Я несколько растерялся, так как явился в столовую в том виде, в каком вернулся с промозглой улицы — утеплённая куртка, плотные брюки, грязные сапоги. Мелькнула мысль вернуться к себе в комнату и переодеться соответственно обстановке, но одноногий капитан указал мне рукой на свободное центральное место за большим столом, и сам поковылял примерно в том же направлении.
С явным облегчением я заметил, что Лиза Святова по-прежнему сидит на привычном месте справа от меня. Значит, Бестия всё же не стала никому рассказывать о ночном приключении, и сцен ревности не последует. Это успокаивало. Слева сидел Константин Иванович, а следующим за ним уселся Сильвер. Не успел я порадоваться, что одноногий капитан не стал в день рождения руководителя Полигона демонстрировать свой нрав и временно примирился с принятой иерархией, как Колованов тут же налил мне полный до краёв гранёный стакан водки и произнёс на весь зал:
— Тишина в зале! Ну, начальник, давай до дна! Докажи, что двадцать пять лет прошли не зря, и ты стал настоящим крепким мужиком!
Сохраняя невозмутимое выражение лица, я мысленно выругался. Капитан, твою мать, нашёл время подкалывать и выставлять именинника в глупом виде перед подчинёнными! С холодной улицы уставшему человеку на голодный желудок предложить двести миллилитров водки... Однако отступать и отказываться в данной ситуации было нельзя. В зале наступила полная тишина. Я встал, торжественно взял и демонстративно медленно и невозмутимо выпил предложенный стакан. Перевернул ёмкость кверху дном, чтобы даже самые далёкие зрители убедились, что я справился с испытанием. Со всех сторон раздались восторженные аплодисменты. Я молча сел. Лиза также молча подвинула поближе тарелку с солениями.
— Объяснишь, откуда все знают о моём юбилее? — поинтересовался я у девушки.
— Объясню. Ещё когда мы только готовились к походу и жили в твоей квартире в Щёлково, я увидела твой паспорт в ящике стола. У меня хорошая память на даты.
Что же, это стразу всё объясняло. Паспорт я потерял ещё по дороге на Полигон. Положил документ во внутренний карман камуфляжной куртки, но карман оказался недостаточно глубоким. Когда именно документ выпал, я не знал. Может, когда я прыгал в озеро, спасаясь от приближающегося летающего охотника? Или когда убегал от красноармейских? Или когда переходил вброд реки или падал на вязких болотах? Или когда переодевался и сушил одежду в Лычево? Или во время боя в Думино? Хотя нет, Думино отпадало — перед боем я отдавал одежду в стирку, и паспорта уже не было. В постапокалиптическом мире документы мне ещё ни разу не понадобились, так что никаких связанных с потерей паспорта неудобств я не испытывал.
Константин Иванович поинтересовался результатами переговоров с новыми переселенцами, но поговорить о делах нам не дали. Снова и снова звучали поздравления и тосты, мне приходилось вставать и принимать поздравления и подарки от обитателей Полигона — "командирские" часы, папаху, бутылку дагестанского коньяка.
Включили музыку, пары пошли на свободное от столов пространство зала. Кристина первой пригласила меня потанцевать с ней. Вставая из-за стола, я ощутил, что голова кружится — с алкоголем сегодня я значительно перебрал. Но всё же собрался с силами и выполнил просьбу Кристины, протанцевав с ней медленный танец, хотя от остальных желающих танцевать девушек пришлось спасаться бегством обратно за столик.
Затем принесли самый настоящий торт — огромный, праздничный, с двадцатью пятью свечками. Откуда девушки смогли собрать всё необходимое для выпечки? Это казалось просто чудом. Я задул свечи, после чего Лиза своими руками отрезала мне большой кусок торта.
— Я хочу, Виктор, чтобы ты взял бокал вина, — произнесла Лиза.
С виноватой улыбкой на лице я замотал головой — мол, куда мне ещё пить?! Но Лиза не стала меня слушать и сама наполнила бокал имениннику, а заодно и себе. Подошедшая в это время к столу Лена Иванова принесла нечто большое прямоугольное и плоское, закрытое тканью. Лиза в это время, дождавшись, чтобы все разговоры умолкли, принялась говорить:
— Я долго думала, что тебе подарить. В итоге остановила свой выбор на портрете и поговорила с Леной Ивановой, поскольку она — самый лучший художник среди нас всех. Лена согласилась взяться за работу. В общем, Виктор, принимай наш подарок.
Я с улыбкой встал, готовясь принимать свой портрет. Лена осторожно скинула прикрывающую картину ткань. Улыбка сползла с моего лица. С портрета на меня смотрела Галя Громова. На картине Галя стояла в камуфляжной форме и с карабином за спиной, её глаза сияли, а на губах застыла улыбка. Всё в точности так, как и было. Только вот с волосами художница пошла против исторической правды — у той настоящей Галины из прошлого длинные волосы всегда были убраны в тугой хвост на макушке, а на голове имелась зелёная бандана. На картине же распущенные волосы свободно струились по плечам. Такие волосы выгодно красили Галину на картине. Но главным, конечно, былолицо — я не мог оторвать глаз, настолько сильным оказалось сходство с оригиналом. Все мое чувства, вся любовь и вся огромная боль утраты хлынули через едва зарубцевавшиеся душевные раны.
— Ну как, нравится тебе подарок? — поинтересовалась осторожно Лиза.
С трудом оторвав взгляд от портрета, я вернулся в реальный мир. Посмотрел на Лизу, на Лену Иванову и, с трудом подбирая слова, проговорил:
— Едва ли существует в мире более ценный для меня подарок. Девчонки, спасибо вам огромное!
Ни с кем не чокаясь, я залпом выпил красное кисловатое вино и сел обратно на своё место. В зале продолжался праздник. Кто-то танцевал, другие произносили новые и новые тосты. Я отвечал, словно на автопилоте, но мысли находились сейчас далеко. В конце концов, я попрощался с друзьями и нетвёрдой походкой направился в свою комнату с грудой подарков и большой картиной в руках. В самых дверях остановился, развернулся и ещё раз поблагодарил всех за прекрасный день рождения. Находящиеся в зале зааплодировали, на меня смотрели десятки весёлых смеющихся глаз. Тем контрастнее выглядело лицо Лизы — моя боевая подруга с явным беспокойством и какой-то непонятной тоской глядела мне вслед, но провожать не пошла, оставшись на празднике.
Я открыл свою комнату, включил свет и положил подарки на стол. Поставил картину пока у стены рядом с лампадкой, соображая, куда лучше её повесить. Голова кружилась, алкоголь давал о себе знать. Я скинул сапоги и аккуратно повесил верхнюю одежду на вешалку. Затем, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. И уже почти проваливался в сон, когда раздался осторожный стук в дверь.
— Входи! — крикнул я, предположив, что Лиза пришла убедиться, что со мной всё в порядке.
С той стороны кто-то быстро и уверенно набрал цифровой код, открывая дверь. Но это оказалась не Лиза. В дверях стояла Бестия в длинном изумрудно-зелёном платье, выгодно подчёркивающем рыжие волосы девушки. После прошлой ночи, когда нам пришлось срочно прерываться, я так ни словом и не обмолвился с Бестией. Сейчас, судя по лукавой улыбке и блестящим весёлым глазам рыжей красавицы, я сразу же догадался, что девушка пришла требовать продолжения. Бестия закрыла изнутри массивную железную дверь и подошла ближе. Я грустно усмехнулся:
— Ничего не выйдет, к сожалению. Лиза может прийти с минуты на минуту, онакаждый вечер заглядывает ко мне поболтать перед сном или поделиться новостями. И закрытая дверь её не остановит, так как код от двери она знает.
— Зато других девушек закрытая дверь остановит. А Лиза сегодня не придёт, — ничуть не смутилась Бестия, подходя ближе и обвивая мою шею своими руками.
— Почему ты уверена, что не придёт? — удивился я.
— Потому что я сама её об этом попросила, — весело улыбнулась девушка.
От удивления я даже присел на кровати.
— Так Лиза знает, что ты сейчас здесь?! — опешил я.
— Конечно. Мог бы уже усвоить, что Лиза всегда и всё знает про остальных, такая уж у неё обязанность. Я сама рассказала о случившемся ночью в убежище и о том, как ты не стал пугать её молчанием в эфире. Лиза выслушала меня и согласилась, что некрасиво с её стороны получилось. А поэтому она сегодня не придёт, и ты не останешься без обещанного мною подарка на день рождения. Вот, мне твоя первая помощница даже специально выдала из своих неприкосновенных запасов.
С этими словами Бестия вынула из кармашка и предъявила мне запечатанный презерватив. У меня просто кругом шла голова от этих сложных отношений в женском коллективе, но я нашёл в себе силы пошутить:
— Всего один? Нам же не хватит!
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — беззаботно отмахнулась Бестия, гася свет в комнате.
Полигон. Боевое крещение
Я вёл отряд к посёлку Кимры. Со мной находилась группа "Кристи" в полном составе, а также шесть предоставленных Константином Ивановичем наиболее подготовленных бойцов из "старых" жителей Воргаша, прошедших двухмесячный курс тренировок у Сильвера. Девушки, двое последних суток посменно пристально наблюдавшие за Кимрами, в один голос утверждали, что со стороны посёлка в сторону Полигона не ушёл ни один человек. Но я не хотел рисковать, именно поэтому шли пешком в обход дороги прямиком через лес, чтобы избежать возможного обнаружения каким-нибудь незамеченным дозорным противника.
Срок предъявленного Кимрам ультиматума истёк вчера вечером. Два последних дня "кимринские", судя по сообщениям наблюдателей, занимались эвакуацией техники и имущества на западный берег Волги. Вчера к вечеру всякая активность на восточном берегу прекратилась, не было видно ни одного человека. Город вымер, не видно было ни людей, ни движущейся техники, ни единого дыма от костра. Целью сегодняшней большой вылазки и являлось получение подтверждения, что противник действительно отступил через мост на другой берег Волги. Если бы предположение об отступлении противника подтвердилось, это стало бы первой по-настоящему крупной победой Полигона. Но я был готов к неожиданностям, именно поэтому шли усиленной группой, вооружённые до зубов. Кроме лёгкого стрелкового оружия и ручных гранат у каждого, у отряда имелось два гранатомёта и ручной пулемёт.
На окраине посёлка Кимры группа залегла и долго внимательно изучала в бинокли покинутые дома. Данные разведки пока что подтверждались — восточный берег выглядел пустым. Я отдал команду идти вперёд. Двинулись вдоль железнодорожного полотна. Для начала проверили стоящую у станции "124-ый километр" пустую электричку с выдранными из всех вагонов мягкими сиденьями. Затем по Заводской улице вышли к Борковскому шоссе, ведущему от посёлка Кимры к аэродрому Борки. Аэродром находился далеко в противоположной стороне и не интересовал нас. Отряд направился на север к виднеющемуся впереди зданию больницы.
Шли предельно осторожно и неторопливо, проверяли дом за домом. В это время высланные на квартал вперёд, а также влево и вправо разведчицы контролировали небо и дороги. Всё было чистым, никаких признаков опасности никто из разведчиков не видел. В городе не осталось ни одного человека. Впрочем, не осталось и ничего ценного — ни техники, ни продовольствия, ни мягкой мебели, ни одежды. Отряд находил лишь голые коробки зданий с выбитыми стёклами.
Перед корпусами больницы нам повстречались обращённые на юг окопы и баррикада из раскуроченных машин и мешков с песком. Видимо, здесь пролегал один из рубежей обороны города. Судя по воронкам от разрывов на асфальте и изрешеченными пулями стенам больницы, тут когда-то шли жаркие бои. Сами же поликлиника и стационар не оправдали надежд на ценную добычу — всё, что только можно было вынести, из больничных корпусов уже вынесли.
Зато на больничной территории обнаружилось кладбище с относительно свежими могилами. Могил оказалось очень много, большая часть из них не имела никаких надгробий или надписей, однако хватало и подписанных. Почти везде надписи на могилах соответствовали первым дням вторжения. Видимо, именно тут хоронили жертв, погибших от налётов летающих охотников. Только на этом кладбище были похоронены тысячи и тысячи человек. Встречались и более поздние могилы, все аккуратно подписанные — тут лежали защитники города, погибшие в войне с Дубной.
Отряд двинулся дальше. Борковское шоссе сменилось Станционной улицей, впереди показалось одноэтажное здание железнодорожного вокзала. И тут ушедшая далеко вперёд Кристина сообщила по рации:
— Это Кристи. Слышу далёкий звук моторов с севера со стороны стадиона.
— Кристи, немедленно возвращайся к остальным! — приказал я.
Я и сам уже слышал звук взревевших моторов, только шёл этот звук вовсе не с севера, а с востока из-за глухой стены нефтебазы.
— По шоссе с юга со стороны аэродрома Борки движется бронетехника! — сообщила рация голосом Маргариты Буйновой.
Ловушка! Противники одновременной атакой с трёх сторон хотят окружить наш маленький отряд и отрезать пути отступления к Полигону. Уходить уже было поздно — от машин пешком всё равно не убежишь, к тому же враги настигнут нас на открытой местности. Уж лучше драться в городе под защитой крепких стен. Я осмотрелся по сторонам в поисках достаточно прочного здания и указал рукой:
— Все бегом в здание вон той школы!
Судя по вывеске у центрального входа, это была "Гимназия Љ 2", двухэтажное крепкое здание с ярко-синим крылечком. Несмотря на несвоевременность момента, я отметил, что гимназия до вторжения выглядела очень ухоженной и уютной. Явно учителя душу вкладывали во все эти плакаты в коридорах и символику любимого учебного заведения. Сам я даже немного позавидовал учившимся тут школьникам — у меня самого здание школы и в мирное-то время выглядело куда более обшарпанным и разбитым, чем эта гимназия на четвёртый месяц кровавого инопланетного вторжения.
Но это была лирика, действительность же требовала срочных действий. Отряд укрылся в школе и сразу же забаррикадировал входную дверь партами, вынесенными из ближайшего класса. Шестерых мужиков я послал на второй этаж, а девушкам Кристины приказал двигать шкафы и парты, загораживая ими окна первого этажа. Но едва я успел отдать команды, как за оградой напротив здания школы всего метрах в сорока от меня остановился бронетранспортёр. С брони на землю тут посыпались и стали разбегаться за укрытия вооруженные люди.
Момент оказался подходящим — я вскинул на плечо трубу гранатомёта, тщательно прицелился и выстрелил через окно. Противотанковая реактивная гранатапопала точно в борт бронемашины, выбив взрывом остатки стёкол в окнах школы. Я присел на пол возле окна и прикрылся руками от сыплющихся осколков стекла. Когда же выглянул в окно, то витиевато ругнулся — цель не была уничтожена! Оставляя тёмный шлейф дыма и натужно рыча, бронетранспортёр медленно уползал из сектора обстрела. Более того, стрелок внутри оставался жив — башенка неожиданно пришла в движение.
— Ложись! — крикнул я несущим парту девушкам.
Кристина, а за ней и остальные, бросились на пол. И очень вовремя — по окнам первого этажа жёстко хлестнул свинцовый дождь. Посыпались куски штукатурки, щепки, стёкла. Грохот стоял неимоверный. Особенно долго вражеский стрелок обрабатывал из крупнокалиберного пулемёта входную дверь в школу. Тяжёлые пули насквозь прошивали закрытую дверь и всю нашу баррикаду из мебели. И тут раздался повторный взрыв, после чего обстрел школы внезапно прекратился. Я рискнул осторожно выглянуть в окно и... упал, потрясенный сильнейшим ударом в голову!
