— Вожак...
— Шаляй, — Ярила замер напротив меня, чтоб видеть и то, что твориться за пределами частокола.
— Побаим? — предложил я.
Валяй — последовал кивок одобрения.
Я поднялся на стену, обратив внимание вожака на громадину, возвышающуюся горой тьмы в стороне от погоста у леса.
— Пошто оставили нетронутым исчадие?
— А пошто его крушить, коль удалось сокрушить?
— А коль оживёт?
— Без ока?
Ясно.
— Да и железо — камень не сечёт, брат Шаляй.
— Как — камень?!
— Исчадие уж, поди, окаменело.
Вон оно что, и как всё обернулось — сработал защитный механизм.
— А если его обложить брёвнами и подпалить, а потом облить водой из реки и... Сам развалиться?
— Утром побаим, — пообещал обдумать за ночь моё предложение вожак, а заодно переговорить с Велизаром. Сейчас же Яриле было не до того — всё ждали нападения порождений прорвы — близость с проклятыми землями заставляла братов быть начеку каждое мгновение, дабы не стало последним в жизни всякого из нас здесь.
Пришлось уступить вожаку, да и взгляд Велизара заставил меня податься спешно к хижине.
А что ж волхв хотел от меня? Я не дружинник, который исполнит в точности всё, что ему велит он или Угрюм с его подачи.
Да и браты, отправившись к ладье за провизией, задерживались. По моим прикидкам должны были появиться с минуты на минуту у погоста, но никто их пока не видел и не слышал.
До хижины мне оставалось проделать пару шагов и протянуть руку к двери, но вместо этого я положил её на рукоять лопатки. Иное оружие — топор и щит — оставил внутри, чтоб не таскать с собой всю эту тяжесть.
Кто-то крался ко мне слишком уж медленно и осторожно.
Ну-ну, рискни тварь, и узришь, что я с тобой сделаю! — развернулся я резво в сторону лазутчика и замахнулся, но ударить не успел, на меня налетел вездесущий длак.
— Тварь такая, а! — Она опрокинула меня, облизывая по обыкновению. — Где преподала, зверюга?.. И как проникла сюда?
Ведь обошла украдкой стражей? Или была уже здесь, следя за нами? Хотя я склонен был больше верить: где-то на погосте имеется лазейка, о которой ни я, ни браты, ни Велизар — ни слухом, ни духом.
А вот это уже серьёзная проблема, если прав. И длака не заставишь указать на неё. Не Ню — понимать звериный язык не умею или...
Я уставился на длака.
— Смотри в глаза, тварь!
Ага, как бы не так — длак заюлил, стараясь отвести свой взгляд от моего. Неужели я обладал магической силой, коей пока не овладел в совершенстве, а так до конца и не уяснил, какой именно дар получил при прохождении лабиринта на Лысом Горбу. Схватил длака за уши и притянул к себе. Но тварь, зажмурилась, сомкнув продольные щелки хищных глаз.
— А в глаз! — пригрозил я длаку скорой расправой за непослушание.
В ответ тварь лизнула меня, и я почувствовал, как она дрожит.
Что-то я ни с того с ней начал. Отпустил. Длак не отскочил от меня, напротив прижался, но самовольно заходить в хижину не торопился, опасаясь того же, чего и я, а удружил мне вояр-волхв.
— Да, тварь, и никуда не денешься. Мы тут как в западне — сами пришли на радость порождениям прорвы, — потрепал я длака за уши, как это обычно делала Нюша. За что и удостоился очередной порции слюней, повешенных им на меня. — Вот спасибо! Чего не надо, так это их!
Не переставая дрожать, длак время от времени нервно вздрагивал. Ничего, всё лучше вдвоем здесь, снаружи хижины, сидеть, чем там, внутри, подле источника магии света и тьмы.
Если б не длак, я бы, скорее всего, задремал, но его бесконечные вздрагивания с попытками улизнуть от меня, пресекались мной на корню — я не выпускал тварь из рук.
— Лежи, кому говорю!
Использовал его за тёплую, но жёсткую, подушку.
В мою сторону направился один из братов. Никак часовой обходит погост по тёмным неосвещённым участкам?
Приоткрыв один глаз, я заметил Елизара.
Неужто решил скрасить моё одиночество? Так я не баба — интерес тут небольшой. Мне и с длаком сподручно, всё-таки подарок Нюши — он и грел мне не только тело, но и душу. Привык я к твари, хошь и постоянно клял да злился на неё.
Поприветствовал брата, и Елизар — меня, заглянул в хижину, приотворив дверцу, убеждаясь: всё на месте — клубок тьмы лежит там, опутанный огненным аспидом.
— Горыня с братами не объявлялся? — озадачил я вопросом в лоб Елизара.
Ну и он меня, удручающим ответом:
— Не, никто не вертался.
— А что так?
Ответа на мой вопрос он не ведал. Зато сонливость как рукой сняло.
— Ты б, что ль, забрался в хижину, Шаляй, да развёл огонь в очаге.
Ну, спасибо тебе, брат-Елизар, за предупреждение, — молча взглянул я на него.
И мы поняли друг друга без слов.
— Га, — увлёк он меня в домик Нюши, и сам развёл огонь в очаге, подкидывая хворостин, а затем, понюхав корешки, также отправил их в пламя.
Через отверстие в хижине заструился сизый дым. Сквозь щели в стенах я отчётливо видел, как он начинал стелиться по хижине снаружи, напоминая туман. Да это был вовсе не туман, а магическая дымка, и достигая земли, довольно быстро рассеивалась без остатка.
Запах наш, что ли отбивал Елизар столь незатейливым образом или действительно волхвовал — сразу не понять, если не знать, что затеял вояр-брат. А не преминул изучить содержимое плошек и черепков с толчёными корешками в порошок — посыпал ими на тлеющие угли, и на этот раз сизый дым материализовался в некое странное и необычное завихрение, поднимающееся к отверстию в потолке по спирали, снова опустившееся к нам, вниз, превращаясь не то в облачко, не то в нечто подобное на шар.
Не молнию же сотворил Елизар? Или как, брат?
Да ничего не стал подтверждать или опровергать ни мысленно при взгляде на меня, ни на словах; был настолько увлечён копанием в снадобьях сестры, что отказывался замечать меня в упор.
Что за очередной сюрприз ты приготовила мне, Ню, подослав братов, а?
И ответить некому, точнее было кому, но никто ничего не говорил, словно я был в ответе за всё творимое здесь ими.
Ну да, с меня, чужака, и спросят после, как разберутся с теми, кто охотился на меня в землях родовитов.
Если б не Ню, давно бы рискнул сунуться в прорву в одиночку — на руках при себе имелись обнаруженные мной в записном блокноте по старинке Докой показания, снятые им здесь при помощи компаса и спидометра "бэтээра". По ним и стоило непременно рискнуть пройти обратным маршрутом назад в свой мир. Вдруг удастся вернуться? А "козёл" участкового послужит мне прекрасным ориентиром, что я на верном пути — от него уже рукой подать домой. Да без Нюши, я и не думал объявляться там вновь. Она словно манила меня, притягивая. И зарок дал вернуться в селение к варварам у Лысого Горба. Хотя если подумать хорошенько, что мне варвары — дикари и есть, как ни крути, но... не мог я поступить с ними плохо. Должен исправить свою ошибку, иначе жить как прежде в своём мире по возвращении не смогу — совесть замучает. Да и Ню без памяти люблю.
Нет, без неё, я отсюда и шагу не сделаю — в прорву, вне всякого сомнения, если, конечно, мне туда не придётся топать с братами. А чую: без бойни здесь, на погосте, не обойдётся. Вон как суетится Елизар подле меня в хижине у Ню, и это, не говоря про Велизара. Тот использует куда более грозную силу, стремясь восполнить истраченную магию на исчадие прорвы.
Где-то за погостом громыхнуло, и так, что я не усидел на месте, подскочил, влетев в Елизара, опрокинувшего ненароком из-за меня часть плошек с черепками на угли, и мы с ним подались наружу, а нам вослед, летящие со свистом, искрящимися снопами, огненные всполохи.
Етить твою! Что я творю? А ещё не на такое способен, как выясняется всякий раз при столкновении с вражинами родовитов, понадеявшись: хижина Нюши не взлетит на воздух.
Почти не взлетела.
Из дырявых стен наружу повалили клубы дыма, а в небо взмыл столб огня, превращаясь там в нечто, что блеснуло разрядами кривых грозовых лучей, разлетевшихся в стороны от погоста.
Это была настоящая гроза, и полыхнула снопами огненных раскатов ещё раз, оглушая нас.
— Град, — чтоб мне провалиться на этом самом месте. Стихия! И её виновник — я.
По погосту забарабанили крупные капли дождя, превращаясь в град. Всё, это действительно всё — сейчас зальёт и завалит все очаги возгораний на погосте, и к нам пожалуют твари.
Неужели обречены?
Я уставился на Елизара в надежде: он что-нибудь придумает. Но ответ нам с ним пришёл сам собой извне. Третий сноп грозового раската, возникший над нашими головами, угодил в капище, обустроенное Велизаром.
Рукотворный истукан воспламенился. Кто-то свыше злился на нас, варваров.
Опять я пожёг того, кому поклонялись родовиты, поторопившись с выводами. Выставив руки с раскрытыми ладонями к огню, Велизар словно стремился укротить его, и языки пламени, в свою очередь, потянулись к нему.
— Что он делает, Елизар? — решил я: Велизар воспламенился.
Но нет, похоже, волхв окутал себя стеной огня, вбирая её силу и мощь. А как, и через что — вопрос на засыпку. Стрельнул в нас с Елизаром огненными очами, светящимися во тьме.
Теперь только держись. Он снова вздел руки к небу, расчерчиваемому грозовыми раскатами, и град забарабанил у нас над головами, не достигая земли. На погосте вырос самый настоящий огненный щит, по нему и скатывалась, барабаня, многочисленная крупка града, превратившаяся вскоре в крупные капли ливня.
Вот так крыша, и возникла спонтанно у нас! А как насчёт фундамента? — вспомнил я про длака.
Тварь опять куда-то слиняла незаметно, не позволив мне обнаружить тайный лаз на погост.
Обошлось пока, и то хорошо, а насколько — дальше видно будет, и что ещё нас тут ждёт. Хотя известно: ничего хорошего. Чувство по-прежнему было нехорошим, словно кто-то извне — из-за пределов погоста — следит утайкой за тобой, метая злобные испепеляющие взгляды из тьмы на свет.
И братов, отосланных к ладье за провизией, до сих пор нет.
А как там хижина и клубок тьмы с огненными путами? — обернулся я на халупу Нюши.
Хлипкое строение выглядело так, словно ничего страшного там ни со мной, ни с Елизаром, не произошло — угли тлели себе по обыкновению, и мне захотелось узреть на них шипящий котелок с готовящейся похлёбкой. Но и от кипятка для чая не отказался бы.
Считав мои мысли, Елизар поступил, как настоящий хозяин.
Давно бы, а сразу, — поблагодарил я мысленно его про себя.
Ну и он не стал журить меня за то, что я вызвал стихию, обрушившуюся на погост градом с ливнем.
Непогода затихала — по щиту, созданному Велизаром, уже накрапывал дождь, а не лил как прежде из ведра, словно над нами разверзлись хляби небесные.
— Чего варим? — уставился я заинтересованным взглядом на Елизара, когда он отправил туда букет "гербария", надеясь получить ответ: варит нечто вроде чайного напитка или сбитня.
Елизар поступил намного разумнее, предложив мне испить готовящегося отвара — зачерпнул немного глиняным черепком.
На запах — не отрава, но аромат ещё тот — ударил резкостью мне в нос, пощекотав нервы.
Буду надеяться: напиток и впрямь окажется бодрящим, и не позволит мне уснуть до утра, а днём всё легче отбить навал кого бы то ни было, если и дальше станем с братами отсиживаться за частоколом на погосте.
Подув на отвар, я прильнул устами к черепку и потянул, хлёбая, горячий напиток.
Елизар пытливо уставился на меня, ожидая ответной реакции на своё творение.
— Кулинар, — озадачил я странным для него заявлением. И добил окончательно, выставив большой палец. — Во!
Желудок одобрительно заурчал, словно в него влили нектар. И я затребовал добавки у Елизара.
Брат-вояр уступил мне, зато наотрез отказал в третьей порции "допинга".
Ясно — норма: больше двух стаканов — табу. На будущее обязательно учту.
— Давай братам на посту отнесу. Угу? — проявил я смекалку, размечтавшись нализаться раньше времени.
Так мне и поверил Елизар, оставив одного подле клубка тьмы в огненном обрамлении.
То ли напиток брата-вояра подействовал на меня странным образом, то ли магия света и тьмы, но мне казалось: огонь борется с тьмой прямо у меня на глазах. И тьма побеждала свет — клубки призрачных гидр беспощадно рвали на куски огненного аспида. Этот гад ещё разок вспыхнул, освещая всё вокруг в хижине и меня, а за тем всё, за исключением тлеющих углей в очаге, поглотила тьма.
Я щёлкнул себя пальцем по виску, словно пытаясь включить тумблер, но мои глаза не превратились в фары, как давеча.
Неужели и та крохотная частичка магии, что досталась мне в лабиринте, нынче иссякла безвозвратно? Или время ещё не пришло, чтоб я сподобился на подобный "фокус"?
Уловил посторонний голос.
До меня донеслось низкое и противное шипение, будто бесплотные гидры из клубка тьмы, пожрав огненного аспида, тянулись ко мне.
Моя рука сама потянулась к очагу, и я выдернул оттуда горящую головешку, сунул в клубящуюся тьму, заставив сжаться и отпрянуть её к источнику на полу.
Ага, не нравиться!
И вновь тёмные щупальца потянулись ко мне, заходя с разных сторон, но я быстро отсекал их взмахами горящей головешки — возможно, бредил, а возможно, всё это происходило со мной наяву — борьба света и тьмы.
Шипение раз от раза усиливалось, и мне казалось: тьма растёт. Бесплотные щупальца гидр, обретя массивность, тянулись ко мне уже не так пугливо как раньше. Я перерубал их головешкой, отсекая от себя, и бесплотные обрубки распадались прямо на глазах, снова соединяясь с увеличивающимся неимоверно клубком тьмы.
Чего и говорить — победить исчадие было проще, чем нечто, что сидело в нём представляя собой столь ужасную бесплотную сущность тьмы из прорвы.
— Прочь! — принялся я выписывать головешкой кресты, но все мои попытки отбиться были тщетны. — Изыйди!
Не помогли мне и Нюшины корешки с порошками, кои я швырял на угли в очаг и засыпал ими тьму — она лишь на мгновение отступала от меня, отклоняясь от них, и вновь тянула свои жуткие щупальца, оканчивающиеся гидрами.
Битва с тьмой практически была проиграна мной — они окружили меня, — когда дверца в хижину отварилась, и на пороге возник...
— Елизар! — вскричал я, кинувшись к нему, и указал брату на сжавшийся клубок тьмы, продолжавший искриться, опутанный огненным аспидом. — Не понял?!
Похоже, брат-вояр не понял меня.
— Ты что за отраву подсунул мне? — решил я: у меня и впрямь поехала крыша, из-за чего случился припадок.
Елизар потребовал объяснений.
— Бай.
— Ты, меня не убаюкивай! Я тут такое видел, пока ты там обходил братов с напитком, что... Эта тьма чуть не пожрала меня!
Внимательно осмотрев око исчадия, Елизар не заметил никаких разительных изменений.
Знать и впрямь галюны — допился отравы!
— Я пойду, на свежий воздух выйду, угу, брат?
— Недолго, — уступил Елизар.
— Да я быстро — одна нога тут, иная там, — сделал я буквально два шага и при выходе из хижины больше не заметил льющегося с неба дождя, а с ним и купола Велизара над погостом.
