| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И вот — сейчас тут предстояло принять бой нашим отрядам. Правда, русских в них было немного, но и армяне, владевшие нашей тактикой и оружием, были нелегкой добычей.
Азербайджанцы с турками подтягивали войска, мы тоже подтягивали войска, фронт все удлинялся и удлинялся, растягиваясь по прямой с севера на юг. Немцам же было пофиг и вообще не до этого — действия происходят в глубине, а не на основных магистралях вдоль побережий, а основной фронт требовал все резервы, какие только есть. Так что азербайджанцы и турки остались с нашими формированиями один-на-один.
В итоге за неделю фронт растянулся от Барды на сто километров на юго-восток — вдоль берегов Куры, до самого Аракса — мы уже вломились в Куро-Араксинскую низменность Азербайджана, и идти дальше на восток сил пока не было — открытые равнинные местности были пока не для нас, не хватало тяжелой техники, да и людей было немного — вроде бы в Армии находилось уже под триста тысяч человек, но вооружены были только половина из них — остальные проходили КМБ и работали на строительстве оборонительных сооружений и дорог. Фактически мы отгородили от Азербайджана территорию Равнинного Карабаха, с преимущественно мусульманским населением. А за спиной, в пятидесяти километрах к западу от Куры, начинались территории Нагорного Карабаха, населенные преимущественно армянами. Они подняли восстание как только мы освободили Барду — Нагорный Карабах как раз и начинался к югу от этого города и вместе с Равнинным составлял территорию бывшего Карабахского Ханства. Между Нагорным Карабахом и Арменией хватало и поселений курдов, те даже пытались сопротивляться, но несколько карательных рейдов быстро усмирили самых горячих, а остальные сели ровно и стали смотреть — чья возьмет. Им бы конечно хотелось бы, чтобы победили их единоверцы-мусульмане, но в данный момент сила была на стороне армян, а жить хочется. Да и соплеменники из Армении, сражающиеся в рядах Армянской Армии, настойчиво отговаривали от сопротивления — если на западе Азербайджана жили в основном курды-шииты, то на западе Армении — курды-езиды, исповедовавшие едидизм — собственонделаную религию на основе зороастризма с примесью христианства, иудаизма и ислама. К моему удивлению, по части религиозного творчества местные народы вообще ничем не отличались от остальных. Я-то всегда думал, что мусульмане — они мусульмане и есть и выход за пределы этой религии для них закрыт. Но мало того что в мусульманстве было два основных течения — наиболее многочисленное — сунниты, и меньшее раз в десять — шииты, так вдобавок к ним хариджиты, исмаилиты, ваххабиты и еще с десяток течений. А то и вообще отдельных религий — как тот же езидизм, или бахаизм, который зародился вообще недавно — в середине 19го века на севере Персии, совсем рядом с Арменией. В общем — Восток был отнюдь не монолитен, способен на идеологические подвижки, и это следовало как следует осмыслить и обмозговать.
А пока к началу августа, за полтора месяца боев, мы освободили большую часть территории Малого Кавказа — второй, более южной гряды Кавказских гор — идущая на восток и затем забирающая на юг дуга длиной триста километров, с прилегающими долинами — с севера и востока наша территория была ограничена Курой, с юга — озером Севан. Причем через неделю эта дуга на юге существенно расширилась — армянское восстание ширилось, и вскоре мы контролировали уже территорию на западе вплоть до Зангезурского (Конгуро-Алангезского) хребта, который шел от Севана на юго-юго-восток — в итоге вдоль Аракса — южной границы освобожденных нами территорий и заодно границы с Персией — мы контролировали пространства от Куры до этого хребта — почти двести километров (а между Черным морем и Каспием — менее семисот). Сам хребет был естественной границей между Армянской ССР и Нахичеванской АССР, входившей в состав Азербайджана (напомню — Нахичевань была эксклавом Азербайджана и не соединялась с ним).
По сути, мы контролировали более тридцати тысяч квадратных километров Закавказья — такую же территорию имела и Армянская ССР, но мы пока освободили ее только наполовину, вторая наша половина была на территории Азербайджана и Карабаха. Причем, так как мы освободили горные районы, то тут было много месторождений металлов. Дашкесанское железнорудное месторождение, известное еще с первого тысячелетия до нашей эры, Гейдаринское и Илякское хромовые месторождения, а также молибден, кобальт, алюминий, марганец, свинец — у нас, сидевших на голодном пайке цветных металлов, просто разбегались глаза.
А с юга мы уже вышли на границы с Ираном, и тот — союзник Германии — не преминул помочь своим единоверцам — к середине августа иранский шах сосредоточил на северных границах три дивизии и двинул их через Аракс на север. Ну блин, только этого не хватало. пришлось перебрасывать на южный фланг Закавказского фронта всю штурмовую и истребительную авиацию, что у нас была там на этот момент — сорок легких Аистов, двенадцать штурмовиков, тридцать истребителей — мы понемногу в течение лета перегоняли самолеты в Закавказье — с подвесными баками, без вооружения — им как раз хватало долететь до севера Армении. Ну а потом высотниками и дальнобойными транспортниками доставляли вооружение и топливо, впрочем, топливо было и здесь — и отнятое у противника, и выгнанное из местных продуктов — прежде всего — спирт. Бои развернулись почти на неделю, за которую мы сначала остановили продвижение персов, затем создали несколько локальных котлов и долбили их с воздуха, пока те не сдавались — как правило, два-три часа — и вверх гордо вздымались белые флаги. Чтобы обезопасить свой южный фланг, мы продвинулись на территорию Ирана — до Карадагского хребта, который был продолжением Зангезурского, только шел от него с запада на восток, отрезая от Ирана долину Аракса. Причем на склонах этого хребта нами было обнаружено комплексное месторождение, в котором были медь, золото, молибден — не, я все больше и больше любил горы. В итоге к концу августа мы срезали выступ, которым Иран вдавался с юга в Азербайджан — треугольник высотой сто километров и южным основанием двести километров. Причем основным населением этого региона оказались вовсе не персы, а азербайджанцы, только иранские. Ну еще на южном склоне компактно проживали армяне — несколько десятков тысяч человек — естественно, их области тоже были включены в занятую нами территорию.
А к востоку от Карадагского хребта и почти вплоть до Каспия оказались Талышские горы, населенные талышами — народом иранского происхождения, но говорившими не на фарси, а на азери — древнем языке, который был распространен в регионе до прихода тюрок и образования азербайджанского тюркского языка — похоже, азербайджанцы не были по сути азербайджанцами — точнее, была смесь древних азербайджанцев и пришлых тюрок. Так мы заодно продвинулись и в эти горы — покрытые лесами, они представляли собой удобный район для ведения партизанских действий. А дальше на восток за Талышскими горами лежала Талышская низменность, за которой был уже Каспий — и если на севере низменности, где стояла Ленкорань, ширина низменности была километров тридцать, то на юге — не более пяти — Каспий был виден с гор, а наши даже выходили покупаться и заодно присвоить проходившие мимо колонны грузовиков и конновьючного транспорта. Эка нас занесло ...
И горы горам рознь. Скажем, Зангезурский хребет — довольно неприступная местность, со множеством отвесных склонов и глубоких ущелий. А в западной части Армении — между Ереваном и Ленинаканом — находится Алагезская горная система — почти правильный конус из четырех гор общей окружностью в двести километров, но ее склоны — ровный и спокойный рельеф, лишь изредка встречаются крутые склоны ущелий и отвесные скалы. Вполне проходимо. Проходимы и горы на Ирано-Советской границе, особенно со стороны Ирана — там горы упираются в Иранское плато и поэтому довольно пологи, по их склонам возможно движение даже колесного транспорта, не говоря уж о гусеничном или копытном. Такие же и Талышские горы — система продольных и параллельных хребтов, прорезанных реками и со множеством горных котловин. Кстати — к юго-востоку от Талышских гор была расположена горная система Эльбурс, огибающая с юга Каспий — по названию почти как наш Эльбрус, только переставлены две буквы — ЭльбУРс — поначалу меня это даже запутало. Но уж туда мы лезть не собирались — свое бы отстоять. А с этим возникало все больше проблем.
В горах обороняться вроде бы просто. Но только на первый взгляд. Противник с более мощной техникой наступает из долин, где он имеет возможность быстро перебросить свои силы по дорогам и создать подавляющее преимущество на отдельных направлениях. К тому же множество ровных участков позволяет гибко маневрировать артиллерией, а отсутствие высот в долинах — снижает количество мертвых зон при стрельбе с каждой позиции. Все эти преимущества отсутствуют в горах — перемещение крупных сил возможно только по дорогам, которые находятся под ударом и огнем противника, поэтому остается передвижение по горным тропам — а там быстро не переместишься — километр-два за час — вот тот максимум скорости передвижения, тогда как через долину, на грузовиках — это расстояние проходится за пять-десять минут. Возможности по переброске сил различаются на порядок. И артиллерия, размещенная в горах, ограничена находящимися рядом склонами, поэтому наиболее актуальным средством становятся минометы, которые могут перебросить свои снаряды за соседнюю горушку — на ее склон, по которому поднимается противник. Скрытые подходы также облегчают наступление — овраги, промоины, небольшие скалы и скальные выступы — все это позволяет противнику скрытно подобраться к нашим позициям и навалиться грудой. И прикрыть каждый такой подход не всегда получится — не хватит либо сил, либо удобных позиций, с которых можно было бы его простреливать — сами такие позиции могут оказаться под прямым огнем пулеметов а то и артиллерии. Это я уж молчу про то, что сами позиции не всегда можно оборудовать — ладно если грунт глинистый — еще куда ни шло, ну или просто каменистый — можно откопать какую-то ямку, пусть долго и тяжело. Так порой на позиции — сплошь скалы — тут уже ничего не откопаешь и только и остается молиться, что выступы и крупные камни укроют от осколков залетевшего на позицию снаряда. Наступающие, конечно, имеют такие же проблемы с окапыванием, но у них — преимущество в огневой поддержке и количестве стрелковых и пулеметных стволов — с их помощью они могут задавить любую позицию, пока к ней подбирается группа и затем закидывает ее гранатами.
Так что война в горах — удовольствие то еще. Высидеть на позициях не получится — они будут быстро задавлены и прорваны. И остается только маневр, когда противник втянется в сильнопересеченную местность, когда его артиллеристы не смогут эффективно поддерживать огнем без опасения попасть по своим — вот тогда и начинается пляска малыми отрядами, которые обходят по горным тропам, склонам, ущельям, наносят удар и быстро отходят, пока подтянувшиеся силы не зажали их в какой-нибудь яме. И снайпера — отстрел командиров и пулеметчиков противника резко снижает наступательные способности врага — их солдаты сами по себе редко когда лезут вперед — им это особо не надо, а вот под присмотром командиров — могут проявлять излишнюю настойчивость. Поэтому нет командира — нет наступления. И еще рации — когда можешь без беготни согласовать действия двух подразделений, находящихся в соседних — буквально через двести метров — лощинках — этого многого стоит. У мусульман раций почти что не было — флажки да посыльные — тоже первейшие цели для наших снайперов. И гранатометы — подствольные и РПГ — выстрел в вертикальные или наклонные стенки позади ложбинок, в которых укрылась турецкая пехота, приводит ее в замешательство. А если кого-то посекло осколками — жди суматохи, когда кто-то пытается вытащить товарища, перевязать, призвать санитаров. Повторный же выстрел заставляет врага бросать все — товарищей, оружие, боеприпасы — и бежать из гиблого места. А уж если по стенке зарядить из РПГ осколочной гранатой — бегут все и сразу — ну, кто еще не валяется с осколками в разных частях тела.
В части тактики мелких групп турки проигрывали нам со страшной силой — и за счет выучки, и за счет технических средств — не было у них ни достаточного количества снайперских винтовок, ни РПГ, ни подствольников, ни раций. И лишь турецкая артиллерия еще как-то могла помочь башибузукам продавливать нашу оборону и сдвинуть ее в сторону. Поэтому за артиллерией мы следили особо — собственно, с самого начала войны артиллерия была нашей главной целью, поэтому дело было привычным — засечь и накрыть — воздушным налетом, обстрелом из собственных орудий, диверсионной группой — все зависело от наличия сил и их расклада. А уж крупнокалиберный пулемет, да вдоль склона, по тропке, на которой растянулась турецкая рота ... фарш и месиво из мяса, щепок и каменных осколков. Главное, затащить пулемет повыше, чтобы он мог стрелять через голову своих подразделений, иначе придется выискивать в их порядках просветы, через которые можно будет вести огонь по врагу, что не всегда получается.
Вот что у турков было хорошо — это малокалиберная артиллерия, начиная от немецких колотушек калибра 37 миллиметров. Снаряд уже имеет достаточную силу, чтобы накрыть площадь радиусом до пяти метров, дальность огня и точность стрельбы позволяют не соваться под массовый огонь стрелкового оружия, а легкость пушчонок позволяет тащить их чуть ли не на закорках, поэтому их появление бывало очень неожиданным. Вот минометами турки особо не пользовались — берегли снаряды, да и пушки им нравились больше. А мы минометами стреляли очень активно, особенно из 60-миллиметровых — снаряды весом в килограмм были гораздо легче, поэтому на пересеченной местности их можно было высыпать на головы противника гораздо чаще, так что накрывалось больше ложбинок, тогда как мина 82 миллиметра могла упасть в одну ложбинку, а соседняя останется "необработанной". На нашей стороне была тактика, на стороне противника — количество, и кто кого — пока было непонятно.
ГЛАВА 24.
Конечно, без стабильного снабжения никакое преимущество в тактике не позволило бы побеждать. Поэтому автоколонны добрасывали грузы — боеприпасы, оружие, топливо, продовольствие — до узловых баз, а с них грузы расходились по округе с помощью конно-вьючных колонн, да и в боевых подразделениях были свои конные подразделения. Ну или ослиные — что смотря что подвернулось под руку. Или же, при наличии посадочных площадок, грузы добрасывались до боевых частей вообще на самолетах — один рейс нашего старенького транспортника грузоподъемностью в тонну обеспечивал один батальон на несколько дней боев, а то и на неделю — транспортная авиация была очень выгодным делом, тем более в горах, с их пересеченной местностью, которую проще облететь поверху, чем отмерять сапогами да копытами.
А в освобожденных городах восстанавливали работу ткацкие и швейные фабрики — требовалось много униформы, палаток для ночевки в горах, станковых рюкзаков, которыми было удобнее переносить тяжести. А уж про обувь — берцы — вообще молчу — их выпускали сотнями в день и все было мало. Для организации этого производства мы перебросили по воздуху и оборудование, и оснастку, и специалистов, которые помогали налаживать производство — тканей и кожи хватало и в самой Армении и Азербайджане, да и фабрик тоже — от вполне индустриальных производств до кустарных мастерских. К сожалению, нам пока не была доступна промышленность крупных городов — Еревана с его обувными фабриками, Ленинакана, где была крупная текстильная фабрика — города располагались на равнинной окраине Армении — на юге и на западе — а на армянские равнины мы пока не совались — там было много турецких войск, которыми удерживались в повиновении армянские территории. В Азербайджане с этим было проще — территории издавна были дружественными Турции, поэтому турецких войск там было гораздо меньше, так что мы могли выползать там и на равнины. Но и на уже освобожденных армянских территориях трикотажные фабрики в Степанакане и Кировакане работали в три смены, а Кироваканская овчино-шубная фабрика выделывала кожи для обуви и шила собственно обувь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
