Стрелок Чёрной Скалы

У солдат совершенно иная мотивация — у них всегда в запасе может быть уверенность, что он воюет за благополучие своей страны. И, в принципе, неважно идёт ли он из-за этого в завоевательный поход, или стойко обороняет родную землю...

Главное, что у наёмников этого нет. Они убивают лишь за собственное благополучие. Довольно эгоистично и мерзко, но зато честно. Мы не творим добро, если нам за это не платят, а зло... Зло — в самой человеческой натуре.

Увы! Но это так.

И добрым себе может позволить быть лишь сильный, а слабый легко озлобляется...

В наёмничестве нет романтики — тяжёлая работа, ничем особо не отличающаяся от любой другой тяжёлой работы. Опасность для жизни, много нервов, сильные физические нагрузки и прочее...

Почти то же самое, что и солдатское ремесло, но всё-таки иное. Грань между воюющим исключительно ради денег "псом войны" и солдатом, который тоже идёт в армию ради денег и убивает, по сути, из-за них хоть и призрачна, но есть.

Просто не каждый может её заметить. А кто может, тот иногда не в силах это объяснить.

Такая вот проблема, да.

На большой войне наёмники мало чем отличаются от обычных солдат — это факт. Когда в движение приходят многосоттысячные армии, земля дрожит под стальным траками, а воздух рвут винты, что может сделать даже тысяча самых лучших наёмников? Они ведь не спецназ и не диверсанты, нет-нет-нет. Они просто очень хорошие бойцы.

Но когда всё начинает сводиться к небольшим стычкам...

Что есть, по своей сути, подготовка обычного солдата? Это принесение в жертву собственной жизни ради общей победы. Рядовой пехотинец подобен пуле — живёт мало, нечасто демонстрирует эффективность, но без него просто никак. Он необходим... Необходим до определённого момента, когда цена его жизни становится меньше цены общей победы. Выживание солдата — не есть приоритет, победа — вот высшая цель.

С наёмниками всё иначе.

У них всего одна цель — собственное благополучие. Долгосрочное или краткосрочное. Но главное — это обеспечение личного выживания. У "пса войны" нет высокой цели — его главная цель — жить, и жить, по возможности, неплохо.

А через что это достигается? Правильно, через выживание в бою.

Наёмник замотивирован желанием выжить буквально до усрачки. Поэтому у них традиционно низкие потери — они просто не хотят и не пытаются умирать. И каждое действие опытного наёмника направлено именно на повышение собственных шансов на выживание в бою.

Зачем солдату учиться рукопашному или ножевому бою? Абсолютно незачем. Армия — это узкая и жёсткая специализация. Снайпера не будут учиться кидать гранаты, сапёру без надобности навыки стрельбы из пистолета в помещениях, танкисту ни к чему знать особенности зачистки зданий.

Наёмник же, как правило, вынужден совмещать сразу несколько специальностей, а уж учиться чему-то, полезному для выживания — вообще первейшее дело. Я, например, хоть и не Гиббенс в плане метания ножей, но этим навыком владею. Надо будет — разберусь и с пулемётом, и со снайперской винтовкой...

Широкий профиль, ага.

Вот так, пока мозг воображал, будто бы он думает, руки делали уже привычную работу — натягивали и подгоняли снаряжение. Пары прожекторов на рубке вполне достаточно, чтобы собраться в тиши после штормовой карибской ночи.

Что может потребоваться для боя в условиях абордажа? Сейчас ночь, так что однозначно — прибор ночного видения. Их мы три штуки на Тортуге прикупили по случаю — подержанных, но в хорошем состоянии.

Гранаты — осколочные и светошумовые. Бронежилет — лёгкий, но прочный. Этот у меня ещё от "Изоляции" остался. Нож. Как же без ножа-то? Желательно даже два — ка-бар и "тень" на всякий случай. На какой случай? На всяяякий случай...

Оружие основное — пистолет-пулемёт Томпсона. Старо как мир, но дёшево, надёжно и крайне сердито. Дальность прицельная и эффективная — мизер, но зато в ближнем бою превращается в самую настоящую траншейную метлу. Полсотни патронов в магазине и высокая скорострельность — это весомые доводы в любом разговоре. А потом можно будет использовать и коробчатые в случае чего, но зато в первых столкновениях долго не придётся менять магазин, а это важно.

Ну, и пара "матчей" — куда же без пистолетов? Но на этом уже всё. Героям дешёвых боевиков уподобляться не будем, цепляя на себя сразу кучу разномастного оружия под разные патроны.

Нацепил на себя всё это барахло, попрыгал, покрутился...

— Ну как? — поинтересовался Датч, закидывая за спину свой жуткий дробовик.

— Порядок, — ответил я, показав большой палец.

— Аналогично, — подал голос Мао, вешая на плечо М4. — Готов взвести курок и сбацать рок.

Я наклонился, чтобы подобрать бухту троса с раскладным крюком-кошкой на концу, выпрямился...

Вместо Мао на палубе "Фрейи" стоял Коннорс, спокойно смотря на меня своими серо-стальными глазами.

— Взвести курок и сбацать рок, — кивнул полковник.

Я моргнул и помотал головой, прогоняя наваждение.

Мао вновь превратился в Мао.

— Вайс?.. — вопросительно взглянул на меня Датч. — С тобой всё?..

— Порядок, капитан, не беспокойся.

— Ну, тогда по коням, ребята. Лодку на воду!

51.

— У него крен на левый борт, — произнёс Датч, всматриваясь в ночную темноту через очки ноктовизора и одновременно руля лодкой. — Ощутимый. Краны повалило. И ход маленький. Походу, шторм они там тоже не безболезненно перенесли...

— Что-то не нравится мне всё это... — буркнул я, тоже поправляя закреплённый на голове прибор ночного видения. Подкрутил настройки прибора, настраивая дальность. — Хм, а он ещё и дымится. Горит даже кое-где, вроде...

— Может, ходовые огни? — ноктовизор капитана был похуже, чем мой и видно в нём было не так чётко.

— Неа, ходовые я вижу. Но их мало... Короче, неплохо так их потрепало...

И даже буковки на корме побило...

От гордого названия "Arctic Sunrise" — "Арктический рассвет", осталось лишь "r...un". Уж не знаю, что там у них произошло, но на корме у них явно не всё в порядке...

Часть ходовых огней корабля не горели, прожектора и иллюминаторы не светились, не говоря уже о том, что никакого движения на палубах корабля не наблюдалось.

"r...un". "Run"

"Беги". Очень символично.

А шторм ли всему этому виной?..

Мы подошли к идущему ровным малым ходом рефрижератору на расстояние нескольких сотен метров... И поняли, что дело явно нечисто.

Кто-то успел врезать по "Арктику" ещё до нас.

Борт был в нескольких местах пробит попаданиями то ли гранат, то ли снарядов. Та же корма, к примеру, была практически начисто разворочена. Кое-где виднелись следы пожаров...

— Пираты? — предположил Мао, держа корабль под прицелом своей "эмки", увенчанной трубой глушителя и ночным прицелом.

О'кей, пусть будут пираты. Вот только пираты, насколько мне известно, не слишком любят пользоваться слишком уж тяжёлым вооружением типа станковых гранатомётов или крупнокалиберных пушек. Им больше по душе крупнокалиберные пулемёты и малокалиберные автопушки.

На "Арктике" имелись и такие следы попадания, но их было немного. Да, пусть ночь, пусть скверная зеленоватая картинка ноктовизоров... Но если знаешь, что должен видеть и не находишь этого — такое, по меньшей мере, странно.

Из ещё одной странности — на носу корабля обнаружилась небольшая вертолётная площадка, ранее замаскированная под скопище нехарактерных для рефрижератора контейнеров на палубе. Как я это понял? А из-за того, что там стоял небольшой лёгкий вертолёт.

Странно... Корабль весь покорёженный, а хрупкая вертушка — цела...

— Приготовились.

Мы приблизились к кораблю поближе, и я взял со дна лодки тяжёлый пневматический гарпуномёт. Хлопок, и тяжёлая зазубренная стрела, разматывая за собой тонкий прочный трос, намертво врезалась в борт идущего "Арктика".

Подошли вплотную, смотали излишки троса, более-менее зафиксировали лодку. Датч заглушил мотор и взял бухту с крюком.

"Санрайз" кораблём был не слишком крупным — не танкер и не лихтеровоз, так что высота борта у него была всего метров пять.

Здоровяк раскрутил "кошку" и зашвырнул её наверх, зацепившись за ограждение палубы. Зафиксировал, подёргал, проверяя надёжность фиксации.

Я закинул "томмиган" за спину и начал карабкаться наверх.

Раз, и мягкие подошвы "джанглов" коснулись палубы. Быстро перебежал, нашёл укрытие около рубки, огляделся по сторонам, достал пистолеты с глушителями...

— Чисто, — тихо произнёс я в усик рации.

Из-за борта показалась почти анекдотично размалеванная чёрными полосами рожа Датча, держащего в одной руке револьвер. Здоровяк огляделся по сторонам, одним махом перемахнул на палубу и занял позицию напротив меня. Взял под контроль другой сектор пространства, достав второй револьвер.

Последним поднялся Мао, настороженно поводящий из стороны в сторону стволом винтовки.

Обменялись несколькими быстрыми жестами, заняли позицию около входа в рубку.

Хорошая всё-таки штука — беглый АНБ-шный компьютерщик. Для такого достать планы какого-то там рефрижератора — легче лёгкого...

А с планами корабля и план штурма составлять несложно. Всё по революционным заветам — захватывать почту, мосты и телеграф... То есть с поправкой на конкретные условия — установить контроль над ходовой рубкой, радиорубкой и машинным отделением, и ни в коем случае не шуметь на начальном этапе операции...

Мао встал с одной стороны двери, Датч — с другой, я — прямо перед ней, держа "матчи" перед собой. Правая рука вытянута, левая прижата к груди, корпус повёрнут боком.

Здоровяк взялся за рукоять люка, китаец показал три пальца, затем два пальца, потом один... Сжатый кулак!

Пошёл!

Дверь распахивается, я влетаю внутрь. Фронт — чисто, левый фланг — чисто. Укрываюсь за углом, беру на прицел лестницу.

Внутрь влетает Датч, следом Мао.

Здоровяк в два громадных шага преодолевает лестничный пролёт, останавливается на площадке, прижимается к стене, берёт на прицел верхний пролёт. Темно, ни один фонарь не горит. Странно... Без ночного виденья-то и убиться в таких потёмках недолго...

Мимо проносится Мао. Отмашка, я бегу следом.

А вот и вход в рубку. Люк слегка приоткрыт, но ожидаемой полосы света из него в коридор почему-то не падает. Любят интимный полумрак? Ну-ну...

Схема открытия та же — Датч, открывает, Мао прикрывает, я вхожу.

Три... два... один... Пошёл!

Влетаю внутрь, нога скользит на чём-то мокром, но глаза уже вычленяют три силуэта — двое справа, один по центру.

Сухо щёлкают "матчи", пули с влажными шлепками входят в плоть.

— Чисто, — произношу я... И на мгновение элементарно теряюсь, когда понимаю, что в нос мне шибает тошнотворный запах смерти.

И это не эвфемизм — у смерти есть свой запах.

Человеческая плоть — то же мясо, которое в тепле стремительно протухает. А если в деле поучаствовали ещё и пули или осколки, то человека обычно выпотрашивает. А что внутри потрохов? Правильно, ничего аппетитного.

Я непроизвольно прижал к носу тёплый пластик "матча", чтобы запах оружейной смазки и горелого пороха хоть немного перебивал витающий в рубке "Арктика" смрад.

Датч осторожно заходит внутрь и тоже замирает на месте.

— Всё уже украдено, — произношу я, оглядываясь по сторонам. — До нас.

Потёки и на стенах, и даже на потолке. Пол в рубке буквально залит... Ну, явно не кетчупом или горчицей. И пусть в неровном зеленоватом свете ночного видения не видно всего, но что не видят глаза, то додумает мозг.

Сидящий перед штурвалом человек явно умер не от моих пуль. Прибитые к подлокотникам запястья рук — тому подтверждение, как и вырезанная нижняя челюсть.

Ещё один мертвец подвешен на проходящей под потолком трубе. И ноги его касаются пола, так что это явно не он сам решил тут повеситься на ночь глядя.

Это если не брать во внимание выколотые глаза и воткнутый в разрезанный почти до ушей рот вырванный из стены динамик от интеркома.

Последний труп стоит прямо передо мной около... фиг знает, как называются эти иллюминаторы. Фронтальные, ветровые — не суть важно.

Две дыры в спине мертвеца от пуль сорок пятого калибра, думаю, его сейчас мало волнуют, потому как внутренности трупа прибиты по всей передней стене рубки, а сам он насажен на воткнутый в пол металлический штырь.

Воткнутый. В металлический пол.

— Какого... — лицо здоровяка вытянулось.

— Был бой, — произнёс я, оглядываясь по сторонам и указывая стволом пистолета на отметины от пуль на стенах. А затем и на валяющийся в дальнем углу помещения револьвер. — Те, кто был в рубке, били по входу, стреляя по тем, кто шёл к ним... Но Они всё равно прорвались и убили всех.

— Теперь точно ясно, что мы нарвались на Скульптора.

— Все в ходовой рубке мертвы, но корабль движется... Ты же моряк, Датч, — я указал на разбитые вдребезги навигационные приборы и заклиненный штурвал. — Это нормально?

— Корабль неуправляем, — произнёс здоровяк. — Даже авторулевой не работает. Остаётся только машинное...

— Вы там скоро? — подал голос Мао.

— Пошли, — махнул Датч, поворачиваясь назад... и застывая на месте. Я тоже повернулся и увидел...

— "Часть корабля — часть команды", — прочитал здоровяк расплывшуюся надпись, сделанную кровью. — "Часть команды — часть корабля"...

— И опять ты сталкиваешься с чем, что не можешь понять до конца, — раздался позади меня голос полковника Коннорса. — И что ты будешь делать на этот раз, сержант?

Заткнись. Тебя нет. Тебя. Нет. Ты мне просто мерещишься. Просто. Мерещишься.

— А что тогда для тебя реально, сержант?

Я не слушаю тебя. Я не слушаю свои галлюцинации.

Неожиданно пискнул помехами динамик в углу рубки, отчего мы с Датчем натурально подскочили на месте и едва не расстреляли злосчастный агрегат.

— ...Ну как — весело? Мне очень, — прохрипел чей-то мужской голос. — Вы до сих пор думаете, что умнее меня? Вы действительно думаете, что умнее меня?

По рубке раскатился искажённый помехами хриплый хохот.

— Радиорубка, — в один голос произнесли мы с Датчем и рванули вперёд.

Вниз по лестнице, вниз, ещё ниже... Вход на нижнюю палубу...

— Наготове, — скомандовал здоровяк, занимая позицию. — Бить по любой тени. На счёт три.

Раз... Два... Три!

Тяжёлая металлическая дверь откидывается в сторону и вперёд проскальзывает Мао, держа наготове винтовку. Следом иду я, целясь в царящую в переходах корабля темноту из пистолетов поверх головы китайца, Датч — замыкает и прикрывает с тыла...

И почти сразу же в нос шибает удушливый запах смерти.

Всё вокруг забрызгано кровью, кое-где на стенах ею же начертаны странные письмена и схемы. Ноги скользят на металлическом полу, иногда под подошвами ботинок что-то хлюпает, но лучше просто не задумывать, что это...

Задуматься лучше только об одном: Какого. Чёрта. Здесь. Происходит!!!

Из динамиков, развешанных по всему кораблю, льётся всё тот же заунывный хриплый голос:

— Теперь это достаточно реально для вас? Вы не сможете дойти, не сможете уйти... Ситуация больше не под вашим контролем. Вы до сих пор думаете, что умнее меня?