Книга 1. Бэйр

— Или ты мне все объясняешь, или я пущу в ход свое тайное оружие!

— Это какое?... — захихикал он.

— Считаю до трех!

— Раз!...

— Издеваешься!?

— Да, — противно хихикнул похититель. — Ведьма, я же сказал, что не желаю тебе зла. Что с тобой такое?

— Ты обещал выцарапать мне глаза! К тому же, доброжелатели не живут в склепах и не похищают одиноких путниц!

— Я просто хочу поговорить... мне ведь тут так одиноко, хе-хе-хе!

Мы зашли в тупик, Леопольд нажал на очередной камень в стене, и открылась тайная дверь. Лестница, к которой она вела, шла наверх. Поднявшись по ней, мы попали в очередной старый коридор. На этот раз на нашем пути встретилось столько поворотов и тайных дверей, что я просто не смогла запомнить путь. Мы шли слишком быстро.

Похититель время от времени начинал что-то напевать себе под нос и слегка покачиваться, как будто танцуя. Смысл этих действий остался для меня непонятным, и я окончательно убедилась, что попала в руки к ненормальному.

— А почему нельзя было поговорить с моими спутниками? — спросила я, заскучав. Мы шли уже достаточно долго и по однообразным коридорам, которые уже начали казаться мне бесконечными. — Почему всегда я? Почему вся нечисть нападает именно на меня, когда рядом дофига жертв побольше и помясистее? Тот же Дейк — мечта, а не ужин! Но все вечно хватают меня, худосочную, костлявую и с дымком! Не раскроешь ли ты мне секрет ваших извращенных вкусов, мистер Нечисть?

— Ну... я искал кого-то одинокого, а на худосочность мне все равно, — он снова противно захихикал, словно у него был такой тик. — Я выбрал тебя, потому что ты честнее остальных и тебе можно знать кое-что... А им нельзя. Я следил за вами, потому точно знаю.

— Как ты умудрялся следить за нами в поместье? Мы бы тебя заметили, да и наверняка нас бы предупредили Сеймуры. Хотя... — мне сразу вспомнились слова графини о том, что привидение — это не главная проблема... Не этот ли псих, бродящий по склепу, как у себя дома, является настоящей угрозой?

— Обо мне никто здесь не знает... Я... мммм... неофициальный житель поместья, — сообщил похититель. — Неофициальный... неофициальный... прекрасное слово, никогда еще его не говорил его вслух кому-то!... Неофициальный...

— Кто же ты такой?

Вместо ответа псих начал напевать высоким жалобным голосом и покачиваться в такт. Пение отдавалось по пустым коридорам грустным свистящим эхом. Казалось, что песенка звучит ото всюду, и поет ее не один человек, а хор привидений.

Странный похититель пел ту же самую мелодию, какую и раньше, только чуть громче. На этот раз я слышала слова странной песенки... Но лучше бы не слышала. От них мне стало еще более жутко.

— Тень и шорох, призрак и мираж...

Урод и заморыш в каменных стенах.

Крыса в подземелье, пленник темноты,

Я дитя легенда о преданной любви!

Привратник коридоров и потайных ходов,

Любимец ненавистный и братец пауков...

Псих продолжал распевать эту жуткую песенку снова и снова. С каждым новым повторением я понимала, что влипла, как никогда.

— ...Эту песенку сочинило про меня местное привидение, — вдруг объяснил сумасшедший. — Когда оно ее пело и эти чудесные слова отдавались хрустальным эхом по коридорам... ах, это было так прекрасно!

— Ты говоришь о Дороти?

— Да, именно о ней!

— Ты тоже привидение, усилившее себя с помощью ритуалов?

— Хотел бы я быть привидением... но это не так. Я живой.

— И кто ты тогда такой?

— Я спел тебе это десять раз, пока шел! — неожиданно возмутился он.

— Я ничего не поняла.

Вдруг мы остановились. Я попыталась обернуться и посмотреть, в чем дело, но странный головной убор похитителя закрывал весь обзор. Я лишь услышала, как ключ повернулся в скважине, щелкнул замок и скрипнула очередная дверь.

— Все, мы пришли. Вот здесь я живу!

Сказав это, он опустил меня на пол и развел руками, как бы приглашая.

— Добро пожаловать, чувствуй себя как дома!... Я ведь правильно сказал? Никогда не приводил гостей, это так волнующе! Хе-хе...

Сумасшедший привел меня в большую, просто огромную комнату, которая, видимо, заменяла ему дом.

Мой огненный шарик влетел в помещение и повис над потолком, теперь здесь царил полумрак. Хотя даже с освящением я не могла видеть все предметы обстановки, находясь в одном углу. Чтобы все разглядеть, надо было встать в центре... Но и того, что я увидела, хватило для представления о том, как живет мой "гостеприимный" похититель.

Здесь было очень уютно, все необходимое для жизни и даже комфорта. У хозяина явно был талант, а иначе как бы он смог из старой мебели, тряпок, напоминающие старые шторы, изъеденные молью, и шкур сотворить такую потрясающую комнату? Вышло мрачно, но все же я поймала себя на том, что одобрительно поджимаю губы: мне тут понравилось! В самом деле понравилось, куда больше, чем в богатых комнатах Сеймуров... да и в любых знакомых мне комнатах этого мира. Это был не просто дизайн, тут был большой вкус и смелость настоящего экспериментатора!

— Неплохо, — одобрительно заметила я, осматриваясь. — И что теперь? Где же ты будешь меня резать? Пытать? Что у тебя там еще по плану? Где стол, уляпанный кровью предыдущих жертв, предположительно двух мальчиков, забравшихся в склеп!? Где инструменты пыток? Или ты предпочитаешь вручную?

— Стол вон там, в углу. Проходи! Я сейчас чай поставлю, пирожки в печку суну! А два мальчика, которые были тут недавно, они уже давно наверху, я отвел их обратно в деревню: они с дури в лесу заблудились, хе-хе-хе... глупые такие были! — рассказал он, разматывая все те многочисленные широкие старые шарфы, которыми он укутался для "выхода в свет".

Когда на чудике остался лишь его серый балахон, я смогла получше разглядеть своего похитителя.

Конечно, в том, что он какой-нибудь нелюдь, я была уверена и до этого, но теперь... я даже не знала, что и думать. О таких странных нелюдях я еще не слышала.

Существо очень сильно напоминало леннайя, но глаза не такие раскосые, а помимо них что-то еще, сильно отличавшее его от этой породы.

Первой странностью, которая бросалась в глаза, были его волосы. Казалось, это чучело не стриглось ни разу в жизни: они уже давно достигали пола. Волосы были серые, то ли от пыли, то ли от краски, то ли от рождения.

Чудик был очень высокий и худой. При росте не меньше двух метров он весил, наверное, не больше шестидесяти килограмм, если не меньше. Однако, по выглядывающему из балахона плечу было видно, что странный парень вовсе не умирает от истощения. Он просто такой.

Пока я его разглядывала, чудик отправился вглубь своей комнаты, где я, прищурившись, смогла различить оборудованную по всем правилам небольшую кухню.

Теперь я заметила в чудике еще одну странность — его движения и походка. Тут же вспомнилось, что пока мы шли, меня совсем не трясло, как будто он не шагал, а скользил по полу. Он двигался плавно, как животное.

Еще эта челка, из-под которой торчит один только кончик носа... Как и чем он видит за такой плотной завесой волос? А ведь он ни разу не споткнулся и ни во что не врезался, точно знал путь, хотя мой светящийся шар летал позади него и не освещал ему дорогу. Он совсем как слепая крыса в своих норах, ориентируется на ощупь... Может, он слеп? Хотя нет, иначе бы он не закрывал рукой глаза, когда я зажгла огонь на руке, пытаясь отбиться.

Вдруг, еще раз посмотрев на незнакомца, я, наконец, поняла. Балахон, серые волосы, окутывающие лицо... Да это его я вчера видела в окне в саду Сарабанды, когда спустилась попить!

Но как же он исчез оттуда? Ведь словно в воздухе растворился.

— Иди сюда, не бойся, — он махнул мне рукой, приглашая к себе.

Я пошла к кухонному столу, куда меня пригласил хозяин.

Продолжая осматривать новое место, я обнаружила, что отдельные участки помещения — это как отдельные комнаты. Посередине, напротив камина, была кровать с идеально белыми простынями, выглядывающими из-под оригинального покрывала — в нашем мире за такое работу можно было бы выручить кучу денег. У стены под лестницей было что-то вроде кабинета, где стоял шкаф с сотнями потрепанных книг и стол с лампой. Так же был участок, отведенный под гардеробную.

В дальнем углу комнаты находилась лестница, ведущая вверх на небольшой второй этаж, хотя скорее просто внутреннюю большую полку, куда помещался диван и столик с лампой. Там оказалось проделано небольшое окошко, задернутое плотными шторами, и дверь, наверняка ведущая на улицу, — но она была заперта на множество замков.

Комната до ужаса напоминала клетку, какие делают для домашних грызунов в моем мире. Место для сна, место для кормежки, для развлечений и небольшая полка — второй этаж — для чего-нибудь еще. И окошко, чтобы наблюдать за внешним миром.

Только, похоже, психа никто здесь не запирал. Он сам устроил себе этот закрытый от чужих глаз мирок.

Из любопытства я подошла к столу, за которым трудился хозяин удивительного жилища. На столешнице была рассыпана мука, валяются скорлупки от яиц, дольки яблок и даже фарша...

— Ты что, и вправду хотел пригласить меня на чай с пирожками? — оторопело спросила я, обнаружив еще и противень заготовками из сырого теста.

— Ну да! Я догадывался, что ты любишь поесть и тебе будет приятно мое гостеприимство. Это сейчас ты меня опасаешься и боишься, а отведав мои пирожки, наверняка замуж за меня захочешь!... — захихикал чудик, закидывая дрова в небольшую, но добротно сделанную печку в стене.

Закатав слишком длинные рукава своего балахона по локти, он быстро лепил пирожки. Я увидела, что изящные белые кисти с длинными аккуратными пальцами заканчиваются длинными темно-бордовыми от природы коготками. Точно нелюдь.

— Откуда у тебя все это? — спросила я, рассматривая потолок, чтобы отвлечься. — Мука с яйцами, мясо, яблоки, молоко? Не покупаешь же ты это... а ведь в глухом лесу даже своровать не у кого. Где же ты все это берешь?

— Почему это не у кого своровать? — вновь захихикал чудик. — Это мамка за грехи платит, хе-хе-хе!

— Что? — удивленно переспросила я.

— У мамки подворовываю, — объяснил он. Закончив с печкой, он принялся разводить камин, чтобы в комнате стало теплее. Мило с его стороны, потому что я ужасно замерзла в холодном склепе. — Она когда пропажу заметит, все кричит слугам: "Крысы! Крысы! Как замучили эти крысы! Истребить их всех надо!". И в голову ей никак не приходит, что крысы не утащат целый мешок муки или три десятка яиц! Хе-хе-хе!

— И кто же твоя мать? — осторожно спрашиваю.

— Дура моя мать, таких поискать еще надо!

— Какой ты ласковый и любящий сынок, однако...

— Она хотела меня убить! — возмущенно сообщил он, швырнув в камин очередное полено.

— Оу... в таком случае сочувствую, — сказала я, усаживаясь обратно за столик. Может, если разузнаю о матери, я смогу понять, кто он такой? — А где живет твоя мама?

— В поместье Сеймуров. Я туда все время хожу по тоннелям, — объяснил чудик, возвращаясь к печке с пирожками.

— Хммм, — я пододвинула стул поближе к камину, чтобы погреться. — Знаешь, обычно это ведьмы так не любят своих детей. Твоя мать — одна из них? А как ее зовут?

— Что? Нет, моя мать не ведьма, — усмехнулся он, садясь на стул у печки, так, чтобы удобнее было следить за готовкой и разговаривать со мной. — Я знаю, что ты ищешь мага Сеймура, но моя мать не он. На самом деле даже я не знаю, кто тот самый маг, — объяснил псих, подсаживаясь ближе ко мне.

Мне стало не по себе от его близости, но отсаживаться я не стала: незачем его обижать.

— А откуда ты знаешь, что я ищу мага? — спросила я, делая вид, что все нормально.

Задушевная беседа с психопатом из склепа... под запах выпекающихся пирожков. Самое оно для моей новой, полной чудес жизни.

— У всех стен поместья есть глаза и уши... подозрительно похожие на мои, хе-хе-хе! Вот такие глаза! — с этими словами чудик поднял челку и показал мне свое лицо.

Ни шрамов, ни животной морды, ни свиного рыла или еще чего-нибудь такого, что уже нарисовала моя фантазия, на нем не оказалось. Очень красивое лицо юноши с невероятными глазами. Светло-светло голубые, почти серебристые у зрачка, затем они резко переходили в цвет насыщенной зелени, изумрудный.

— Хах, если кто и пойдет за тебя замуж, так только из-за твоих глаз! — заметила я, заворожено рассматривая чудика.

— Да, я красивый, — самодовольно улыбнулся псих, вновь закрывшись челкой. — Я же говорю, что мать моя идиотка. Я был бы самым красивым ребенком на свете и ей бы все завидовали! А я еще я очень умный, знаешь?... Я много читаю... Называй меня Леопольд! Хочу, чтобы ты называла меня по имени! Иначе зачем я тебе его сказал? — возмутился он.

— Эммм... хорошо. И зачем же ты закрываешь свое лицо, Леопольд? — послушно переспросила я.

— Люди могут ослепнуть от моей красоты! — опять захихикал чудик. — Я часто хожу среди них, а они меня не видят. Открой я лицо — они тут же бы меня заметили!... Ха-ха-ха-ха...

— Логично... Так, говоришь, твоя мать не ведьма. А кто же она? И, что самое интересное, кто ты такой?

— Затем я тебя и позвал, чтобы все это тебе рассказать, — усмехнулся Леопольд. — Я решил, что ты поможешь мне, а я буду помогать тебе и вместе мы поможем друг другу. Но сначала я все расскажу... О, чайник свистит!

Радушный хозяин засуетился вокруг железного чайника, затем метнулся к одному из шкафов и достал две глиняные кружки, которые, видимо, сам и сделал. Разлив чай, он протянул одну кружку мне, потом занялся печкой.

— Ты ведьма, сделай мне теплые хорошие угли! А то пирожки сейчас пока печки дождутся, все упадут.

— Хорошо.

Пожав плечами, я отправила внутрь печки струю пламени. Уже через три минуты угли были готовы, и противень с пирожками занял свое место.

— Итак, а теперь мой рассказ, — кивнул Леопольд и вновь уселся рядом со мной у камина. Я села на свой прежний стул и приготовилась слушать откровения этого несчастного. Когда он начал говорить, его тон преобразился, выровнялись интонации, ушли глупые нервные смешки, и я поняла, что помимо всех прочих достоинств мой похититель обладает чарующим голосом. — Я — бастард. Нежелательный ребенок одной идиотки, которая до безумия влюблена и по сей день. Моя мать по молодости приревновала моего отца и прокляла его. Проклятье состояло в том, что "ребенок его будет уродцем от рождения и принесет огромное зло всей семье и станет проклятием рода своего!"... Но ревность и проклятие оказались напрасными, потому что любовь матери на самом деле была взаимна. И когда выяснилась эта взаимность, ей было не до размышлений о том, чем ее любовные порывы могут кончиться. В общем, мамка забеременела от проклятого, — тяжело вздохнув, чудик замолчал на некоторое время. Потом, сделав большой глоток из кружки, продолжил. — Мать не нашла в себе сил убить меня, когда я родился. Вместо этого она упрятала меня в подземелья поместья и растила там до семи лет. Как ей удавалось скрывать все это так долго, я не могу даже представить! Те годы я хорошо запомнил. Мать часто приходила ко мне под землю, приносила еду, одежду и даже игрушки, чтобы я не скучал. По мере того, как я взрослел, она приходила все реже и только для того, чтобы покормить меня и учить. Когда мне исполнилось семь лет, она вывела меня на поверхность и увела далеко от поместья. Была глубокая ночь, потому она надеялась на то, что в темноте я не найду дорогу назад. До того дня я ведь никогда не был на поверхности — она так считала. Я хорошо помню тот момент, когда она прощалась. Мать сказала, что я уже взрослый, должен уйти по дороге и там, в большом мире, знакомым мне только из книг, самостоятельно строить свою жизнь...