— Вы стали жестоки.
— Мы и были. А хотите вырастить популяцию добрых людей — поместите нас в другие условия. Так, чтобы нам не приходилось каждый день бороться за существование.
— Вам и не приходится.
— Правильно. За него боролся мой дед. И я знаю, какого труда ему стоил, да и стоит 'Леотранс'. И не только труда. Сил. Нервов. Жизней моих родных. Отца убили из-за этой фирмы. А вообще — мое мнение вы знаете. Поймете, что означает эта символика — узнаете и все остальное. Прощаемся?
— Юля, вы уверены, что не хотите остаться?
— понаблюдать за процессом выноса трупа? Всю жизнь мечтала. Только извините — полиэтиленовым пакетом не запаслась, блевать некуда.
— Я не о том. Я могу поговорить с нашими экспертами, вы можете съездить с ними в кафе, посидеть, пообщаться, полагаю, вам будет полезен обмен опытом...
Ага. Крокодилёнков мне мало!? Еще с кем-то общаться?
— Полагаете? Ну так положите на место. Общение с вашими людьми для меня плохо заканчивается. А для них закончится еще хуже. Когда-нибудь. Не будем искушать судьбу. Вы нас подвезете — или нам ловить попутку?
Я попрошу Василия, — кивнул Михаил Батькович.
— Вот и ладненько. Мое заключение — из человека выкачали всю силу. Куда она пошла — не знаю, но уж точно не на доброе дело. Символов таких я тоже не знаю. Остальное все во власти библиотеки.
— Мы обязательно выясним все об этих символах. Если хотите — то сообщим вам. Спасибо, что приехали и помогли, Юля. Наши ребята даже тело обследовать не могли. И мне очень жаль, что вы должны смотреть на такой ужас.
Голос был честным. Глаза смотрели прямо и открыто. И — он не врал. Я вздохнула. Запал куда-то улетучился. И я приняла решение.
Я дам им эту ниточку. И пусть выясняют с двух сторон. Так оно надежнее будет. И по линии вампиров и по линии ИПФ. А что до вампира — с Мечиславом я поговорю сегодня вечером, выяснение начнется только завтра — и ничего страшного не произойдет.
— Вы еще просто не все знаете. Во-первых, это не преграда, а сеть. Ловчая сеть.
— вот как?
Михаил Батькович, кажется, искренне удивился. А я продолжила.
— Это сеть. Кто сумеет ее порвать, на том она и осядет. И в ней есть — то есть была пара пиявок.
— Пиявок?
— Мне они кажутся похожими на кляксы. Злые, хищные, агрессивные. Прилепятся, высосут силу — и будут жрать.
— а кому пойдет эта сила? Как вы думаете?
— Без понятия. И кому, и куда, и как... И это еще не все. Вы помните открытие стройки?
— подземный переход?
— Да.
— И что там было интересного?
— Много всего. Я попала туда вместе с другом. И когда экскаватор начал раскапывать землю... там было что-то такое же. Оно разлеталось, оседало на людях, жрало их! Вот как здесь эти кляксы.
— Жрало? А вас?
— я как-то сумела защититься. Сама не знаю — как.
Догадываюсь. Но делиться все равно не буду.
— То, что вы сообщили — важно. Мы наведем справки.
— Вот и замечательно. А больше мне и правда сказать нечего. Только вот... боюсь я, что это был не последний раз.
— Почему вы так решили?
Я пожала плечами.
— Не знаю, сколько можно получить от жертвоприношения. Но Наташка — не очень сильное существо. Была. — И Лаврик тоже. — Сколько бы из нее не выкачали — на что-то серьезное просто не хватит. Поэтому возможны еще жертвы. И я не знаю, как можно засечь этого товарища. Может, все-таки распустить слухи о маньяке, чтобы ему стало сложнее ловить девчонок?
— почему девчонок?
— Не знаю. Но женщины слабее. И вообще — более легкая добыча. Вы же знаете.
— Знаю. Мы учтем ваши рекомендации. Это важно, спасибо.
— Пожалуйста. А, вот еще. Эта ловушка была рассчитана на кого-нибудь посильнее ваших сенсов. В этот раз. В следующий раз противник может и учесть свои ошибки.
— То есть каждое найденное тело изучать с особой осторожностью?
— Максимальной!
Михаил Батькович рассыпался в благодарностях.
Я напомнила про законный гонорар. И получила клятвенное обещание, что его завезут мне домой вечером. Заодно и расскажут, что удалось узнать о происшествии на площади.
На том и договорились.
Через десять минут мы с Шарлем ехали домой.
А у дома нас ждал очень разозленный Валентин.
— Юля, где тебя черти носят!?
— На болоте. А что? Ты тоже хочешь? Сейчас подброшу, — окрысилась я на оборотня.
— я тебе все утро дозваниваюсь. Ты автоответчик иногда включаешь?
— Когда в туалете света нету. Чего надо?
— Настя. Ты забыла?
Я опустила глаза. Действительно забыла. А надо съездить, осмотреть девчонку и поговорить с ней. Чтобы она сегодня вечером поговорила с вампирами на букву 'Гэ'. Я и так вчера отличилась, сегодня надо вести себя пай-девочкой.
Кто бы еще поверил в такое мое перерождение?
— Едем. Шарль, запрыгивай в машину. То есть... садись, — быстро поправилась я, видя, как оборотень собрался для разбега. Блин! Альфонсо все-таки надо ноги повыдергивать.
А Мечиславу сообщить о втором жертвоприношении.
* * *
Настя встретила меня на пороге и захлопотала вокруг.
— Юля! Здравствуй! Как дела, как жизнь? У тебя ведь учеба началась, да? Может чай? Или кофе?
Я смотрела на молодую женщину и улыбалась. Настя вся просто светилась от счастья. Ребенок. Так много — и так мало...
То есть — дети. Близняшки. Мальчики.
Кто-то скажет — и что такого? Женщина — это не просто аппарат для размножения. Что ж, каждый имеет право на свое мнение.
А Настя — на детей.
Сколько она пыталась родить, сколько раз теряла ребенка... другая, женщина, не оборотень, давно бы утратила способность к деторождению или умерла. А Настя боролась.
— Настюша, ты сядь на диванчик и расслабься, — попросила я. — Ничего мне не надо. И все у меня в порядке.
Пусть это и не совсем так, но зачем волновать бедняжку известием про Альфонсо да Силва, который висит у нас над головами дамокловым мечом?
А ведь волновать придется. Увы.
— Я ведь не просто так заехала. Я хотела посмотреть на детей. Это первое.
— Смотри, — тут же расслабилась Настя, опускаясь на диван в гостиной. Хотя теперь это скорее был филиал детской. Что Константин, что Настя собирались стать совершенно чокнутыми родителями — и заваливали дом приданным для младенцев, игрушками, книжками...
Ладно. Они это заслужили.
Я устроилась рядом с оборотнихой — и привычно соскользнула на другой тип зрения.
То, что я видела, мне понравилось. Изумительно чистая аура — ни болезней, ни грязных разводов. Даже мутновато-желтые тона неврозов — и те не проявлялись. Рисунок, выдающий оборотня, надежно закрыт. И в ближайшие две недели точно не проявится. А вот дети...
У них уже тоже проявлялась своя аура. Пока еще белая-белая. Как чистый лист бумаги. Но уже с серебристым рисунком. Точно — будут малолетние оборотни. И по-моему, лисы, как мама с папой. Хотя тут-то я чему удивляюсь? От осинки не родятся мандаринки.
Я постаралась посмотреть, как советовал Питер — разделяя ауру на конкретные управляющие зоны. И это тоже получилось достаточно легко. Сейчас я могла бы и воздействовать. Вызвать ярость, беспокойство, да вообще любую эмоцию.
И не только эмоцию. Воздействуя на ауру, легко управлять любыми процессами, происходящими в организме человека.
Но этого я делать не буду. Или буду — но не с беременной женщиной, которой в следующем месяце рожать. Хотя я сильно подозреваю, что даже если что-то пойдет как-то не так и не туда, ее дети, даже появившись на свет сию секунду — все равно выживут. Они же малолетние оборотни. С шикарной регенерацией.
Я вынырнула из транса и улыбнулась.
— Все просто прекрасно, тьфу-тьфу... где тут ближайшее дерево?
Я постучала по подлокотнику дивана и улыбнулась Насте еще раз.
— Все у тебя будет нормально. Это полнолуние переживем, а до следующего родишь — и будешь воспитывать своих огрызков.
— Юля!
— А кто они будут по-твоему? Мама — оборотень, папа — такой же, если дети не начнут с первого полнолуния жизни зубами щелкать — зовите меня сосновой шишкой.
Настя на миг нахмурилась, а потом до нее дошло.
— Юля, а они точно не...
— Не вурдалаки? Да нет. Аура хорошая, нормальные лисята будут...
— Слава богу.
Настя вздохнула.
— Это, к сожалению, еще не все, — умерила ее радость я.
— а что еще?
— С нашим другом Альфонсо прибыли еще два вампира.
— и что с того?
— Они — специалисты по оборотням. И очень хотели бы тебя осмотреть.
— Зачем!? — ощетинилась Настя.
— А ты не догадываешься? Вот погоди, родишь — тут вообще проходной двор пополам со святым местом образуется, и паломники косяком пойдут.
— Паломницы.
Настя уже поняла, зачем ее хотят осмотреть вампиры, но восприняла это без восторга.
— Юля, а обязательно...
— я боюсь, что это — безвыходно. И очень прошу тебя съездить в клуб. Если что — я постоянно буду рядом. И рядом будут минимум два медика. С реанимобилем наготове.
— Черти их принесли, — проворчала Настя. — А никак-никак не открутиться? Пусть после родов хоть глаза мне на уши выложат, хоть рядом дежурят...
Я опустила голову.
— Настюша, это я виновата.
И честно, не утаивая, рассказала о том, как вчера приложила Альфонсо да Силва.
Настя слушала, не перебивая.
— Так вот и вышло. Один — получил по морде, второй — еще сильнее, так что если мы им еще и откажем, будет вообще очень плохо. Представят это, как нашу наглость — и пошла писать губерния.
Настя кивнула. Расклад по вампирской политике она знала намного лучше меня.
— Ладно. Но ты и Мечислав постоянно будете рядом со мной. Договорились?
Еще бы мы не договорились.
— я точно буду. А Мечислав постарается. Если Альфонсо не взбрыкнет. Хорошо?
— Но ты будешь?
— Обязательно. Этим вечером я заеду за тобой — и вместе поедем. Хорошо?
— Да... Ой! Юлька, а мне ведь и одеть-то нечего!
Я от души рассмеялась.
— Настёна, я сейчас позвоню Танюшке. И часа не пройдет, как тебя замучают примерками! Если бы все проблемы были так легко решаемы!
* * *
Вечер мы провели вдвоем с Шарлем.
После визита к Насте мы отправились домой. Я — стряпала обед. Да, я и готовить умею! Между прочим, кто живет один — быстро учится. Постоянно бегать к родным мне не хотелось. Поэтому пришлось брать в руки кулинарные книги. Первые опыты сложно вспомнить без слез. И клюквенный пирог, который получился так: каменно-твердый корж, кисельно-жидкая начинка и свернувшиеся белки сверху. И взорвавшиеся эклеры, которые обляпали всю духовку (наверное, дрожжей надо было класть меньше...). И суп, в котором все овощи были деревянно вкусными и такими же мягкими, а цвет почему-то был фиолетовый. И мясо, которое умудрилось с одного боку пригореть, а с другого остаться идеально сырым.
Есть один плюс в одиночестве. Критиковать эти кошмары кулинара было некому. Можно было просто выкинуть или выплеснуть получившееся — и подумать о стройной фигуре.
Это было в прошлом.
А сейчас в одной кастрюле кипела уха. В другой тушились овощи. В сковородке аппетитно шкворчало мясо. А я, меняя ложки, одной рукой помешивала то одно, то другое, то третье блюдо, а второй листала кулинарную книгу, прикидывая, что лучше испечь — шарлотку или просто плюшки? Или вообще блинов с вареньем настряпать?
Выходило так, что лучше всего — пирог с вареньем. И фрукты не чистить и готовится более-менее быстро. А слоеное тесто у меня есть в морозилке. Суну на пять минут в микроволновку...
Шарль намертво засел за компьютер. И к моменту, когда я позвала его кушать, успел побывать уже на трех порносайтах. Ага, и не надо вот мне тут оправдываться, что случайно! Знаю я такие случайности!
Хорошо еще если ничего в заставках не пропишется. Или еще где! А то весь комп чистить придется!
Обед, кстати, получился вполне приличным. И за второй тарелкой супа мы разговорились.
— А давно ты дружишь с ИПФовцами?
Мня аж передернуло.
— Я с ними не дружу. Но и отделаться тоже не получается. К сожалению.
— Это как?
Пришлось рассказывать всю историю моих отношений с ИПФ. Начиная с той первой встречи у Снегирева — и заканчивая последней встречей на лекции с падре Мигелем. Шарль слушал внимательно и серьезно.
Вообще дракоша очень быстро оправлялся от неволи. Так распрямляется согнутая в кольцо ивовая ветка — резко и сильно. И меня это не удивляло. На редкость сильный характер. На редкость ясная и чистая аура. Зла и предательства там нет и в помине. Есть скованный дракон. И есть застарелая боль. Такая, что все потуги Альфонсо кажутся просто визитом к стоматологу. Что это такое — я пока не знаю. Но подозреваю, что Шарль сам мне все расскажет. А так — аура у него просто радужная. Почти все цвета спектра. Яркие, чистые, искристые... ни мути предательства, ни затемнений лжи... есть черные пятна смерти, но — кто сможет прожить тысячу лет и никого не прибить? Это у нас в последнее время юристы и суды. А раньше было проще.
Считаешь, что я неправ? А у меня меч длиннее и дружина круче! Ты все еще так считаешь?
Ясное дело, долго оппоненты не дискутировали. Выживал только один. Так что на ауре Шарля было несколько черных пятен. И меня ужасно тянуло расспросить его. Но я молчала.
Сам все расскажет.
Или не расскажет.
Доверие — это чувство, которое годами завоевывается. Шарль пока знает меня без году неделя. Поэтому — помолчим. О его жизни. А расспросить можно и о другом. Например...
— Мне не нравится их интерес к тебе.
— мне — тоже. Но выбора нету. Отделаться нельзя. Остается только стиснуть зубы и терпеть. Знаешь, они все-таки могут помочь мне разобраться с моими способностями.
Шарль весьма невежливо фыркнул.
— Это могу сделать и я. Хотя бы в качестве благодарности. Только не обижайся, ладно?
Я не обижалась. Такой вид благодарности нравился мне намного больше, чем ахи, охи и слезливые восхваления мудрой и прекрасной меня.
— Не обижусь. А как? Твоя сила ведь спит?
— Да. Но зато я получил неплохое образование. И отлично знаю теорию магии.
Я поежилась. Вот как хотите, но 'теория магии' звучало как-то очень по-фентезюшному. И — страшно. Хотелось вцепиться в кого-нибудь и заорать что я — нормальная! И в моей жизни нет места всяким там магиям с их теориями!
Только вот кто б меня спросил?
Шарль и спросил. Очень по-деловому, уплетая вторую тарелку тушеного мяса с овощами.
— Ты мне расскажешь о проявлениях своей силы? С самого начала? Как ты ее осознала?
Я потерла переносицу.
— Вообще-то, когда мы встретились с вампирами, я считала, что я просто донор магии. Так же, как донор крови. Изначально, когда мы встретились с Даниэлем... — горло перехватило, но я закончила — моя сила дала ему возможность восстановиться. И потом, Мечиславу — тоже. Тогда я впервые это ощутила.
Я замолчала. Я не знала, как об этом рассказать? О безумном, невероятном ощущении, когда кажется, что по твоим венам несется не кровь. А жидкий огонь. Когда каждая клеточка тела горит, полыхает маленьким костром — и живет, живет гораздо сильнее, чем обычно. Когда чувствуешь себя всемогущей. И это невероятное чувство освобождения, сравнимое только с тем, что я испытывала в постели с любимым человеком. Когда сила покидает тебя — и ты на миг остаешься опустошенной — и ждешь, когда она придет вновь и вновь, заполняя привычные ей линии ауры.
