А то, что ждёт... Так имеет право. Она живой человек, женщина, которая верит в чудо. Не очень верит, если честно, но, надеясь на этот звонок, было легче пережить те страшные, первые часы.
Глобальных целей Ксения сейчас себе не ставила, самым важным было пережить последующие несколько дней, до свадьбы. Чтобы проснуться утром на следующий день и сказать себе, что всё — он чужой муж и страдать по нему глупо и даже вредно. Но как эти дни пережить? Каждый час, каждую минуту, и при этом держаться, разговаривать, улыбаться, не привлекать чужое внимание своим несчастным видом. Никто не должен знать, не должен догадаться, что ей плохо, а уж тем более из-за кого ей плохо.
Надо как-то убедить себя не думать об Илье Говорове. Сосредоточиться на новом и важном, что появилось в её жизни.
Жила же она как-то без него? И дальше проживёт. Как-нибудь.
Лена встретила её радостно.
— Наконец-то! Я уж волноваться начала, что ты передумала.
— Не передумала, — Ксения улыбнулась и принялась оглядываться. — У тебя красиво.
— Брось, Ксюш, не сыпь комплиментами. — Сазонова подошла и взяла Ксению под руку. Заглянула в глаза и тихо спросила: — Как настроение?
Степнова быстро облизала губы, но широко улыбнулась.
— У меня всё нормально, не волнуйся. Я плохо выгляжу?
— Лучше, чем я предполагала, — честно призналась Елена. Ксения грустно усмехнулась.
— Вот видишь? Волноваться совершенно не о чем.
— Конечно... Но я рада, что ты здесь, и давай думать будем кое о чём интересном, а не о... некоторых, о которых либо хорошо, либо ничего.
Ксения спорить не стала и согласно кивнула.
Лена провела её по офису, он не был особо большим, всего несколько кабинетов, оформленных в очень интересном, непохожем ни на что стиле. Двери всех кабинетов выходили в просторный холл, в котором сидела секретарша Сазоновой и, как показалось Ксении, откровенно скучала. Но не оттого, что работы было мало, девушка просто игнорировала звонивший без конца телефон, видимо, работала по принципу: солдат спит, служба идёт.
— Может, ты наконец ответишь? — не выдержала в какой-то момент Сазонова.
Девушка подняла на начальницу глаза.
— Вы же сами мне сказали, что устали. Если я трубку возьму, работать придётся. Обязательно кому-нибудь вы понадобитесь на другом конце города.
Лена выразительно глянула на Ксению.
— Теперь ты понимаешь, почему ты мне просто необходима. Разрываться я так и не научилась.
Ксения невольно улыбнулась.
Сазонова остановилась посреди холла и указала рукой на ближайшую дверь.
— Твой кабинет.
— У меня и кабинет свой будет? — Ксения рассмеялась.
— А как же? Хочешь, два?
Степнова покачала головой.
— Нет, два мне не надо. Смотри, избалуешь меня.
— Ничего, иногда и такое полезно. Ты только работай, Ксюш. Если ты будешь работать хотя бы в половину так, как в "Эстель", очень скоро мы с тобой выйдем совершенно на другой уровень.
— Это какой же?
— Я тебе потом расскажу. Сначала осваивай азы. Все документы для ознакомления я тебе предоставлю, что непонятно — спрашивай, если что-то понадобится — обращайся. Не ко мне, так вот к Арише. — Лена повернулась к секретарше и выразительно посмотрела. — Зафиксируй где надо, чтобы потом вопросов лишних не возникало. Всё, что Ксения просит, любые документы, ты должна предоставить. Поняла?
Девушка кивнула и с любопытством уставилась на Ксению. Оглядела её с ног до головы и снова кивнула.
— Я всё поняла.
— Лен, а если у меня не получится?
— Что не получится?
— Ну... работа. Вдруг это не моё?
— Прекрати выдумывать, пожалуйста. Разве есть хоть одна вещь в этом мире, которая у тебя может не получиться? Ты же боец по натуре.
— Ты слишком хорошего обо мне мнения, — засмеялась Степнова. — А работать я готова.
— Догадываюсь.
Лена посмотрела на часы.
— Значит так... Я сейчас документы возьму, и поедем на встречу.
— С кем?
— По дороге расскажу. Подожди пару минут, сейчас поедем.
Ксения кивнула, а Сазонова, задорно цокая каблучками, прошла в свой кабинет.
Не зная чем себя занять, Ксения снова принялась разглядывать картины на стенах. Лена вышла из кабинета с папкой в руке и протянула её Ксении. Та улыбнулась и запустила руку в сумку, за зазвонившим телефоном. Продолжала улыбаться, слушая лёгкую перепалку между Сазоновой и её помощницей, а когда увидела на дисплее высветившееся имя, похолодела. Телефон продолжал наигрывать бравурную мелодию, а Ксения таращилась на него и не знала, что делать. Вдруг задрожала рука, и вернулась утренняя тоска и окрыляющая, но пугающая надежда.
— Ксюш, что случилось? — Лена заглянула ей в лицо, нахмурилась, а после понимающе кивнула. — Хочешь, я отвечу?
Она покачала головой.
— Ксюша, очнись, наконец! Или телефон выключи.
Степнова кинула на неё быстрый, растерянный взгляд, а потом отошла к противоположной стене. Нажала на кнопку и приложила телефон к уху.
— Я слушаю...
Илья молчал, то ли прислушивался к ней, то ли чего-то ждал, то ли набирался смелости... Ксения мысленно поторапливала его. Хоть бы что-нибудь сказал! Ведь не стал бы он звонить просто так.
На языке крутились слова не нужные, но безумно важные, о том, как ей было плохо сегодня весь день, и как она ждала его звонка... Как надеялась, что он позвонит. А Илья молчал, она слышала, как он дышит, тяжело и взволнованно, и даже понимала, почему он продолжает молчать. Знала, что он переживает не меньше, чем она сама... Лёгкая улыбка тронула губы, Ксения уже готова была заговорить первой, чтобы ему было легче...
А потом послышались весёлые голоса, счастливый смех Светы. Ксении показалось, что Илья на какой-то момент отвёл телефон от уха, потому что тяжёлое дыхание отдалилось.
— Илюш, что с тобой? — голос Людмилы Алексеевны, обеспокоенный, и снова вздох Говорова, какой-то обречённый.
Это кольнуло в самое сердце, за свою облегчённую и радостную улыбку всего минуту назад, стало стыдно и обидно. На глаза навернулись слёзы, что ещё больше раздосадовало. Пришла какая-то незнакомая злость, и Ксения каменным голосом требовательно проговорила:
— Я тебя просила не звонить! Я номер сменю! — и со злостью выключила телефон. Еле удержалась, чтобы не швырнуть его на пол. Приложила холодные пальцы к горящей щеке.
Лена подошла и положила руку ей на плечо. Сочувственно погладила.
— Только не плачь, слышишь? Он этого не стоит. А номер действительно лучше сменить.
Ксения пыталась отдышаться, получалось как-то хрипло, как после драки, но затем согласно кивнула. Вытерла слёзы и гордо вскинула подбородок.
— Сменю. — Посмотрела на телефон, нажала на кнопку, отключая. Помедлила, потом посмотрела на Сазонову. — Я готова работать, — и решительно направилась к выходу. Лена несколько удивлённо посмотрела ей вслед, но через секунду опомнилась и поспешила следом.
Злополучная пятница
Пятница наступила подозрительно быстро. Вроде вчера ещё был понедельник, и Илья успокаивал себя тем, что ещё несколько дней впереди, что время ещё есть, что можно ещё будет что-то изменить, исправить, на что-то решиться — а тут раз, и уже пятница. День свадьбы.
Больше времени нет.
Сегодня утром он проснулся от тревоги, которая беспокоила его всю ночь, даже сквозь сон. Он ворочался, постоянно просыпался, даже вставал и ходил по квартире. Выпил немного, надеясь, что это его расслабит и даст возможность хотя бы немного поспать. Но оказавшись вновь в постели, на Илью вновь накатывал страх. За прошедшие три дня вся его жизнь не один раз переворачивалась с ног на голову. Наблюдая за его дёрганым поведением, можно было диссертацию по психологии защитить. Денис ему так в лицо и заявил: ты спятил. Все симптомы, как говорится, на лице. И взгляд бегающий, и постоянная испарина на лбу, бессвязная речь...
Понедельник стал чёрным и тяжёлым днём, самым тяжёлым. Говоров ненавидел себя и винил во всех грехах и ошибках. Звонил Ксении ещё несколько раз, но телефон был выключен. Она не желала с ним говорить. И сменила номер. В какой-то момент он не выдержал и набрал её домашний. Подошла Надежда Александровна, но услышав его голос, после короткой заминки молча положила трубку. Это повергло Илью сначала в бешенство, а потом в уныние. Ксения жгла за ними мосты... она даже с родителями поговорила, и ещё неизвестно, что рассказала. Раз Надежда Санна даже слова ему сказать не захотела.
В вечер понедельника он почти всё решил. Был настолько разбит и так хотел всё исправить, что пришёл к решению о необходимости разговора со Светой. Как и что он будет ей говорить, какие слова подберёт, в голову не приходило, было лишь огромное желание всё решить. О последствиях не задумывался, на тот момент даже гнев отца казался не слишком страшной карой. Намного мучительнее было принять то, что он трус и предатель. Одиночество и гложущее чувство вины переносить было гораздо тяжелее. Да и объяснять Свете, почему он не приехал к ней вчера вечером, как обещал, всё равно бы пришлось. Света звонила ему не один раз, а он не хотел с ней общаться, и в итоге включил автоответчик.
Света звонила ему, он Ксении, а та пряталась ото всех...
Сейчас, спустя несколько дней, Илья уже относился к своему тогдашнему состоянию с иронией. И презрением к самому себе, снова обвиняя в трусости. Он страдал, мучился, придумывал предлоги и оправдания... но к Ксении не поехал. Почему? Ведь тогда всё решил. Но смелости на один поступок так и не хватило. А ведь это было бы самое лёгкое и верное решение, просто встретиться с ней и поговорить. Но он не поехал, потому что знал, если увидит её — обратного пути не будет, придётся всё менять.
Протянул ночь, а наутро, продолжая лелеять в себе "созревшее" решение, отправился к Свете. Собирался ли поговорить с ней на самом деле? Илья не знал. Скорее надеялся на то, что невеста затеет разборку, обиженная его откровенным пренебрежением, и он, в пылу ссоры, всё ей скажет, всё закончит... Да, он на самом деле надеялся именно на такой исход, но ничего не вышло. Света даже не вспомнила о его проступке. Когда Илья приехал, в квартире Каротаевой было уже полно народа. Какая-то суета, сутолока, у каждого было какое-то своё, чрезвычайно важное дело, а на его приход вначале даже внимания не обратили. Говоров остановился посреди гостиной и принялся оглядываться. Мимо него прошла какая-то женщина с чемоданчиком странной формы и лишь коротко кивнула Илье в знак приветствия. Он кивнул в ответ, хотя понятия не имел, кто это такая. Спустя несколько минут к нему всё-таки подошла мать, снова пощупала его лоб.
— Илюша, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?
— Кажется, да.
Людмила Алексеевна улыбнулась.
— Это хорошо. Я беспокоилась за тебя.
Беспокоилась и ни разу не позвонила, подумал Илья. Наверное, боялась узнать, что он при смерти, и свадьбу придётся отложить.
— Мам, а где Света?
— А зачем она тебе?
Илья лишь руками развёл.
— Вообще-то, она моя невеста. У кого мне спросить разрешения, чтобы поговорить с ней?
Мать похлопала его по руке, пытаясь тем самым немного успокоить.
— Ни у кого. Но ты должен понять, ей сейчас некогда. До свадьбы осталось два дня, а дел ещё очень много.
— А кто все эти люди?
— Они занимаются организацией... Илюш, к чему тебе всё это знать? Это женские дела.
Говоров невесело хмыкнул.
— Понятно... А может, вы и в пятницу без меня обойдётесь? Уверен, вы найдёте, кем меня заменить.
Мать неодобрительно посмотрела. А на Илью налетела жена двоюродного брата, и расцеловала.
— Илья. Давно тебя не видела. Почему ты хмурый? Ты должен светиться от счастья! — она ущипнула его за щёку, как маленького.
Говоров отшатнулся.
— Прекрати!
— Ох, какие мы грозные!
Он отвернулся, а Людмила Алексеевна сказала:
— Он не в духе, заболел.
— На собственную свадьбу?
— Если мне нечего делать, может, я пойду?
— Куда ты пойдёшь? — удивилась мать. — Вам со Светой скоро в аэропорт ехать.
— В какой аэропорт? То есть, зачем?
— Илья, тебе на электронную почту выслали список дел, ты его читал?
Он покачал головой, а Людмила Алексеевна расстроилась. Отвела его в сторонку и заговорила тише:
— Илья, это же твоя свадьба, почему ты так себя ведёшь? Это неправильно.
— А как я должен себя вести, мама? Выглядеть счастливым?
— Хотя бы постараться.
— Не получается у меня. Ни выглядеть, ни стараться. Зачем нужно ехать в аэропорт?
— Сегодня прилетает Алёна с мужем.
— А мы всех гостей будем встречать лично?
— Не язви, пожалуйста! От мужа Алёны многое зависит.
Илья недовольно поджал губы, засунул руки в карманы брюк и пару раз качнулся на пятках.
— У меня такое чувство, что свадьба затеяна ради их приезда. Может, стоило ограничиться банкетом?
Мать серьёзно посмотрела на него.
— Знаешь что, милый мой... Веди себя прилично. Если ты не хотел жениться, тебе стоило сказать об этом раньше. А поступать так, как поступаешь ты сейчас, просто низко. Я долго пыталась тебя понять — все твои страхи и сомнения, но всему есть предел, Илья. Хватит быть эгоистом. Если ты сейчас всё испортишь...
Он посмотрел на мать.
— То что?
— Я больше никогда с тобой разговаривать не буду, запомни. Не хочется думать, что мы с твоим отцом вырастили бездушного эгоиста, который заботится только о собственном удобстве. И прекрати изображать из себя страдальца, которого готовят к публичной казни! Или ты думаешь, Свете легко? Она же всё прекрасно видит и понимает. Но она тебя любит. И она заслужила хотя бы немного твоего уважения и благодарности. Подумай об этом!
Мать ушла, продолжая пылать праведным гневом, а Илья ещё довольно долго стоял и бессмысленно пялился на стену. В квартире было шумно и душно, и на него никто не обращал внимания. Все занимались приготовлениями к знаменательному событию, а до Говорова по-прежнему никому никакого дела не было. Он стоял и обдумывал то, что сказала ему мать.
Она всё говорила правильно — и про эмоции, и про казнь, и про благодарность. Вот только в последнее время Илья перестал верить в то, что семью можно построить лишь на уважении и благодарности. Что-то в его голове не складывалось.
Свету он прождал почти час. Всё это время просидел на кухне с чашкой остывшего чая в руке и отрешённо смотрел в окно. Никаких решений больше не принимал и ни на что себя не настраивал. Как-то неожиданно понял, что толку от его решений нет, они все несут боль. Как бы он ни поступил, другие будут страдать. Он причинил боль Ксении и Ваньке, хотя мог их от этого избавить, нужно было в какой-то момент просто переступить через собственные желания, не втягивать их в игру, которую изначально выиграть было нельзя, потому что правила устанавливал он и менял их как и когда хотел. Он откровенно блефовал, а когда сам понял, что заигрался, начал спасать опять себя же. Правда, не спас, его постигла неудача, но это уже никому не интересно.
Также и со Светой. Если сейчас он всё разрушит, она будет страдать. И не только она, но и его родители, и компания может пострадать, да и ему самому покоя не будет. Станет ещё более мучительно стыдно, он снова будет виноват во всём. Он всё разрушит, но не факт, что что-то создаст. Он предал Ксению и Ваньку, а в какой момент одумался, это уже неважно, прощения ему нет. Всё, что мог испортить, он уже испортил.
