— Вы тут все так привыкли к рабству, что неспособны понять людей, возжелавших свободы, — сказал Джон Бек, отодвигая пустую тарелку.
— Ага, свободы, — сказал молодой моряк за соседним столиком, — лёгкой жизни они хотели, а не свободы. Честный человек, чтобы жить, должен трудиться, рыбу ловить и поля обрабатывать, а такие вот хотели захватить рабов, продать их и несколько месяцев, а то и лет, пить-гулять. Это наш корабль они захватили. Я отлично помню их зверские рожи. А как бы тебе самому понравилось, если бы тебя схватили, связали, бросили в душный трюм и держали там не пойми сколько времени? Так, чтобы тебя уже замучили голод, жажда и ломота во всём теле от неподвижности. Вот тогда ты поймёшь, что такое свобода! И мне ещё повезло, я вылез из этого кошмара живым.
— Раз повезло, то тебе нечего обижаться на судьбу.
— А что, разве обижаться на судьбу можно только за себя? За других нельзя? Удобно. Пока жив — значит, не жалуйся, а если убили — то мёртвые тем более молчат. А что эти сволочи моего отца убили, да не просто убили в бою, а уже потом, раненого и беспомощного, забили ногами насмерть — тоже ерунда?!
— Я не знал об этом, но погоди... ведь если пленники им были нужны для продажи в рабство, то почему они тогда забили твоего отца?
— Ну, рабы нужны молодые, а за того, у кого взрослые сыновья, много не выручишь. Но главное — то, что он был инкой, заслужив это звание на поле боя в войне с каньяри, а среди беглецов был один молодой каньяри, требовавший мести всем инкам без разбора.
— Значит, дело не только в корысти, — сказал Джон Бек, — инки обидели каньяри, те отомстили. Получается, что инки сами виноваты.
— Да чем был виноват мой отец? Не он развязал эту войну, и жестокостей по отношению к врагам он не совершал. Вообще, разве инки виноваты, что каньяри не хотят жить мирно с другими народами, а без конца бунтуют?
— А разве причина их бунта — не в тирании инков?
— Какая там тирания! У нас в государстве все народы равны в правах, да вот только среди каньяри много таких, кому по душе не мирный труд, а война и набеги на соседей. Ведь без набегов как рабов и наложниц захватишь? Когда народ идёт на поводу у таких, то вразумить его можно только силой оружия.
— Что доказывает простую мысль, — продолжил за него Джон Бек, — чтобы выжить самому, приходится убивать других.
— Если эти другие угрожают тебе — то да, — ответил матрос и ушёл, видимо, не желая продолжения бесконечного спора.
Джон Бек некоторое время как будто напряжённо думал о чём-то, а потом сказал, обращаясь опять к Заре:
— И всё-таки инки первыми заварили эту кашу. Зачем им было нужно присоединять к себе земли каньяри?
— Затем, что они совершали набеги на наши земли, — ответила Заря, — люди не могли спокойно жить и трудиться, в любой момент мог прийти враг и разорить их айлью, убив мужчин, а женщин и детей обратив в рабство.
— А откуда ты знаешь про всё это? Инки сказали?
— Я в книге по истории прочитала. Ещё когда в школе училась.
— Но ведь ты простая служанка, зачем тебе читать?
— То есть как — зачем? Книги для того и нужны, чтобы их читали.
— И что, у вас все служанки читают книги по истории?
— Ну, у нас все умеют читать, а кто что читает — это уж как получится. Но я просто знаю, как именно обстояло дело.
— Скажи тогда, когда инки впервые покорили каньяри? Ещё до прихода испанцев?
— Да, с ними воевал ещё Уайна Капак, да и до него...
— Значит, вы воюете более ста лет, и всё ещё не добились успеха.
— Да.
— Скажи, а почему инки до сих пор не смогли истребить этот народ?
— Истребить?!
— Ну да, истребить, убить всех до одного человека.
— Но ведь не все же они поголовно разбойники! Да и к тому же истребить, это значит и детей убивать...
— Но если дети обречены вырасти разбойниками, не проще ли убить их, пока они ещё дети?
— А кто будем мы сами, если сделаем это? — Заря смотрела на проповедника с нескрываемым ужасом. — На тех, кто совершит такое злодейство, неизбежно падёт проклятье. К тому же ребёнок-каньяри не обязательно станет разбойником. Некоторые из них даже инками становились.
— Предав свой народ?
— Наоборот, указав ему дорогу к иной, лучшей жизни. Не их вина, что мало кто этому указанию последовал. Говорят, эта рана на теле нашей страны давно бы зажила, если бы христиане не сыпали на неё соль, тайно снабжая каньяри оружием. Ведь и чиму когда-то бунтовали, так как среди них находились те, кто хотел вернуть торговлю и рабовладение.
— Значит, инки считают, что людей можно и нужно переделывать?
— Конечно. Перевоспитать гораздо лучше, чем убивать или постоянно держать под угрозой насилия.
— Значит, если бы мой народ попал под власть инков, его бы попытались отучить от денег и торговли?
— Разумеется.
— Ужасно, — сказал Джон Бек, обхватив голову руками, — ведь это значит уничтожить саму основу свободы.
— Основа свободы? — удивилась Заря, — а наши амаута наоборот, учат, что торговля влечёт за собой рабство.
— Ваши амаута — глупцы и невежды. Они живут тем, что оправдывают ваш образ жизни, получая за это жирные куски. Как только вы узнаете, что такое свобода, вы поймёте, как жестоко они вас обманывали.
В ответ Заря не сказала ничего.
Обещанная лекция о свободе не заставила себя ждать. Джон Бек сумел договориться, чтобы ему на следующий же день предоставили возможность прочитать проповедь. Он залез на возвышение, предназначенное для выступления на народных собраниях, и стал громко проповедовать:
— Жители Тавантисуйю, прежде чем рассказать вам о Боге, я должен вам объяснить, что такое свобода, ведь без неё вера невозможна. Вы уже не раз слышали, что в других странах вас называют рабами своего государства, но не понимаете, почему это так. Вы думаете, что раз вы сыты, одеты, имеете крышу над головой, можете иметь семью и даже время для досуга, то вы свободные люди? Но это не так. Бывает, что раб ходит в парче и золоте, бывает, что свободный человек умирает от голода и холода, но всё равно раб остаётся рабом, а свободный свободным, потому что над рабом всегда есть господин, а над свободным нет никого кроме Господа. Я знаю, что все вы живёте не сами по себе, а каждый из вас прикреплён к своему айлью, и над каждым айлью есть главный, а над этими главными кто-то ещё более главный, и так до самого Первого Инки, над которым нет никого, кроме Солнца. Получается, что у вас только один правитель и свободен, над всеми остальными есть кто-то, кому вы обязаны давать отчёт в своих поступках, и потому вы не вольны поступать так, как вам заблагорассудится. В каком-то смысле вы как дети, которые всегда вынуждены оглядываться на родителей, и даже если решаются тайком нарушать их волю, вынуждены прежде всего думать о том, не узнают ли об их проступке старшие, и если узнают, то как сильно за него накажут. Конечно, для послушных детей это не очень тяжело, но даже их власть старших порой тяготит, но ведь такая жизнь обрекает всех вас на равенство в нищете. Всё, что создаётся вашим трудом, попадает в закрома родины, а затем вам выдают необходимый для жизни минимум, но не от вас, не от ваших стараний и усилий зависит то, сколько вы получите. Вы не можете разбогатеть за счёт своего труда, так как за вас всё распределяют ваши начальники. Иное дело у нас, когда каждый крестьянин или ремесленник сам распоряжается тем, что им произведено. Он понимает, что его благополучие зависит только от его стараний и усилий, будет он хорошо работать — разбогатеет, не будет — разорится и пойдёт просить милостыню. Понятно ли вам это?
— Мысль твоя, чужеземец, понятна, — сказал Кипу, стараясь делать как можно более серьёзный вид, — Но разве верно, что богатство и бедность человека зависят исключительно от его трудов? Ведь и результаты усердного труда могут погибнуть. Урожай на полях могут уничтожить вулканы и наводнения, прибрежный посёлок может снести сильным штормом, а сколько бед приносят войны! Сколько людей лишаются из-за них всего, что было создано их трудом. И наоборот, есть те, кому война приносит богатство, много большее, чем то, что человек способен заработать честным трудом!
— Во многом это верно, но есть два момента, — ответил Джон Бек, — во-первых, усердный и предприимчивый человек даже после разорения довольно быстро встаёт на ноги, а во-вторых, тебе, язычнику, кажется, что судьба слепа и посылает несчастья на головы всех людей без разбора, однако это не так. Если с тем или иным человеком случилась беда, то это не случайность, тому есть глубокие причины.
— То есть он непременно в чём-то виноват?
— Да.
— А если беда постигла целый народ? — спросил Кипу, — это значит, что весь народ виновен?
— Да.
— Но мы не можем согласиться с этим. Два раза враги нападали на нашу страну, убив миллионы людей и не было семьи, где бы не потеряли близкого человека, а сколькие были искалечены! Едва ли у кого язык повернётся сказать, что все они были виноваты и потому заслуживали столь ужасной участи.
— Возможно, я не вполне точно употребил слово "виноват", — ответил Джон Бек, — у вас виноватым обычно считают лишь сознательного преступника. Но "вина" не обязательно подразумевает злонамеренность. И отдельный человек, и целый народ может жить неправильно, подчиняясь привычке, а что ваш народ жил и живёт неправильно, это доказать несложно.
— То есть из-за того, что наш образ жизни вы считаете неправильным, нас можно убивать и калечить, грабить и жечь?
— Дело даже не в том, кто что считает. Но почему те несчастья, которые обрушились на ваш народ, оказались возможны? Почему мой народ разбил "Непобедимую армаду", флот испанцев, а вы позволили завоевателям ступить на вашу землю? А позволить врагу бесчинствовать на своей земле — всё равно что женщине допустить, чтобы чужой, посторонний мужчина задрал ей подол. Потом что хочешь делай и кому хочешь говори, что это было насилие — прежней чести не вернуть. Почему вы допустили над собой подобное бесчестье?
— Во-первых, беды, постигшие наших предков, не пятнают ни их, ни нас нынешних. Слабый не виноват, что у него не хватило сил сопротивляться сильному. Но теперь мы столь сильны, что вы, христиане, не рискуете на нас нападать.
— Сильны? Как будто вы не знаете, почему инки позволили проповедовать мне перед вами. У них трясутся поджилки!
— Вот не надо насчёт "трясущихся поджилок", — сказал Старый Ягуар, — я ещё помню, какой страх инки наводили на врага. Мы знали, что если нас захватят в плен, то нас ждут ужасные пытки и мучительная казнь, и потому мы дрались до последнего. Пусть те, кто тогда были воинами, теперь немощные старики, но я надеюсь, что наши дети и внуки тоже не подкачают.
— Однако вы воевали так неумело, что в Великую Войну потеряли больше народа, чем испанцы. Видно, ваши полководцы привыкли заваливать врага трупами, ведь жизни рабов государства стоят не так уж много.
— Ложь! — ответил Старый Ягуар, — да, испанцы уничтожили четверть населения нашей страны, но только треть погибших погибло на фронтах, остальные умерли от голода и эпидемий, были сожжены живьём или запытаны насмерть, ведь христиане не видели в нас людей и считали себя вправе убивать всех по малейшему поводу или без повода, просто ради развлечения.
— Конечно, ваши враги были жестоки к вам, никто не спорит, однако есть немало примеров, когда сами инки без нужды жертвовали своими людьми. Я, впрочем, не виню их, ведь без правильной веры откуда могут взяться твёрдые моральные устои. Их нет у вас, нет и у испанцев, ибо они хоть и поклоняются Богу, но не исполняют Его Волю, не задумываются над ней.
— Но как же вы можете узнать его волю? — спросил Кипу, — он же с вами напрямую не разговаривает.
— Надо просто читать Библию, — ответил Джон Бек, — тогда становится ясно и как жить, и почему правильно то, а не это. Библия — творение Божие, ни один человек не мог написать такого.
— Однако я читал Библию, — ответил Кипу, — и она вызывает у меня только кучу недоумённых вопросов.
— Ну, значит, ты её неправильно читал.
— А как можно читать неправильно? — удивился Кипу, — Или ты имеешь в виду, что я чего-то недопонял? Ну так растолкуй.
— Я с радостью растолкую тебе всё, что может быть неясно.
— Ну, например, вы, христиане, осуждаете нас за то, что у нас может быть несколько законных жён. Однако люди, которых вы зовёте "праведниками", тоже имели по несколько жён. Получается, что это или не настолько плохо в глазах вашего бога, или ваши праведники — не образец для подражания. К тому же они обращались со своими жёнами дурно. Ваш праведник Авраам сначала, испугавшись за свою шкуру, сказал, что жена ему не жена, а сестра, и в результате она оказалась в чужой постели, а потом муж поимел с этого выгоду, а другую жену он вообще выгнал с сыном из дому безо всяких средств к существованию. Мы считаем человека, способного на такое, дурным, а не добродетельным, почему же вы зовёте его праведником?
— Понимаешь, был Ветхий Завет и был Новый. То, что было праведным во времена Ветхого Завета, перестало быть праведным во времена Нового.
— То есть когда-то обманывать и бросать жён было можно?
— Авраам действовал не по своей воде, а повинуясь Господу. Ведь о брошенной жене и её сыне позаботился сам Господь.
— Пусть так, но ведь от этого выгнать жену и сына из дому не перестаёт быть дурным делом.
— А что в этом такого дурного? — удивлённо спросил Джон Бек, — Агарь была рабыней Авраама, а значит — его собственностью. С собственностью владелец может поступать так, как посчитает нужным.
— Но мы считаем, что держать людей в рабстве дурным делом, — ответил Кипу, — а, кроме того, мужчина отвечает за женщину, с которой спит, и за зачатых им детей. Он должен заботиться об их пропитании.
— В общем случае конечно, мужчина должен заботиться о жене и детях. Но ведь Авраам слушал голоса самого Бога, и именно в этом его праведность. И поступал он именно так, как велел ему Господь, а не слушаясь своей греховной природы. Ты-то сам всегда ли справедлив к своим жёнам?
— У меня нет жены, — ответил Кипу, — я ещё слишком юн для этого.
— Однако если ты женишься, ты не будешь рассуждать об этом с такой лёгкостью.
— А разве я рассуждаю с лёгкостью? Я уверен, что никогда не поступлю как Авраам.
— Никогда не говори "никогда".
— Почему? Почему нельзя быть ни в чём уверенным? А как же жить, если не уверен в честности окружающих людей и тем более в собственной?
— Ты — язычник, Кипу. А мораль язычника также отличается от морали христианина, как ум ребёнка отличается от ума взрослого. Ребёнок может быть очень пытлив, но многих вещей ему всё равно не объяснишь, ибо понять их он не способен. Младенцы сосут молоко и лишь потом переходят на твёрдую пищу.
— Может, я кажусь вам, христианам, ничего не понимающим младенцем, но почему всё-таки ваш бог прямо в Писании приказывает своему избранному народу истреблять соседей?
— Это я ещё могу объяснить. Скажи, ведь созданное инками государство расширялось за счёт покорения соседних народов?
