— По машинам вычислительным, — вяло ответил Михась. Как-то незаметно он впал в состояние ступора и теперь мог ни за грош выдать все государственные тайны резиденту сахарской разведки. Разумеется, если бы знал их, эти тайны. — Ну, там программу написать, шкафы друг с другом связать, чтобы почту запустить... Сисконом... системным контролером, в общем.
— По машинам, значит, вычислительным... — задумчиво протянул Васян, что-то прикидывая. — Программист, значит. Ну, хорошо, что по машинам. Платят, говорят, неплохо. Или врут? А живешь где? Может, двести до дома на всякий случай? А то вдруг опять менты привяжутся!
Он гыгыкнул.
— Спасибо, не надо. Я тут недалеко, вон в той панельке, — Михась поспешно махнул рукой в сторону своей девятиэтажки.
— А, ну ладно тогда. Ладно, бывай, программист. Свидимся еще.
Мужичок сунул руки в карманы и пошел расхлябанной походкой, насвистывая что-то сквозь зубы. Михась тупо смотрел ему вслед. Затем оттолкнулся от забора, как мог почистил извоженный рукав и неуверенно побрел в сторону дома.
22.07.1582, воскресенье
В дверь просунулась вопросительная мордашка Милочки.
— Павел Семеныч, там... э-э... Хранитель, — на ее физиономии явно проглядывало смущение.
Несмотря на жесткий инструктаж на тему, как следует вести себя по отношению к таким гостям, весь женский персонал Канцелярии, от уборщиц до главбуха Заориды Меркаловны, суровой женщины бальзаковского возраста, испытывал по отношению к Хранителям чувства далеко не враждебные. Проще говоря, любая женщина, пообщавшись с Хранителем хотя бы пару минут, таяла как воск на сковородке. По крайней мере, секретарша всегда сообщала Шварцману о визите Хранителя исключительно лично, полностью игнорируя селектор. Мужчины же, вместо того, чтобы испытывать естественную по отношению к опасным конкурентам неприязнь, лишь смущенно улыбались, когда Хранитель мимоходом похлопывал их по плечу. Ну а в Хранительниц, которые появлялись в Канцелярии еще реже, мужики влюблялись мгновенно и поголовно. За что и презирались (слегка непоследовательно) женским коллективом. Но почему ни на кого не действовал излучаемый ими ледяной космический холод? Или... его ощущали только некоторые наподобие Народного Председателя и начальника его Канцелярии?
Осознав происходящее, Шварцман вызвал к себе руководителя психологической службы, по совместительству же — главы внутренней контрразведки, и вежливо, тоном, не предвещающим ничего хорошего, попросил разъяснить ему, что же происходит. К его вящему удивлению, вместо обычных четких выводов и рекомендаций (психолог обладал профессиональной беззастенчивостью) он услышал невнятное мекание на тему Хранителей — неплохих ребят. Окончательно запутавшись, психолог заявил, что и сам к ним хорошо относится.
Выставив знатока человеческих душ за дверь, Шварцман стал угрюмее, чем обычно. Конечно, для всех, кроме нескольких человек, Хранители оставались лишь еще одной спецслужбой, непонятно зачем рассекреченной по личному указанию Самого, но... Сегодня утром начальник Канцелярии отобрал у секретарши ключ от своего кабинета. На всякий случай. Во избежание. Хотя, спрашивается, зачем Хранителям ключи, когда они куда угодно и так попасть могут?
— Павел Семеныч! — снова позвала Милочка. Очевидно, она решила, что хозяин, утомленный делами государственной важности, бессовестно дрыхнет на боевом посту. — Павел Семеныч! Там Хранитель к вам...
— Да слышу я, слышу, не зуди, — недовольно откликнулся Шварцман. — Вот привязалась, стрекоза... Ну что смотришь круглыми глазами? Давай его сюда!
Обиженно надув губки, секретарша скрылась за дверью. Почти сразу дверь широко распахнулась, и Хранитель вступил в кабинет. В кабинет Народного Председателя Хранители обычно входили хотя и излучая ледяной холод, но скромно опустив глаза долу. К Шварцману же они всегда именно вступали, как короли в собственный тронный зал. Хам, грустно подумал Шварцман. Впрочем, я в его возрасте и при его положении, наверное, вел бы себя так же. Или даже хуже. Да, старею, теряю хватку. Пора бы на пенсию, да разве ж Сашенька позволит? Старых бульдогов, как ту болонку, отпускают только на дно реки, с камнем на шее...
Пока начальник Канцелярии предавался грустным раздумьям, Хранитель, на сей раз незнакомый парень лет тридцати с незапоминающейся внешностью, с видимым удовольствием успел расположиться в гостевом кресле. Теперь он выжидающе смотрел на хозяина кабинета. Странно — против обыкновения он не казался замороженным гостем из космоса, и парализующий страх не исходил от него обычными волнами. Человек как человек.
— Добрый день, уважаемый Павел Семенович, — наконец произнес гость, увидев, что хозяин не собирается первым нарушать молчание. — Вы, я вижу, трудоголик. Воскресенье, а вы все на боевом посту. Как здоровье? Радикулит не беспокоит?
— Спасибо, живы пока... вашими заботами, — от тона Хранителя Шварцмана аж передернуло, но старая выучка позволила ему не подать вида. Впрочем, Хранитель явно видел его насквозь. Хоть бы представился, что ли! — С чем пожаловали?
— Ну, вы уж так сразу и быка за рога, — рассмеялся Хранитель, демонстрируя ослепительно белые зубы. Его смех оказался таким заразительным, что против своей воли начальник Канцелярии тоже улыбнулся. — Ну разве не можем мы зайти просто так, на чашку чая? Или вы предпочитаете кофе? У меня с собой сейчас такой коньячок есть!..
Хранитель выразительно похлопал себя по карману куртки, в которой отчетливо булькнуло. Ловким движением он тут же выдернул из кармана плоскую фляжку и, подавшись вперед, поставил ее на стол перед Шварцманом. Тот даже не шелохнулся.
— Не любите вы нас, Павел Семеныч, — грустно покачал головой Хранитель. На его лице появилось выражение искренней грусти, но в глазах мелькнуло ехидство. — Ох, не любите. Или боитесь, что отравим по злобе душевной? И за что вы нас так? Вроде одно дело делаем, к одной цели идем, и даже дорогу вам никак не перебегаем...
— Ну уж увольте, — мрачно ответил Шварцман. — Дел у нас с вами общих нет. И насчет дороги лучше помолчите. Кто на Южном Берегу моих людей до полусмерти избил? Кто Полуянова мне подсидел? Кто жучков, в конце концов, мне даже дома в сортир напихал? Если врете, так хоть врите убедительно.
— Знаете, Павел Семенович, — с видом оскорбленной невинности развел руками Хранитель, — тут уж вы кругом неправы. Ну ладно, на Берегу ошиблись мы, с кем не бывает. Информацию как следует не проверили, поторопились. Как же мы должны настоящих наркоторговцев от оперативников КНП отличать? Особенно если учесть, что половину захваченного товара ваши агенты налево сбывают, а вырученные суммы неподотчетными остаются. Ну-ну-ну, не кипятитесь так, Павел Семенович!
Хранитель успокаивающе махнул рукой.
— Представим мы вам доказательства, как обычно, всему свое время. Потерпите чуток. Да и Полуянова мы подсидели... хм, почти случайно. Не занимаемся мы воровством, у нас несколько иные задачи. И вообще, он уже по работе лыка не вяжет, а у нас на примете способный паренек имелся.
— Ну да, немец. Как же, помню.
— Мы не антишвабы, нам все равно. Да и не вам с вашей фамилией про немцев рассуждать. Напомнить, что про вас злые языки шепчут? В общем, грех было таким шансом не воспользоваться. Ну сами подумайте, как бы вы поступили на нашем месте?
Несколько секунд Шварцман мрачно сопел, навалившись на стол и уставившись на Хранителя тяжелым взглядом, неизменно приводившим в замешательство чересчур нахальных гостей. Тот отвечал ему невинно-честным взглядом широко распахнутых глаз. Наконец Шварцман махнул рукой и откинулся на спинку кресла.
— Вот видите, Павел Семенович, сами же все понимаете, — улыбнулся Хранитель. — Да и насчет наших с вами дел вы погорячились. Сами посудите, что нам надо? Чтобы землепашец мог хлеб спокойно вырастить да сдать на элеватор, чтобы заводы заработали как положено, чтобы в торговле воровать перестали. В общем, чтобы и держава стояла, и люди хорошо жили. Вы разве не к тому же стремитесь? Ну, а столкновения между нами — да какие там столкновения, так, деловые конфликты. Кто там сказал, что когда деловые конфликты прекращаются, дело умирает?
— Враг сказал, — с удовольствием сообщил ему Шварцман. — Махровый такой враг, буржуазный. Противник народного самоуправления, Бей Амир-дол его фамилия, — сделав короткую паузу и не дождавшись внятной реакции собеседника, он добавил: — Вообще какая-то странная у вас идеология, дорогой господин Хранитель! Перед прогнившим Югом низкопоклонствуете. Так, глядишь, и сахарскую идеологию насаждать начнете. Тут, что ли, наше с вами общее дело выходит? Ну уж нет, не дождетесь!
Шварцман с интересом посмотрел на собеседника из-под прикрытых век. Интересно, как выпутываться станет?
Хранитель весело рассмеялся.
— Уели вы меня, Павел Семенович, уели. Старому волку, я гляжу, палец в рот не клади. Правильно, так меня за мою самоуверенность! Говорите, жучки в сортире? Да уж... — Он опять рассмеялся, потом как-то сразу посерьезнел. — Вот насчет жучков я вам со всей... как там принято говорить?.. со всей ответственностью заявляю: не ставили мы вам никаких жучков, ни в сортир, ни на балкон, ни в настольную лампу. Необходимости у нас такой нет. Так что думайте, кто на самом деле виноват, если, конечно, есть о чем думать.
Он искоса посмотрел на Шварцмана, наклонив голову.
— Вижу, не верите. Ну что же... — Хранитель несколько секунд что-то прикидывал про себя, наконец решительным движением поднялся из кресла. — Павел Семенович, вы высоты боитесь?
— Что? — Брови Шварцмана поползли на лоб. — Какой высоты?
— Обыкновенной высоты, — терпеливо разъяснил Хранитель. — Высокой. Километров пять, например. Или пятнадцать.
Неожиданно Шварцман представил себя парящим в воздухе на высоте пяти километров. Или, скажем, пятнадцати. Он вообразил, как размахивает руками аки крыльями, чтобы держаться в восходящем потоке, и непроизвольно хихикнул. Нет, дружок, горного орла из тебя по комплекции не выйдет. Разве что горный пингвин, да и то вряд ли.
— Похоже, что высоты вы не боитесь, — заявил внимательно рассматривающий его Хранитель. — Во всяком случае, реакция на тест положительна. Вот и хорошо. У вас ничего серьезного на ближайшие полчаса, надеюсь, не запланировано? Давайте-ка немного полетаем.
Не дав Шварцману опомниться, Хранитель стремительно скользнул к двери. Наполовину просунувшись в приемную, он что-то скороговоркой сообщил секретарше, щелкнув пальцем по шее — Шварцман отчетливо расслышал смешок Марицы — и захлопнул дверь. Раздался отчетливый хруст закрываемого замка. Пока Шварцман судорожно пытался вспомнить, в каком кармане лежит единственная связка с ключами от кабинета, Хранитель снова оказался у стола и внимательно его оглядел. Зачем-то он взял фляжку с коньяком и аккуратно положил ее плашмя на стопку бумаг.
— Ну как, готовы? — обратился он к недоуменно смотрящему на него Шварцману.
— К чему готов? — брюзгливо отозвался тот. — Откуда у вас ключ?
— К полету готовы, я имею в виду, — любезно разъяснил Хранитель. — А ключ мне не нужен. Электроника помните?
— Какой еще полет? Что за чушь? Какой еще электроник?
Пару секунд Хранитель как-то странно смотрел в пустоту.
— Из другой жизни прорезалось. Не обращайте внимания, — наконец отмахнулся он. — Не беспокойтесь, все совершенно безопасно...
Гость вышел на середину комнаты. Какое-то время он тихо бурчал себе под нос, затем сделал странное движение рукой. Стопка бумаг на столе, придавленная флягой, протестующе зашелестела под порывом невесть откуда взявшегося ветра, но благородный напиток в добротной тяжелой фляге не подвел, надежно удержав документы на месте.
— Прошу прощения, Павел Семенович, побочные эффекты. Никак не можем избавиться, — извинился Хранитель. — Материализация из ничего — весьма удобная штука, но в атмосфере есть свои сложности.
Шварцман его не слушал. Посреди комнаты висел в воздухе челнок Хранителей. Тот самый, за который он, Шварцман, отдал бы правую руку и обе ноги в придачу. Матовая, серо-стальная, машина излучала почти физическую угрозу и в то же время — непонятные уют и надежность. Как бы крыша от такого сочетания не поехала, мелькнуло в голове у начальника Канцелярии. Ощутив свою непроизвольно отвисшую челюсть, он быстро закрыл рот.
— Ну вот, колесница подана, — Хранитель подошел к окну, отдернул тюлевую штору и настежь распахнул обе створки. Затем он вернулся к машине и коснулся ее гладкой стенки. Под его пальцами протаял дверной проем. — Занимайте свое место, Павел Семенович. Поезд отправляется на экскурсию, опоздавших не ждем.
Заметив, что Шварцман не проявляет ни малейшего желания следовать его приглашению, Хранитель подошел к нему.
— Павел Семенович, не бойтесь, челнок абсолютно безопасен, — склонившийся к нему Хранитель был само участие. Шварцман почувствовал, что его начинает бить мелкая дрожь. Стар я уже для таких фокусов, пронеслось у него в голове. — Там нет никаких перегрузок, все тысячи раз испытано и проверено. Ну, давайте! Я же знаю, что в детстве вы так мечтали стать летчиком!
Почти против своей воли Шварцман грузно поднялся из-за стола, который неожиданно показался ему надежным убежищем от враждебного и холодного окружающего мира. Три шага до машины показались тремя тысячами. Почувствовав, что Хранитель заботливо поддерживает его под локоток, Шварцман, стиснув зубы, отбросил его руку и сам полез в "челнок". Кресло оказалось неожиданно удобным, почти полностью охватив фигуру. Проем немедленно схлопнулся, а Хранитель уже сидел рядом с ним.
— Ну что, поехали? — произнес начальник Канцелярии полувопросительным тоном, отчаянно надеясь, что в его голосе не слышится дрожь. Не дождавшись ответа, он пожал плечами и откинул голову назад, полуприкрыв глаза.
Внезапно окружающий мир за окнами машины размазался, смешался и исчез, сменившись серо-голубой пустотой. Невидимая сила мягко вдавила Шварцмана в спинку кресла.
— Челнок идет с ускорением в двести единиц, — прокомментировал Хранитель. — Быстрее не можем, потому что гравикомпенсаторы не справятся, и вас размажет по сиденью. Хотя мы обычно задействуем две тысячи "же", нам они не вредят. Потерпите немного: я хочу показать вам красивую картинку, но до места примерно три минуты лёта.
Преодолевая давление, начальник Канцелярии приподнялся и выглянул в боковое окно. Внизу уже расстилалась серая пелена облаков, а вверху в непривычном темно-синем небе сияло солнце.
— Высота примерно пять километров, а всего мы поднимемся до тридцати, — Хранитель, похоже, наслаждался ролью гида. — Гордитесь, Павел Семенович. Вы один из немногих людей на Малии, когда-либо взлетевших в такие выси. Ну, если нас не считать, разумеется. Однако же вы лучше пока расслабьтесь и не боритесь с весом. Обещаю, очень скоро вы насмотритесь на куда более впечатляющие виды.
Почти против воли начальник Канцелярии последовал совету. Мысли метались, словно взбесившиеся кошки, и категорически отказывались выстраиваться в обычные стройные ряды и шеренги. Пальцы у него дрожали, сердце колотилось. Ну скажи же что-нибудь умное, почти взмолился он к самому себе! Не выгляди деревенским идиотом!
