Наконец, их пригласили в святая святых — в подвалы и цеха. Перед этим сумки попросили спрятать в шкафчики — с вещами дальше не пускали. Некоторые девчонки завозмущались — они не могли помыслить о расставании с драгоценными косметичками и зеркальцами, но на помощь растерявшейся Илоне Булатовне, отвечавшей за всю группу, пришел Тин-Тин младший — он заверил каждую из заложниц красоты, что она хороша без ухищрений. Польщенные девы разулыбались и безропотно сдали арсеналы.
— Какой у тебя брат дипломатичный, — с непонятной завистью вздохнула Джун. — Он не собирается быть представителем России в ООН?
— Его работа тоже требует умения успокаивать людей — он руководитель хореографической школы-студии, — с гордостью за кажущегося легкомысленным братца ответила Лиза, а собеседница как-то сразу подобралась.
Спустившись со всеми по лестнице, ведущей в сердце Массандры, Лиза и Джун, которая почему-то внимательно наблюдала за каждым ее шагом, оказались в небольшом отдалении от основной группы. Остальные студенты, кроме братьев Лизы и "бук", которые были заняты каждый своим, как-то сторонились двух соседок. Лиза не сразу это заметила, но потом то одна отставшая дизайнер, то несколько парней с других факультетов бросали пару раз косые взгляды на них, и художница почувствовала, что что-то не так.
— Что это с ними? — потянула Лиза свою спутницу за локоть.
— Да какая разница? Лучше скажи, почему пальцы такие холодные? Собираешься стать цыплячьим льдом?
— Нет, это важно, правда! Мне кажется, что нас как-то избегают. Смотри, как Инна с Ромой далеко ушли.
В ответ Джун что-то пробормотала себе под нос, и Лизе даже показалось, что это было похоже на "могли бы и еще подальше уйти", но затем соседка высказала шепотом свою версию:
— Наверное, у многих уши заложило под землей — атмосферное давление и все такое. Вот они поближе к экскурсоводу держатся. А ты как? Хорошо слышишь?
— Вроде бы хорошо, — также тихо ответила Лиза.
— А так слышишь? — еще тише, наклонившись, на ухо прошептала Джун.
— Не только слышу, но и кожей чувствую! — Лиза хмыкнула. — Интересно, а люди могут общаться прикосновениями и хорошо понимать друг друга?
— Э... — кореянка немного отстранилась, прищурилась и погрозила пальцем. — Тебе о таком рано спрашивать, птенчик.
— Почему это?
— Ну раз ты сама не поняла, о чем спросила, — то точно рано.
— Так, девочки, — с ударением на последнем слове рядом появился временно оставивший Жизель на подруг Костя. — Чем это вы тут занимаетесь?
— Да я вот спросила Джун, могут ли люди изобрести язык, где вместо слов будут прикосновения, а она сказала, что мне об этом рано думать.
— Ну у вас и темы, красавицы мои, — усмехнулся Костя.
— Да что за темы? Нормальные! Просто мне стало интересно — как общаться в темноте, например, если люди иностранных языков не знают или слишком шумно.
— Ну вот, Хрюша, ты видишь, какая я примерная девочка? — почему-то спросила Джун ее братца.
Тот окинул Джун взглядом с головы до ног, покачал головой и махнул рукой:
— Я, дорогая принцесса, вынужден согласиться на ваше совместное проживание с моей драгоценной сестрой. Но если что... принцессой и помрешь — без вариантов.
— Костя, почему ты так относишься к Джун? Она ведь такая хорошая девчонка, ты же сам ее дольше меня знаешь! — вмешалась Лиза в этот непонятный обмен мнениями. Она даже немного загородила кореянку локтем.
— Нормально я отношусь, по-дружески, и Джун так же ко мне относится и к моей маленькой сестренке. Правда, дорогая?
— Правда, милый, правда! — пропела Джун, а Костя скривился, как будто целый лимон проглотил с цедрой, желтый такой, яркий, сочный.
— Ладно, подружки не разлей вода, не шалите тут. Где там моя несравненная Степашка Зайковна?
— Даже и не думай, что здесь есть какая-то логика, — пресекла все вопросы кореянка, когда брат Лизы вновь приобнял в сторонке свою девушку.
"Неужели Костя любит их обеих сразу? Странные у него с Джун отношения какие-то..." — Лиза растерянно крутила головой, глядя то на Костю, воркующего с Жизель, которая все-таки пыталась слушать истории о старинных подвалах и одной из лучших в мире коллекции вин.
Дальнейшая экскурсия прошла как в тумане — старинные бутылки, лежащие пыльными пирамидами в нишах, казались ей похожими одна на другую, новизна путешествия во тьму и в глубь веков притупилась, а загадка, подброшенная этими двумя, беспокоила. Да еще и тепло от дыхания Джун, державшейся близко и, стоило только Лизе запнуться, хватавшей ее под руку.
Напряжение немного отпустило, когда настало время дегустации, и их пригласили в светлый зал, где на столах теплого, медового цвета были уже расставлены для каждого участника экскурсии бокалы. Лиза с сожалением посмотрела на соседку — ей-то нельзя было, но Джун ее успокоила, заявив, что на оборотной стороне билета уже присмотрела пару адресов магазинов в Ялте, куда они направятся следом для экскурсионной прогулки по городу. Несколько приятных покупок и пары часов свободного времени хватит, чтобы на днях восполнить пробел в винном образовании.
— А потом — нам ведь каждому вручили грамоту о посещении царских подвалов — есть что на стенку повесить и гордиться, — иронично улыбнулась, усаживаясь рядом, кореянка. — Очень похоже на какой-то диплом или образовательный сертификат. Да на иностранном языке... Точно, приколочу у себя в кабинете — пусть родственники завидуют.
— Так у тебя целый кабинет есть? Ты важная персона!
Лиза подумала, что родственникам вероятно есть чему позавидовать такой разносторонней и невероятно привлекательной личности — и кроме каких-то бумажек. Началась церемония, во время которой о каждом вине собравшиеся узнавали что-то новое, а девушка не знала, чем любоваться — волшебными цветами закатного неба в разных состояниях в своем бокале или изящным профилем соседки.
В отличие от братьев Лизы, тоскливо косящихся на предлагаемое проводящей дегустацию улыбчивой шатенкой средних лет, Джун обладал более сильной волей и мог себе позволить спокойно наблюдать за тем, как знакомые студенты и незнакомые туристы, говорящие на разных языках, пробуют напитки разной крепости. Он даже дал Цыпленку дружеский совет: не допивать то, что не понравилось, — ведь для того и стоят дополнительные бокалы, чтобы туда сливать то, что не хочется распробовать до конца. Шутка ли — девять образцов за раз попробовать!
В конце все заметно оживились, и проблема непонимания была почти снята. Некоторые, как заведенные, щелкали кнопками камер, пытаясь оставить в памяти все, что видели. Некоторые, под воздействием момента, общались, вспоминая английские слова. А Лиза даже умудрилась заметить кое-кого раньше самого Джуна. Хорошо, что сказала ему об этом в полголоса:
— Джун, мне почему-то один из этой парочки негров кажется знакомым. Ты его у нас в институте не видела?
— Нет, в институте я их не видела, — пробормотал юноша и отвлек свою соседку от разглядывания по-театральному разодетых, но таких привычных для него типов.
Чуть позже Джуну пришлось загораживать Лизу от чрезмерно дружелюбной пожилой пары из Японии. Цыпленок очень огорчалась, так как не могла понять, о чем они говорят. Немного поработал бесплатным переводчиком. "Мы из префектуры Кагосима, а вы?" — "А мы русские студенты!" — "Что, обе?" — "Россия — многонациональная страна..." — "А что вы изучаете?" — "Я всего лишь скромный книгоиздатель, а моя подруга станет великим художником" — "Это она так говорит?" — "Конечно, нет! Она по-японски еще очень плохо понимает. И вы ей не говорите, что я так думаю". Раскланявшись, распрощались. Цыпленок очень мило пыталась сделать реверанс, а Джун краем уха уловил, как пожилые влюбленные обменивались мнениями. Дама, покачивая головой, заявила, что они с Цыпленоком очень милые юные особы, жаль только, что одна совершенно необразованна — даже не может с умными людьми поговорить, а вторая, бедняжка, вряд ли когда выйдет замуж, с таким-то ростом. Ее спутник был полностью с ней согласен.
