| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Более-менее Люк начал соображать, когда в палату ворвалась Марина и вцепилась в него — жаркая, требовательная, счастливая, плачущая и очень виноватая, словно якорем заставив оставаться в сознании.
— Вы мне можете обьяснить, что случилось в Вейне? — попросил Люк, когда командующий закончил.
— Я знаю лишь в общих чертах, — покачал головой Майлз. — Думаю, это лучше узнать у господина Леймина.
— Конечно, сейчас расскажу. Но я бы хотел и показать вам кое-что, — кивнул Жак и потряс одним из мешочков, которые носил с собой.
Через несколько минут вышедшие на крепостную стену офицеры и командиры разглядывали огненную птицу, реющую высоко над фортом. Леймин сжимал в руке крупный бриллиант и докладывал о событиях в замке.
Командующий Майлз вдруг присел, постучал по стене.
— Лава! Охотник! — крикнул он, и к огнедуху присоединились еще двое, вырвавшись из двух крытых жаровен, стоявших изнутри у стены. Люк изумленно выругался. — Подарок от госпожи герцогини, — пояснил командующий почтительно. — Конечно, с нашей инляндской моросью мы не всегда сможем ими воспользоваться, но в дождь и раньяры летают неохотно.
— Она вся изрезана была, живого места не осталось... — дребезжал старый безопасник. Леймин рассказывал, рассказывал, а Люк, улыбаясь, смотрел на трех играющих птиц, таких ярких в сумерках, что начинали слезиться глаза, и холодел от мысли, на что пошла Марина ради Вейна, и почти воочию видел ее, тонкую, гневную, с отчаянием в глазах, натянутую стрелой, истекающую кровью, но продолжающую отсылать в небеса огнептиц.
— Благодарю, Жак, — сказал его светлость, когда Леймин закончил. — Похоже, — он усмехнулся, ощущая и запоздалый страх за нее, и восторг, и гордость, — я очень многого не знаю о своей супруге. Господа, — он повернулся к присутствующим, — мне пора. Мы скоро увидимся, обещаю.
Все окна семейных покоев были открыты. Люк опустился на подоконник одного из них уже в темноте и едва не рухнул от контраста между сильным и гибким змеиным телом и слабостью, навалившейся при обороте.
Марина была там — она, одетая в длинное голубое платье, что-то писала, сидя за секретером, ежась от свежего воздуха с улицы. Повернулась, встала, пока он неуклюже спускался с подоконника и ковылял к ней. Глаза ее были огромными, и губы дрожали — то ли от улыбки, то ли от сдерживаемых слез.
Люк обнял ее, закрывая глаза и почти проваливаясь в сон. Больше никуда не хотелось идти и ничего делать. И Марина обхватила его руками в ответ и начала гладить по спине, шумно вздыхая и, кажется, все-таки заплакав.
У него даже не было сил сказать, чтобы она не плакала — так хорошо ему было и так хотелось спать.
— Люк, — позвала она, легко поцеловав в висок. Он одобрительно замычал, потерся о ее мокрые губы щекой. — Люк, не спи. Я очень хочу сейчас побыть с тобой, но... Люк. Мама здесь. Она ждет тебя. Места не находит.
Он потряс головой, еле разлепив глаза. Несколько мгновений смотрел на Марину, соображая.
— Где? — прохрипел он.
— В своих покоях, Люк.
Дармоншир двинулся вперед и пошатнулся. И тогда Марина взяла его под руку и медленно повела к дверям.
Леди Лотту он увидел сразу, как Марина открыла дверь. Мать сидела в кресле, в темноте, перебирая молитвенные четки. Здесь пахло горем, пылью и надеждой.
Она вскинула голову, всхлипнула, приподнявшись — но Люк в несколько шагов преодолел гостиную и почти рухнул перед ней на колени. Леди Шарлотта наклонилась вперед, обняв его, тяжело дыша, молча, судорожно проводя руками по голове, по спине, словно ощупывая, словно не веря, что это он.
— Мама, — проговорил он глухо, — прости.
— Люк, мой Люк, мальчик мой, — наконец, выдохнула она, прижала его голову к груди и заплакала, целуя в макушку и раскачиваясь, будто он все еще был маленьким и она качала его, усадив на колени. Подняла его лицо к себе и начала целовать — в лоб, щеки, нос, улыбаясь дрожащими губами и разглядывая так, словно насмотреться не могла.
Его светлость почувствовал, что и у него царапает в горле, и в груди сжимается ком — поэтому он, виновато кашлянув, приподнялся и крепко обнял мать.
Щелкнул выключатель — Люк обернулся, заморгал: Марина включила свет. Она так и стояла у двери, и с неловкостью улыбалась — глаза у нее были покрасневшими.
— Спасибо, — прошептала леди Шарлотта, и он повернулся к ней. От нее остались одни глаза — в темных волосах появилась седина, у рта прорезались морщины. По его вине. И вине Луциуса Инландера.
Мать тоже всмотрелась в него, ласково гладя по голове, касаясь пальцами пятен ожогов, проводя по выгоревшим бровям. И недоверчиво покачала головой.
— Берни сказал про твои глаза, — проговорила она тихо. — Удивительно. Всего лишь цвет, а как поменял лицо...
— На кого я похож, мам? — спросил Люк хрипло.
Леди Лотта измученно улыбнулась и крепко обняла его.
— На себя, милый, — сказала она ему на ухо. — И на меня, конечно.
Распахнулась дверь.
— И никто мне не сообщил, что ты уже прилетел! — раздался возмущенный голос сестры. Люк поднялся, пошатываясь и щурясь, развернулся, развел руки — и Маргарета влетела в них, едва не сбив его с ног.
— Я сообщил, — обиженно пробасил Берни, тоже появившийся в дверях.
— Поздно! — отрезала Рита, обнимая Люка и улыбаясь во весь рот. Глаза ее блестели. — Боги, ну ты и страшен, братец! Но главное, что живой и даже целый! Главное, выкарабкался!
— Если бы и нет, твоей энергии хватило бы, чтобы меня воскресить, — проговорил он с нежностью.
— Ну точно же, как раньше! Поверить не могу! — она засмеялась и вдруг скривила рот. — Мы ведь все глаза выплакали, — по ее щекам потекли слезы, но Рита продолжала улыбаться. — Это же чудо! — она посмотрела на его руку, недоверчиво потрогала ее. — Но как, Люк? Как? Марина нам, конечно, рассказала, но я хочу знать все с самого начала! Как ты спасся из листолета?
Она еще что-то спрашивала, а у Люка все сильнее кружилась голова. От двери ему смущенно улыбался Берни, и Марина стояла, прислонившись к стене, прикрыв глаза. Они встретились взглядами — и его светлость увидел, почувствовал, насколько она тоже измотана, как ждет момента, когда они смогут остаться наедине — и что, несмотря на это, готова ждать его всю ночь.
Леди Лотта встала рядом, погладила его по плечу, тревожно вгляделась в лицо.
— Рита, отпусти брата, ему не мешало бы поспать, — попросила она ласково, и Маргарета нехотя оторвалась от Люка, взяла мать под руку. Графиня Кембритч на глазах оживала, словно наливаясь красками, и лицо ее больше не напоминало маску. — Немедленно спать, Лукас Бенедикт, — приказала она строго. — И жену уведи. Ей тоже не помешает.
— Спасибо, мам, — виновато пробормотал Люк, едва удерживаясь от зевоты. Сзади подошла Марина, обняла со спины, потерлась щекой между лопаток, и он чуть не застонал, так тепло и хорошо ему стало.
— Я верну вам его утром, — пообещала она. — Выспавшимся и способным говорить.
— Обязательно, — улыбнулась леди Лотта, и Марина, взял Люка за руку, потянула его к двери. Берни, подмигнув брату, отступил в сторону.
— Но почему?! — возмутилась Рита из-за их спин. — Мы только встретились!
— Выйдешь замуж и поймешь, — наставительно ответила ей леди Шарлотта.
— То есть никогда, — проворчала сестра. И это было последним, что Люк услышал, потому что дальше он шагал за Мариной, уже почти заснув. Когда пришли в спальню, еле доковылял до постели и рухнул в нее, не раздеваясь.
Марина, успев раздеться, теребила его, расстегивая пуговицы на армейской рубашке, ремень на брюках. Глаз он открыть уже не мог, как и поднять тяжелую голову.
— Оставь, — попросил он почти жалобно. — Я потом, сам... — он вытянул руку, потянул Марину к себе, заставляя ее лечь рядом, обхватил, прижался сзади, и наконец-то заснул, чувствуя себя счастливейшим человеком в мире.
Марина
Я боялась закрыть глаза.
В спальне горел свет, Люк дышал мне в затылок, было жарко и неудобно — но я улыбалась, прижимаясь к нему сильнее, и не могла заснуть. Мне было страшно, что потом проснусь — а его нет. И все это мне привиделось.
Поэтому я таращилась в раскрытое окно, гладила его руки, обнимающие меня, и вспоминала все, что произошло сегодня. С самого утра, когда меня разбудил Мартин, с моего отчаяния, надежды, с удивительной усыпальницы первого Инландера и всего, что произошло в ней — и до вечера, когда я уже места себе не находила, ожидая мужа.
После того, как он улетел к фортам, я успела и поговорить с Берни: он ждал, пока я провожу Мартина с Викторией, — и позвонить леди Лотте — они с Ритой уже направлялись к Вейну, и свекровь шептала мне в трубку: "Не могу поверить, пока не увижу, Марина... это правда, правда ведь?" Успела получить выговор от доктора Кастера, напрочь запретившего мне что-то делать в лазарете, отдать камни от сестер Леймину, написав подробную инструкцию о том, как вызывать огнедухов. Позвонила наконец-то Василине, и мы проговорили час, не меньше, а затем столько же с Полиной: пережитого, начиная с разбившегося листолета было так много, что мне отчаянно нужно было с кем-то им поделиться, а слова словно закрепляли реальность.
Василина, узнав о том, что я научилась подпитываться от огня, и услышав мой пересказ истории Энтери о Седрике, проговорила:
— Я обязательно занесу это в свои записи, Марина. Но как же обидно, что мы собираем важнейшую информацию по крохам!
— Это лучше, чем ничего, — улыбнулась я.
— Да, будет что передать детям, — согласилась она. — Если мир не рухнет, конечно.
— Не рухнет, — сказала я уверенно. Разве мог он рухнуть, когда ко мне вернулся Люк?
Она засмеялась.
— Понимаю. Мне бы тоже все было нипочем, Мариш.
Поговорила и с отцом, и с Каролинкой — в ее случае о своих переживаниях и обидах болтала она, и это тоже помогло отвлечься. А остаток дня я провела со свекровью, Ритой и Бернардом. Мы вчетвером ждали Люка, говорили о нем, то и дело поворачиваясь к окнам, и в глазах каждого я видела тот же страх, что снедал сейчас меня — что все это нереально, иллюзия, и мой муж не вернется.
Но Люк вернулся.
Он дернулся за моей спиной, сжал, тяжело дыша — и тут же расслабился, дыхание его выровнялось. Я заморгала часто-часто: в глазах расплывалось. Взяла его руку, на которой был надет брачный браслет, прижала к губам — от пальцев пахло табаком и озоном.
— Я люблю тебя, — прошептала в ладонь. — Люблю, люблю, люблю, Люк... люблю, люблю, люблю...
Люк снова пошевелился, что-то пробормотав хриплое и жаркое, и без лишних сантиментов умостил руку мне на грудь. Удовлетворенно хмыкнул и снова ровно задышал.
Я тихо засмеялась, изворачиваясь и кое-как натягивая на себя одеяло. Одного простого земного движения хватило, чтобы испарились все страхи — и стоило закрыть глаза, как я тоже сладко и спокойно заснула.
18 апреля, Дармоншир, Марина
Так хорошо мне давно не спалось. Я проснулась от шевеления за спиной, с наслаждением потянулась и повернулась на другой бок, не выбираясь из-под одеяла: вчера я не успела надеть сорочку, и спала голышом. Было тепло, сонно и бесконечно легко. Лицо Люка оказалось очень близко: он смотрел на меня, голубоглазый, помятый, пятнистый и клочковатый, и кривил губы в улыбке, которую я обожала.
— Привет, — прошептала я, чувствуя, как сильнее стучит сердце. Потянулась, поцеловала его в нос, затем в губы. — Без тебя мне очень плохо спится, Люк.
— Я без тебя вообще умираю, — с хриплой иронией ответил он, и я не удержалась — тихо засмеялась, хотя сердце на мгновение сжало старым страхом
— Как ты себя чувствуешь? — я потеребила ворот военной рубашки, которую не смогла расстегнуть вчера, погладила его по щеке.
— Живым, — он поймал мои пальцы губами, зажмурился, и я чуть не расплакалась, разглядывая его блаженное выражение лица. — Боги, детка, как же я соскучился по этому.
— По чему, Люк? — спросила я сипло, незаметно вытирая повлажневшие глаза.
— По твоим рукам, Марина. И нежности, — он все еще жмурился и довольно поводил плечами от моих поглаживаний. — И тебе.
Я не выдержала — прижалась к его груди, тоже закрывая глаза.
— Ты только никогда больше не оставляй меня одну, — попросила я жалобно и едва слышно. — Я бываю невыносима, Люк... особенно когда мне больно, страшно и обидно. Что бы я ни говорила, как бы ни вела себя, не уходи, прошу. Я попытаюсь, научусь... может, не сразу, иногда я просто не в состоянии остановить себя. Но я поняла, что когда бьешь того, кого любишь, рано или поздно попадаешь по себе...
— Детка, — сказал он хрипло мне в волосы, — прекрати. Когда ты такая виноватая, я пугаюсь больше, чем когда ты меня кусаешь. Тем более, что виноват только я.
Я неуверенно улыбнулась, слушая, как стучит его сердце.
— Я тебя сильно потрепала, да?
— Угу, — усмехнулся он, согревая мою макушку теплом. — Но я наслаждался каждым моментом, Марина. Когда ты злишься, ты невероятно хороша.
Я фыркнула и легко прикусила ему кожу.
— И когда не злишься, тоже, — исправился Люк и отодвинулся, осматривая меня сверху донизу. И почти сразу замер.
Я захихикала — такой ошарашенный был у него вид.
— Что там, Люк? — заговорщически поинтересовалась я у его лба.
Он осторожно погладил мою грудь.
— Они увеличились, да, — подсказала я, улыбаясь. — Да я и сама могу увеличиться. У меня мама всегда полнела в беременность.
— Забавно будет посмотреть на тебя в теле, — муж сполз вниз, вжался губами куда-то над соском и снова зажмурился. — Мне, признаться, нравился и предыдущий вариант, — он помотал головой, с удовольствием коснулся груди языком и, потянувшись ко мне, пробормотал в губы. — Но и этот ничего. Пожалуй, при некоторых усилиях я привыкну и к нему.
Некоторое время мы увлеченно целовались, и плевать мне сейчас было на нечищенные зубы и нашу общую потрепанность. Все вставало на свои места, мы наконец-то были по-настоящему вместе и близки, и доказывали это друг другу с такой жадностью, что не хватало дыхания.
— А ты не растерял навык, — прошептала я разнеженно, когда мы наконец-то оторвались друг от друга. Я лежала на спине, улыбаясь в потолок, а Люк, опираясь на локоть, вел пальцами по моей коже от шеи вниз. Снова замер.
— Заметно уже, — пробормотал, с опаской касаясь моего живота. Он выпирал хорошей такой дугой, и на фоне моей худобы казался Люк, наверное, просто огромным.
— Еще бы, — я не удержалась, снова поцеловала его куда дотянулась, куда-то в уголок губ, и погладила по пятнистому плечу. — Представляешь, каким он будет месяцам к шести? Или к концу беременности?
— С трудом, — признался он, с удовольствием провел пальцами по своему имени внизу моего живота и вдруг поспешно убрал руку.
— Кусается? — спросила я таинственным тоном.
— Нет, — пробормотал Люк нервно, — но я их чувствую.
— И что они делают? — я приподнялась, с завистью посмотрела вниз.
Муж опасливо положил ладонь обратно. Прикрыл глаза, хмурясь и морща лоб.
— Спят? — наконец, проговорил он с сомнением.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
