Брианна порозовела, как рождественская роза морозным утром; она засмеялась в ответ на это, что, впрочем, вогнало ее в еще более глубокую краску.
— Что такое кастрировать? — поинтересовался Джемми.
— Мама тебе расскажет, — он широко улыбнулся ей, взъерошил волосы Джемми и обернулся к Роджеру. — Готов, парень?
Роджер Мак кивнул и поставил ногу в стремя, перемахивая через спину лошади. У него был старый бурый мерин по имени Агриппа, который обычно хрюкал и хрипел, но был довольно крепким при этом и подходил такому всаднику как Роджер: достаточно умелому, но с неизменным ощущением душевной настороженности по отношению к лошадям.
Роджер наклонился из седла, чтобы в последний раз поцеловать Брианну, и они пустились в путь. Джейми уже — отдельно и сполна — попрощался с Клэр раньше.
Она с расческой в руке стояла возле окна в их спальне, выглядывая, чтобы помахать им, когда они проедут мимо. Ее волосы взвивались большими восхитительными волнами вокруг ее головы, и солнце раннего утра запуталось в них, как огонь в тернистом кустарнике. Он ощутил внезапное странное чувство, видя ее такой — растрепанной, полуобнаженной, в ночной сорочке. Чувство сильного желания, несмотря на то, что он был с ней не более часа назад. И еще что-то близкое к страху, как будто он может не увидеть ее никогда больше.
Почти не задумываясь, он взглянул на свою левую руку и увидел едва заметный шрам у основания большого пальца, буква "С" настолько стерлась, что была почти неразличима. Он не замечал ее и не думал об этом в течение многих лет, и неожиданно почувствовал, как будто ему не хватает воздуха, чтобы дышать.
Он все-таки помахал ей, и, засмеявшись, она послала ему дразнящий поцелуй. Боже, он пометил ее: он мог видеть темное пятно любовного укуса, которое оставил на ее шее, и горячий прилив смущения зарумянил его лицо. Он вонзил каблуки в бока Гидеона, от чего жеребец издал недовольный вопль и извернулся вокруг, пытаясь схватить наездника зубами за ногу.
С этой небольшой задержкой, они поехали дальше. Он оглянулся назад лишь единожды, в начале тропы, чтобы увидеть ее, обрамленную светом. Она подняла руку, как будто благословляя его, и затем деревья скрыли ее из вида.
* * *
ПОГОДА БЫЛА ЯСНАЯ, хотя и холодная, как это бывает в начале осени; дыхание лошадей вырывалось паром, пока они спускались от Фрейзерс Ридж через крохотное поселение, ныне называемое Купервилль, и по Великой Бизоньей Тропе на север. Он не спускал глаз с неба: было еще слишком рано для снега, но проливные дожди не были редкостью. И хотя те облака, которые встречались, были похожи на кобылий хвост, никаких причин для беспокойства не было.
Они почти не разговаривали, каждый из них — наедине со своими мыслями. Роджер Мак был легкой компанией, по большей части. И все же, Джейми недоставало Йена; он хотел бы обсудить ситуацию, которая предстояла сейчас с Tsisqua. Йен понимал мышление индейцев лучше, чем большинство белых людей, и Джейми, в то же время, достаточно хорошо понял жест Птицы по доставке костей отшельника — это было доказательством его хорошего расположения по отношению к поселенцам в будущем, если король отправит индейцам оружие. Для Джейми мнение Йена по этому поводу было бы очень ценным.
В то же время, для будущих отношений, было необходимо, чтобы он представил Роджера Мака в деревнях... Он покраснел при мысли о необходимости объяснить молодому человеку про...
Чертов Йен. Парень просто исчез в ночи несколько дней назад, он и его собака. Он делал это и раньше и, несомненно, вернется так же внезапно, как и ушел. Вся та темнота, которую он принес с собой с севера, время от времени настолько переполняла его, что он исчезал в лесу, возвращаясь тихим и отрешенным, но несколько более умиротворенным.
Джейми понимал это достаточно хорошо: уединение было его собственным способом утолить тоску одиночества. И от каких бы воспоминаний парень не бежал, — или каких бы ни искал — они были в лесу...
— Говорил ли он тебе когда-нибудь о них? — спрашивала Клэр, обеспокоенная. — Его жена? Его ребенок?
Нет. Йен не рассказывал ничего о периоде своей жизни, который провел среди могавков, и единственным сувениром, который он привез с севера, был браслет, сплетенный из бело-голубых денег-раковин. Джейми однажды мельком увидел его в спорране Йена, но этого было недостаточно, чтобы узнать узор.
"Благословенный Михаил да защитит тебя, парень, — про себя подумал он о Йене. — И пусть ангелы исцелят тебя".
То одно, то другое, у Джейми не было возможности поговорить с Роджером Маком, пока они не остановились перекусить в полдень. Они ели свежую пищу, собранную для них женщинами в дорогу, и наслаждались трапезой. Еще и на ужин осталось достаточно; на следующий день это могут быть кукурузные лепешки и что-нибудь, что попадется им по пути и будет легко поймать и приготовить. Еще день, и женщины из племени Зимних птиц накормят их по-королевски, как представителей короля Англии.
— В последний раз это были утки, фаршированные бататами и кукурузой, — рассказывал он Роджеру. — Имей в виду, по их обычаям, есть нужно столько, сколько сможешь, не важно, что подают, ты — гость.
— Понял, — Роджер чуть улыбнулся, затем посмотрел вниз, на полусъеденную сосиску в тесте в своей руке. — Кстати, об этом. О гостях, я имею в виду. Есть небольшая проблема, мне кажется, — с Хирамом Кромби.
— Хирам? — Джейми удивился. — Что не так с Хирамом?
Губы Роджера подергивались в неуверенности — рассмеяться или нет.
— Ну, только то, что, как ты знаешь, все называют кости, которые мы похоронили, останками Эфраима, ага? Это все Бри виновата, но так оно и есть.
Джейми кивнул, заинтересовавшись.
— Ну вот. Вчера Хирам пришел ко мне и сказал, что он размышлял над этим вопросом, молился и все такое, и пришел к выводу: если правда, что кто-то из индейцев приходится родней его жене, тогда, само собой, некоторые из них также должны быть спасены.
— Серьезно? — веселье начало разгораться в его груди.
— Да. И таким образом, сказал он, он призван нести этим несчастным дикарям слово Христа. Иначе, как еще они его услышат?
Джейми потер костяшкой пальца верхнюю губу, разрываясь между весельем и смятением, когда представил Хирама Кромби, входящим в деревню чероки с Псалтырью в руке.
— Ммфм. Хорошо, но... неужели вы не верите, — пресвитериане, я имею в виду, — что все предопределено? Что кто-то будет спасен, а кто-то проклят, и нет способа это изменить? Именно поэтому все католики мчатся в ад на бешеной скорости?
— А... ну... — Роджер замешкался, явно не вполне готовый сам открыто ответить на этот вопрос. — Ммфм. Я предполагаю, что среди пресвитериан могут быть некоторые расхождения во мнениях. Но, да, это именно то, что думает Хирам и его община.
— Ага. Ну, если он думает, что некоторые индейцы должны быть спасены априори, зачем тогда нужно проповедовать среди них?
Роджер потер пальцем между бровей.
— Ну, видишь ли, это одна из причин, почему пресвитериане молятся, и ходят в церковь, и все такое. Даже если они спасены, они испытывают желание славить Бога за это и... и научиться делать это как можно лучше, жить таким образом, как того желает Бог. В благодарность за свое спасение, понимаешь?
— Я скорее думаю, что Бог Хирама Кромби имеет слабое представление об образе жизни индейцев, — сказал Джейми, живо вспоминая обнаженные тела в тусклом янтарном отблеске и запах меха.
— Безусловно, — ответил Роджер, так точно ухватив сухой тон Клэр, что Джейми засмеялся.
— Ага, я понимаю, в чем проблема, — и он действительно понимал, хотя все еще находил это забавным. — Итак, Хирам думает пойти в деревню чероки и проповедовать? Именно это?
Роджер кивнул, глотая кусок сосиски.
— Если быть точным, он хотел, чтобы ты взял его туда. И представил его. Он сказал, что, конечно, не ожидает, что ты будешь переводить его проповедь.
— Боже правый, — он на мгновение представил эту перспективу, потом решительно встряхнул головой. — Нет.
— Конечно, нет, — Роджер вытащил пробку из бутылки с пивом и предложил напиток Джейми. — Я просто подумал, что должен сказать тебе, чтобы ты мог решить, как лучше ответить ему, когда он спросит.
— Очень предусмотрительно с твоей стороны, — заметил Джейми, взял бутылку и пил, не останавливаясь.
Он опустил ее, передохнул — и замер. Он видел, как резко повернулась голова Роджера Мака, и знал, что он тоже уловил это, принесенное прохладным ветерком.
Роджер Мак обернулся к нему, черные брови нахмурились.
— Ты чувствуешь запах гари? — спросил он.
* * *
РОДЖЕР УСЛЫШАЛ ИХ первым: пронзительная какофония криков и кудахтанья, словно визг ведьм. Затем хлопанье крыльев, по мере того, как они приближались, и птицы взлетели вверх, по большей части ворСны, но кое-где и огромные черные вСроны.
— О, Боже, — тихо сказал он.
Два тела висели на дереве перед домом. Все, что осталось от них. Он мог сказать, что это были мужчина и женщина, но только по их одежде. К ноге мужчины был прикреплен кусок бумаги, такой смятый и запачканный, что он увидел его только потому, что один край бумаги приподнял ветер.
Джейми оторвал его, расправляя, чтобы прочесть, и бросил его на землю. "Смерть регуляторам", — гласила записка; Роджер увидел неразборчивые каракули на мгновенье, перед тем, как ветер унес клочок бумаги прочь.
— Где дети? — спросил Джейми, резко обернувшись к нему. — В этой семье есть дети. Где они?
Пепел был холодным, ветер уже рассеивал его, но запах гари наполнял, забивал дыхание Роджера, обжигал горло так, что слова скребли его словно гравий, лишенные смысла, как скрип гальки под ногами. Роджер попытался говорить, прочистил горло и сплюнул.
— Прячутся, возможно, — прохрипел он и вскинул руку в сторону леса.
— Да, может быть, — Джейми резко встал, крикнул в сторону леса и, не дожидаясь ответа, направился к деревьям, чтобы позвать снова.
Роджер последовал за ним, оказавшись немного в стороне, когда они достигли кромки леса. Поднимаясь по склону вверх за домом, оба они выкрикивали успокаивающие слова, которые тут же проглатывала лесная тишина.
Роджер спотыкался между деревьев, потел, тяжело дышал, не обращая внимания на боль в горле, когда он кричал, и замолкая только для того, чтобы услышать, если кто-нибудь ответит. Временами краем глаза он замечал движение и резко разворачивался по направлению к нему, чтобы не увидеть ничего, кроме дуновения ветра сквозь островки сухой осоки или свисающие лианы, колеблющиеся, будто кто-то только что прошел этим путем.
Ему вдруг показалось, что он увидел играющего в прятки Джемми, и образ улепетывающих ножек и солнца, отражавшегося от маленькой головки, дали ему силу кричать снова и снова. В конце концов, он должен был признать, что дети не могли убежать так далеко, и повернул в направлении хижины, время от времени продолжая звать осипшим, задушенным хрипом.
Он вернулся в палисадник, чтобы найти Джейми, склонившимся за камнем, который он с большой силой швырнул в пару воронов, которые устроились на дереве-виселице, сосредоточив блестящие глаза на его ноше. Вороны пронзительно вскрикнули и улетели прочь, но только до соседнего дерева, где они уселись, наблюдая.
День был холодным, но оба мужчины взмокли от пота, влажные волосы спутались на их шеях. Джейми вытер лицо рукавом, тяжело дыша.
— С-сколько детей? — дыхание Роджера было прерывистым, его горло скребло так, что он едва мог произносить слова шепотом.
— По крайней мере, трое, — Джейми откашлялся и сплюнул. — Старшему — двенадцать, может быть, — он застыл на мгновенье, глядя на тела. Затем перекрестился и достал кинжал, чтобы срезать их.
У них ничего не было, чтобы выкопать могилы; лучшее, что можно было придумать — широкая яма в покрове опавших листьев в лесу и шаткая пирамида из кусков скалы, скорее, чтобы досадить воронам, чем для соблюдения приличий.
— Они были регуляторами? — спросил Роджер, останавливаясь посреди работы, чтобы вытереть лицо рукавом.
— Да, но... — голос Джейми затих. — Это не имеет никакого отношения к тому делу, — он покачал головой и отвернулся, чтобы собрать еще камней.
Роджер думал сначала, что это наполовину скрытый в листьях булыжник, который скатился к сгоревшей стене хижины. Он коснулся его, и он пошевелился, заставив его вскочить на ноги с криком, который дал бы фору любому ворону.
Джейми оказался рядом через секунду, как раз вовремя, чтобы извлечь маленькую девочку из листьев и золы.
— Тише, muirninn, тише, — сказал Джейми тут же, хотя ребенок, на самом деле, не плакал. Ей было, возможно, восемь, ее одежда и волосы сгорели, и ее кожа так почернела и потрескалась, что ее, безусловно, можно было принять за камень, если бы нее глаза.
— О, Боже, о, Боже, — Роджер продолжал повторять это шепотом еще долго после того, как стало ясно: если это молитва, на нее давно получен ответ.
Он качал девочку, держа возле своей груди, и ее глаза приоткрылись, разглядывая его без какого-либо облегчения или любопытства — лишь со спокойной обреченностью.
Джейми полил из своей фляги воды на носовой платок; он вложил его конец между ее губами, чтобы намочить их, и Роджер увидел, как рефлекторно дернулось ее горло, когда она высосала влагу.
— Ты будешь в порядке, — шептал ей Роджер. — Все будет хорошо, leannan.
— Кто это сделал, nighean? — спросил Джейми, как можно осторожнее. Роджер видел, что она поняла; вопрос взволновал зеркало ее глаз, как ветер — поверхность озера, но затем возбуждение прошло, снова оставив в них лишь отрешенность. Она не говорила, не зависимо от того, какие вопросы они задавали, только смотрела на них безразличным взглядом и продолжала полусонно сосать влажную ткань.
— Ты крещеная, leannan? — спросил Джейми, наконец, и Роджер почувствовал толчок глубокого потрясения от этого вопроса. Шокированный тем, что они нашли ее, он не смог правильно оценить ее состояние.
— Elle ne peut pas vivre, — по-французски тихо сказал Джейми, его глаза встретились с глазами Роджера. "Она не выживет".
Его первым побуждением было внутреннее отрицание. Конечно, она выживет, она должна. Но кожа сходила с нее огромными клочьями, лишенное покровов тело запекалось коркой, но продолжало кровить. Он мог видеть белые края коленных чашечек, и в буквальном смысле видел, как билось ее сердце, красноватая полупрозрачная выпуклость, которая пульсировала сквозь раны в ее грудной клетке. Она была легкой, словно соломенная куколка, и он начал мучительно осознавать, что она, казалось, всплывает в его руках, как пленка масла на воде.
— Тебе больно, солнышко? — спросил он ее.
— Мама? — прошептала она. Затем закрыла глаза и ничего не говорила больше, только едва различимое "Мама?" время от времени.
Сначала он подумал, что они могли бы забрать ее обратно, во Фрейзерс Ридж, к Клэр. Но туда было более одного дня езды; она бы не выдержала этого. Никаких шансов.
Он сглотнул, эта мысль перекрыла ему горло как петля. Он посмотрел на Джейми, увидев то же самое болезненное осознание в его глазах. Джейми сглотнул тоже.
