— Не то, — отмахнулся Тилос. — Не успел и не успел. Потом научишься. А главная ошибка?
Девушка пожала плечами, не заботясь, разглядит ли Тилос ее в темноте. Оставить ее у Тароны? Ну и ну...
— Главная ошибка в том, что ты вообще позволила втянуть себя в драку без нужды. Да, зачастую боя не избежать, но сейчас вполне могла обойтись. Ты вышла победительницей, согласен, но всего лишь за счет внезапности. Та девица просто не ожидала сопротивления. Больше такое не повторится. Смотри, что получилось в результате. Во-первых, в следующий раз к тебе отнесутся куда серьезнее. Захватить врасплох симан Тароны уже не удастся, даже если сильно захочешь. Теперь тебя если и ударят, то не рукой, а сразу ножом или саблей. Во-вторых, ты нажила себе врага. Думаешь, Хасара простит тебе публичное унижение? В королевскую охрану отбирают лучших, и теперь твоя противница опозорена в глазах подруг. И она найдет способ отомстить. Что она тебе сказала?
Пришибленная Элиза уставилась в невидимую во тьме землю.
— Что нож не удержу, — неохотно призналась она, — и что даже зайца убить побоюсь...
— А ты?
— Что она сама меня боится, аж дрожит...
— Ага, понятно, — вздохнул Тилос. — Обвинить тарсачку в трусости — худшее оскорбление. Ну, милая, ты даешь... Ладно, давай спать. Нам нужно побыстрее добраться в Тапар, а отсюда даже до Граша не меньше трех недель верхами. Придется двигаться от источника к источнику, тот еще крюк.
— Тилос... — робко спросила Элиза. — А зачем ты хотел меня у Тароны оставить? Она же тебя убить обещала, и меня, наверное, убьет...
— Тарсачки не воюют с детьми, — усмехнулся ее спутник. — А ты по их меркам пусть и не ребенок, но в возраст еще не вошла. Выпороть тебя как следует — можно, до смерти запугать — милое дело, но убивать только за то, что ты со мной пришла? Нет, Тарона должна совсем от ревности обезуметь, чтобы на такое пойти.
— Но зачем?
— Ф-ф-ф... — судя по звукам, Тилос лег на спину и устраивался поудобнее. — Как бы тебе объяснить... Видишь ли, неспокойно в последнее время на Западном континенте, ох, неспокойно. Рядом с Тароной для тебя самое безопасное место.
— Ничего себе безопасное! — Элиза вздрогнула. — Тилос, а почему она тебя так ненавидит? Она... знает, кто ты? Сегодня она сказала, что ты посланник, но ведь это неправда!
— Эла, малышка, ты просто еще очень юна и не разбираешься в женских чувствах, — голос Тилоса погрустнел. — Я довел Тарону до того, что она с удовольствием прикончила бы меня, но вовсе не потому, что ненавидит. Она просто влюблена в меня без памяти...
...песчаная пустыня, барханы из слежавшейся мелкой пыли. По верхушке одного из них петляет цепочка следов — ушастый тушканчик проскакал по своим делам. Сухой горячий ветер легкими порывами обдает лицо, пересохшие губы начинают трескаться. Конь недовольно пофыркивает — травы здесь нет и в помине, ближайшее заросли сурха остались в сотне полетов стрелы к востоку.
Юная тарсачка десяти или одиннадцати лет учится стрелять из большого, не по росту, лука. У нее всего три стрелы, причем две явно сделаны самостоятельно: кривоватые, с грубыми каменными наконечниками, с наспех примотанным оперением. Она специально ушла подальше от кочевья, чтобы сверстницы не дразнили ее неумехой. Хилая и болезненная, она поклялась, что однажды превзойдет подруг во всем — и в стрельбе, и во владении саблей, и в скачках. Теперь каждое утро она бросает свой табун на попечение мужчин-пастухов и матери и отправляется в дюны — тренироваться. Но сегодня дело не идет на лад. Неловко спущенная тетива больно хлещет по руке, и на глазах выступают слезы боли. Потирая покрасневшую руку, девочка упорно снова и снова натягивает лук, целясь в воткнутый в ближайший бархан сухой стебель, специально прихваченный с собой.
Шорох осыпающегося песка заставляет ее вздрогнуть и схватиться за нож. Ни вазиты, ни бериуты не забираются в скудные и жестокие края на самой границе Великих Пустынь. Однако осторожность не помешает. А если ее выследили насмешливые подружки? Языкастая Зула не преминет растрезвонить, как упражняется хилячка Тара. Тогда... тогда...
На гребне бархана стоит заморенный на вид ослик с двумя тюками. Под уздцы его держит чужой мужчина, судя по бледной коже — из северного Сураграша, а может, и настоящий северянин. Девочке трудно судить — она лишь раз видела купца с далекого севера в сопровождении двух охранников-гуланов. Однако она напрягается еще сильнее и, напряженно сжимая нож и лук, начинает пятиться к коню. Как хорошо, что она не стала стреноживать верного Вихря... Единственная хорошая стрела с бронзовым наконечником остается лежать на песке рядом с мишенью. Стрелу жалко, но за ней можно вернуться потом.
— Ты неправильно держишь стрелу, — на тарси незнакомец говорит без малейшего акцента. Он оставляет поводья ослика и быстро спускается, почти съезжает по осыпающемуся песку. — Нужно брать ее двумя пальцами, легко, за самое основание, а не хвататься пригоршней, словно за палку. Дай, покажу.
Незнакомец поднимает с песка хорошую стрелу, как-то сразу оказывается рядом с оторопевшей Тароной и осторожно вынимает лук у нее из руки. Встав боком к девочке, он натягивает тетиву так, чтобы она видела его хват.
— Понятно? — спрашивает он. — Попробуй сама.
— Я... мочь... сама... — Тарона плохо говорит на общем и связывать слова в гладкую нить еще не умеет. Она не может понять, боится ли она северянина. В голове всплывают рассказы матери о беззаконных северных землях, где каждый мужчина может безнаказанно ударить или даже силой взять женщину. Девочка отступила почти к самому коню. Один рывок — и она умчится отсюда к матери. Но что-то удерживает ее. Может, единственная настоящая стрела в руках чужака?
Северянин стоит неподвижно, протягивая ей лук.
— Возьми, — повторяет он на тарси. — И попробуй еще раз.
Тарона осторожно тянется и вынимает у него из руки лук и стрелу. Нож становится неудобно держать, и она засовывает его за пояс. В конце концов, он давно мог бы напасть на нее, если бы хотел.
— Вот так? — неуверенно спрашивает она, натягивая лук. Кожа предплечья горит от ударов тетивы, но она гонит от себя боль, стараясь удержать стрелу именно так, как показал незнакомец. Держать стрелу двумя пальцами сложнее, чем полной щепотью, но чужак натягивал лук таким естественным движением...
— Не совсем... — говорит северянин и тянется к ней. Девочка инстинктивно дергается в сторону, тетива выскальзывает из пальцев и снова бьет по больному месту. Стрела бессильно падает на дюну. На сей раз сдержать слезы не удается. Снова ухватив нож, Тарона отскакивает в сторону. Ее страхи оживают с новой силой.
— Больно? — спрашивает северянин. — Разреши взглянуть.
Он снова оказывается рядом и, не обращая внимания на нож, берет в руки предплечье девочки, поворачивая его внутренней стороной вверх. На месте удара выступили мелкие капельки крови. Северянин поцокивает языком, скидывает на землю худой заплечный мешок и начинает копаться в нем, присев на корточки. Тарона снова шагает в сторону, но уже не так быстро. В мешке поблескивают удивительные штучки, которые она не видела никогда в жизни. Заглядевшись, она пропускает момент, когда северянин начинает мазать ей руку каким-то едким составом. Кожу щиплет, но выдернуть руку девочка не успевает.
— Вот и все, — говорит чужак. — Теперь болеть перестанет. Ну-ка, давай попробуем еще раз. Кстати, меня зовут Тилос.
Тарона бездумно называет свое имя, потом спохватывается и с ужасом смотрит на пришельца. А если он демон, прислужник Валарама? Узнав ее имя, он заколдует ее и унесет к себе в мрачные подземные пещеры вечно прислуживать мужчинам. Но ведь он назвал себя...
— Тара? Значит, Тарона? — переспрашивает Тилос. — Раз познакомиться. Теперь возьми стрелу двумя пальцами...
Спустя какое-то время они вместе возвращаются к табуну. Тарона уже совсем не боится незнакомца и весело болтает с ним с высоты лошадиной спины. Северянин бредет рядом, держась за повод своего ослика, и лишь изредка задает вопросы. Она успевает рассказать Тилосу все нехитрые новости кочевья, о себе, о маме, о подругах, сестрах и даже о брате, о их табуне. Завидев вдалеке свою мать, она дает шенкеля лошади и мчится к ней навстречу.
— Мама, мама! — возбужденно кричит она. — А Тилос научил меня из лука стрелять!
Мать выезжает вперед и останавливает лошадь перед северянином, небрежным движением доставая саблю. Сзади подъезжают мужчины, наставляя на пришельца копья. Рабы вдалеке сбиваются в кучу, перешептываясь на своих варварских языках и полностью забывая про стадо. Тарона делает себе зарубку — не забыть преподать им урок. Ей нравится думать, как настоящей взрослой женщине.
— Мир вам! — говорит северянин, поднимая ладони в воздух. — Многих тебе детей, мать большого племени! Пусть твоя сабля всегда пьет кровь твоих врагов.
— Мир и тебе, мужчина с севера, — настороженно откликается мать. — Чему ты учил моего ребенка?
— Я лишь показал ей нашу северную манеру стрелять из лука, — поясняет пришелец. — Меня зовут Тилос, и я посланник от северных князей. Я путешествую в здешних местах в надежде завязать новые торговые связи.
— В одиночку? — недоверчиво спрашивает мать. Впрочем, клинок она убирает. — И ты не боишься ахмузов?
— Я не боюсь ахмузов! — весело улыбается Тилос. — Но, мне кажется, здесь не самое подходящее место для разговоров, Мать племени?
— Я не Мать племени, — качает головой женщина, — я всего лишь простая воительница. Не пытайся льстить мне, чужак, в наших краях голос мужчины не громче шелеста ветра. Но Назина в своей неизмеримой мудрости дала северным мужчинам большие права, и не мне судить Ее решения. Я представлю тебе Матери племени. Иди за мной.
Тилос машет на прощание Тароне и уходит. Вскоре случайная встреча тускнеет в памяти девочки, но совсем забыть ее не позволяет необычная манера стрельбы, усвоенная Тароной.
В следующий раз они встретились через четыре года. Девочка-замухрышка выросла в юную женщину, красивую и сильную. Ее беспечная юность притягивает вожделенные мужские и завистливые женские взгляды. На очередном сборе племен она победила в стрельбе и скачках не только сверстниц, но и в общем соревновании. Сама королева, стремительно дряхлеющая Самура, призвала ее к себе и долго расспрашивала о жизни. Никто ничего не сказал ей вслух, но вскоре к ней, как и к другим пятнадцати аханам, приставили трех симан, не оставлявших ее ни на миг.
Она познала нескольких мужчин и нашла любовь скучной. Мужчины шли на любые унижения, лишь бы удовлетворить свою похоть именно с ней. Однако она почему-то не испытывала особого удовольствия ни от процесса, ни от результата. Возня же с противозачаточными настоями и мазями сводила на нет и эти жалкие крохи.
Жаркий день на исходе лета. Саванна, кое-где покрытая редкими кущами полузасохших пальм. Молодая девушка, как и четыре года назад, сбегает — на сей раз от докучливых охранниц. Предоставив симанам распутывать следы, она забирается в глубину такой кущи и усаживается в тени. В мыслях она уже королева — великая, могучая, повергающая в трепет всех соседей, ближних и дальних. Подданные склоняются перед ней, и даже докучливые Сата с Мушахой вынуждены сдерживать свои языки в ее присутствии.
Когда ей наскучивают мечты, она вскакивает на ноги и начинает серию упражнений с саблей. Всего полгода, как ей доверили настоящий боевой клинок выделки сапсапских кузнецов, но она уже владеет им как своей собственной рукой и не упускает случая поупражняться.
Когда она заканчивает очередную серию, раздается за спиной мужской голос:
— Очень хорошо, Тара. Но у тебя слишком напряжена кисть.
Тарона резко оборачивается. Голос, в котором отсутствуют обычные для мужчин раболепные нотки, будит старые воспоминания. Тилос стоит, прислонившись к стволу сахарной пальмы и скрестив руки на груди. В его оценивающем взгляде — одобрение, но и только. Тарона обнажена до пояса, но он, в отличие от других мужчин, не впивается похотливым взглядом в ее грудь, в едва прикрытые бедра. Так смотрела на девушку Каррана на занятиях по сабельному бою, радуясь за способную ученицу.
— Расслабь руку, — советует Тилос. — Ты цепляешься за оружие, как за последнюю надежду. Ты слишком зажата и заметно теряешь в маневренности. Да и мышцы быстрее устают.
Отталкиваясь от ствола, он подходит к девушке и выпрямляет ее руку с саблей.
— Расслабь кисть, — командует он, — и дай ей свободно повиснуть.
Заинтригованная Тарона повинуется. Сейчас она уже не маленькая девочка, которую может обидеть любая прохожая, а почти взрослая воительница, да еще и ахана — почти королева. И ее симаны где-то неподалеку, если громко крикнуть — услышат. Сабля в ее руке безвольно повисает.
— Вот так. А теперь вытяни лезвие параллельно земле, но затрать лишь столько сил, сколько необходимо. Чувствуешь, насколько легче держать?
— Чувствую, — кивает девушка и танцевальным движением поворачивается к нему лицом. Сабля смотрит Тилосу прямо в горло. — А если я сейчас порублю тебя на кусочки? Ты зачем за мной подсматривал, вонючий мужлан?
Чужак широко улыбается.
— Ты красива, Тара. Приятно смотреть, как ты движешься. Но я не подсматривал. Не надо рубить меня на кусочки, а взамен я научу тебя еще чему-нибудь, ладно?
— Ха! — фыркает девушка. — Я и сама все умею!
— Ну, тогда делать нечего. Придется меня рубить, — разводит руками Тилос.
Тарона смотрит на него недоверчивым взглядом.
— Я пошутила, — наконец говорит она обиженно. Рядом с Тилосом как-то легко, легче, чем с другими, и ей вдруг не хочется, чтобы он уходил. Но как его задержать, девушка не представляет. Почему-то кажется, что просто приказать ему, как другим мужчинам, не получится.
— А я — нет, — серьезно отвечает Тилос. — Хочешь, покажу, как можно голыми руками отбиться от сабли?
— Голыми руками? — удивленно спрашивает Тарона. — А разве так можно?
— Можно! — уверенно кивает Тилос. — Смотри...
Когда симаны наконец-то находят их, они не рассуждая бросаются в бой. Чужак нападает на их подопечную! За такое расплачиваются смертью, и смертью долгой и мучительной. Прежде чем резкий окрик Тароны успевает остановить их, двое кубарем катятся по земле, а третья застывает, непонимающе глядя на застывшее перед глазами острие собственной сабли.
Чужак, однако, разить не торопится. Изящным движением он перехватывает оружие за клинок и протягивает хозяйке рукоятью вперед.
— Бой учебный, — поясняет он. — Просто тренировка. Умерьте свой пыл, девочки, я не причинил ей вреда.
Охранница хватает свою саблю и растерянно замирает на месте. Товарки присоединяются к ней, обступив чужака полукругом.
— Я знаю тебя, — наконец говорит одна. — Ты — посланник с севера. Я видела тебя у королевы. Что тебе нужно, мужчина?
— Ничего, — пожимает плечами Тилос. — Я встретил старую знакомую, и мы с ней немного позанимались. Я неплохо дерусь, вот и решил, что...
Охранница оборачивается и окидывает Тарону подозрительным взглядом. Только сейчас девушка осознает, что на ней из одежды — лишь короткая набедренная повязка, да и та сбилась непонятно куда. Она сердито отворачивается и начинает искать в траве безрукавку, втайне досадуя, что стражницы вмешались так не вовремя.
