Хидар и Хаф (общий)

Блеснула молния, выбелив мир и разлетевшихся от невидимого удара тварей. Маска скорректировала изображение, подсветив ближайшего врага.

Что же делать? Что же делать?

С трудом встала, достала левой рукой нож, правая — безвольный сгусток пульсирующей боли, тяжело перекатывающийся от своего центра до локтя и плеча. Кисть не чувствуется вообще. Глянула. Вывернута под странным углом. Перелом? Да какая разница!

Не отвлекаться!

Так. Ятканде. Два трутня.

Р"кра не отозвалось: в углу зрения надпись: боевой элемент сорвало с лафета. Короткий приказ, на плече полегчало, когда был сброшен бесполезный сейчас энергоэлемент. Атта отозвалась без задержки. Челнок парил над головой, бортовой компьютер отслеживает цели.

— Давай же... Пристрели его! — прошептала я, выбирая взглядом мощную фигуру несущегося на меня из леса ятканде и подтверждая приказ мысленно.

Я же ничего не смогу с ним сделать... Вообще ничего!

Ноги подкашиваются, от боли в груди я едва могу дышать, рука... рука — сгусток яркой, как вспышки молнии боли.

Три. Два. Один...

Выстрел смел мощную тварь прямо передо мной, в каких-то трех метрах, отбросив меня ударной волной и расшвыряв взвизгнувших трутней. Я упала на спину, задохнувшись от боли. Перед глазами потемнело. Трутни развернулись и стремительно рванули ко мне. Стрелять с атта — нельзя. Меня же первую сожжет! И ладно бы с трутнями!

Мрази!

Одну — отшвырнуть в сторону, вторую — чуть сбить, на большее не хватит... Прижать к траве...

С трудом встав, приковыляла к дергающейся твари, крепко сжимая нож в левой руке, размахнулась и со всей силы воткнула в макушку, проламывая череп. Тварь задергалась. Не отпускать, не отпускать... Еще удар, еще! Еще! Сдохни! Черный урод визжал и дергался. Удар лапы зацепил руку.

Сссскотина! Больно же как! Убью! Убью! Убью еще раз!

Выдернуть нож, резко — ударить еще и еще. Пальцы обожгло кислотой. Еще! Еще!

Черная туша перестала дергаться, а меня в спину словно ударили тараном! В плече что-то хрустнуло, а я заорала от резкой боли.

Последний... Забыла, упустила!

Сука! Ненавижу! Да откуда вы, мрази такие, взялись в таком количестве?!! Чего приперлись?!!

Мысленный удар смел трутня куда-то вбок, а я пошатнулась от накатившей слабости и упала в траву.

Ненавижу!

По губам текла кровь и струи дождя, правая рука онемела и весела бревном, в груди болело, дергало левую руку и выбитое плечо. Порезы на общем фоне терялись.

Все. Я больше не встану.

Отстраненная мысль: интересно, я сегодня сдохну или нет?

Последнего чижа вбило в почву и ломало под моим взглядом. Диафрагму пробило ледяной болью. Чиж заверещал. Рывок. Еще! Еще! В глазах темнело. Еще! Визг перешел в едва слышный скрип. Еще рывок! Вмять!

Писк и сбивчивое шипение затихло. Аппаратура парящего над головой атта бесстрастно выдала отчет: активных врагов нет.

Победа?

Победа!

Я упала на спину, подставляя полумаску хлещущим струям дождя. По щекам и подбородку резко забили жесткие капли, смывая кровь и грязь, а я лежала и улыбалась.

Я смогла! Я это сделала! Не важно, какой ценой! Я это сделала!

В голове темнело, в груди накатывал холод и режущая боль.

Если не встану вот прямо сейчас, я тут так и отрублюсь. Под открытым небом.

Нельзя. Будет обидно поймать какого-то залетного мордохвата после такой ночи...

Надо встать.

Надо.

Встать удалось далеко не сразу. Атта уже минут десять как приземлился и терпеливо меня ожидал, темной громадой возвышаясь в каких-то пяти метрах левее. Перевернувшись на левый бок, поджала под себя ноги и кое-как встала. Шатало. Казалось, грохот грома прибивал меня к земле звуковой волной. А ведь надо еще хотя бы оружие забрать... Шесс-тер я тут не оставлю.

Да. Надо забрать. Хрен с ними, с тушами! Потап — мужик умный, организует как-нибудь процесс уборки. А вечером я вернусь и подчищу. Да. Вечером. Вернусь. Наверное.

Где там мой шесс?

Шесс нашелся там, где я его оставила: наполовину ушедший в тушу мощного бойца. Вытащить сразу не удалось: силы в левой руке не хватало. Расшатать-расшатала, а вот выдернуть... Пришлось дернуть телекинезом. Оружие вышло, а у меня потемнело перед глазами. И одновременно вспыхнуло от резкой боли.

А ведь мне нельзя сейчас спать...

Потом подумаю. Где-то был еще нож... Да ну его, этот нож! Потом у Потапа заберу. Да, потом...

Опираясь на шесс-тер с активными ножнами как на костыль, я поковыляла к челноку. Атта послушно раскрыл диафрагму шлюза, опустился трап. Я забралась в салон, закрыла за собой шлюз... И буквально рухнула на пол, взвыв от боли в плече.

Как хорошо, что у атта есть мысленное управление, а в автопилоте — координаты нашего корабля и траектория захода в аппарель...

Как атта взлетал я еще чувствовала. Но вот как он летел и приземлялся... Особенно, как приземлялся... Кто ж тебя... Ах да, я ж сама автопилот ставила...

Мелькнула вялая мысль, что надо бы проверить, что эти уроды там копали в двух километрах от поселка... Надо бы. Но — не сейчас. Сейчас я только могу сдохнуть. Но не встать и куда-то пойти.

Непроизвольно скрутилась калачиком, прижав поврежденную руку к груди. Больно! Как же больно...

Случайно дернула левым плечом и заорала.

Боль отпустила.

Да с ним-то что? С плечом. Выбило или сломало?

Все, я больше ничего не могу сделать, даже если к деревне полезет обычный трутень! Довоевалась...

Рука. Надо вправить.

Не хочу! Это БОЛЬНО! Это очень, очень больно!

Надо. Потом — будет хуже!

С трудом выпрямившись, аккуратно, придерживаясь за стену, встала, добралась до ниши с аптечкой. Да, надо хоть как-то вправить запястье, пока еще не поздно. И плечо...

Во рту резко пересохло. Вправить...

Вроде бы в аптечке было сильно обезболивающее... Без него я не смогу. Снова... нет, не смогу! Это же...

Руки затряслись от одного воспоминания.

Поставив тяжелый бокс на пол, раскрыла его и начала выкладывать содержимое, непроизвольно всхлипывая и попискивая от каждого движения. Инъектор. Нужен. Хирургические инструменты? Пока нет, и, надеюсь, не понадобятся. Бинт? Может. Что там еще? Препараты... Заживляющее. Две ампулы. Обезболивающее... Что тут у меня есть? Слабое, слабое, слабое... не годится. Открыла другой клапан. А вот, сильное. Есть одна штука. В инъектор! Да, сперва его. Нет. Сперва среднее у плеча.

Вставила прозрачную капсулу в паз.

А, стоп! Сперва снять наруч и обесточить иолонит. Точно. Одно прикосновение к кнопке, питание пропало и иолонит обмяк. Теперь — снять к"тар с правой руки...

Пластины наруча разошлись, запястье стрельнуло болью. Тихо... тихо... Осторожно, чтобы не зацепить лишний раз, обхватила наруч и потянуть, стаскивая с руки...

Рука дрогнула, я всхлипнула от острой боли. Ччччерт... Еще немного...

Массивный наруч упал на пол. Руки тряслись, боль перекатывалась по руке как тугой комок обнаженных нервов. Где там то обездоливающее?

Укол инъектора я вообще не ощутила. Только опустевшая капсула дала понять, что сильный препарат пошел в кровь. Теперь вторая, чуть послабее — в плечо.

Ччерт, как... неудобно! Инъектор для моей ладони — слишком большой и тяжелый. Зато попала. Да. Попала.

Надо ждать... Пока подействует.

Минуты текли одна за другой, я сидела на полу, придерживая пострадавшую руку. Боль как-то незаметно, медленно угасла, сменившись тупым дерганьем, пульсацией и онемением. Все? Тронула пальцем запястье. Как резиновое... Рука одеревенела. Левое плеча чувствительность сохранило. Как и боль.

Маска послушно сменила диапазон, показывая мне мой скелет. Сюрреалистическое зрелище! Не сдержала смешок, хихикнула. Со всхлипом.

Что там? Плечо... а, вывих плечевой кости. Ничего страшного. Вправлю... запястье? Да. Точно. Вывих обеих костей и смещение подлунной.

Надо снять бинт. Да. Бинт. Пока разматывала, прислушивалась к ощущениям. Вроде не болит. Или болит? Или это не та рука болит?

Не важно.

Надо вправлять...

Плечо. Да. Сперва — плечо.

Встать удалось с трудом. Обо что бы... О стену? Да, подойдет. Наверное.

Примерилась. Надо ударить так, чтобы кость встала на место. Варварский способ. Другого — нет. Примерилась еще раз. Сглотнула.

А что ждать?

С разворота — о стену.

Перед глазами вспыхнула молния. Черт-черт-черт! Как же больно...

Разлепила глаза. Встало. С первого раза. Хорошо. Пошевелила плечом... Терпимо. Нудит, дергает, но острой боли уже нет. Теперь — запястье.

Сев на задницу и прислонившись спиной к стене, как и в прошлый раз, аккуратно зажала кисть рукой, осторожно надавила на подлунную кость, вставляя ее на место. Встала, полыхнув тупой, приглушенной болью. Пробивает даже сквозь обезболивающее. Сильное обезболивающее... А если? Может. Да, может и пробить, когда оттяну запястье.

Достала нож из ножен на голенище ботинок, закусила рукоять. На всякий случай. Мало ли... Сжала кисть между коленями и медленно оттянула...

Вспышка боли выбила дух, из глаз потекли слезы. Это же СИЛЬНОЕ обезболивающее было!!! Сильное!!! Сглотнула, аккуратно дотронулась до лунной кости, надавила... кость вошла на свое место с неприятным то ли щелчком, то ли хрустом. Рука онемела, дернула болью. Сильной. Резкой. Острой. Обжигающей до слез, до сбитого дыхания.

Ничего. Еще немного. Еще чуть-чуть...

Сглотнула подкатывающийся комок, сморгнула слезы. Теперь — локтевая кость. Второй раз выбило.

Когда я дотронулась до запястья, из глаз покатились слезы, я едва слышно пискнула. БОЛЬНО! Надавить. Медленно. Осторожно, чтобы встало так, как надо, чтобы не соскочила еще больше. Еще... Еще... Встала.

Подтянуть руку. Аккуратно... Да. Вот. Все... встало на свои места. Разжать колени...

Трясущейся рукой я вытащила изо рта нож и отложила в сторону. Запястье выглядело так, как и должно: все кости на своих местах, вроде бы особых повреждений сустава нет. Вроде. Рука опухла. Надо перебинтовать...

Стоило мне дотронуться до запястья, и я четко поняла: я его не перебинтую. Одно прикосновение к распухшей, уже потемневшей, чуть ли не посиневшей руке вызывало такую боль, что мир темнел перед глазами.

Ничего, мне надо подождать только до вечера. Боль немного должна утихнуть. А может капсула закончит лечение, остановит программу и Хаф очнется. А там... Он знает, что надо делать... Лучше я его подожду тут. В атта безопасно. И тихо. И чужие не залезут. Да... Лучше подожду.

Сил убирать уже не было, так что я просто отпихнула все к стене, а сама легла на свой спальник у другой стены. Ровно. На спину, баюкая поврежденную руку. Боль в запястье перебивала все остальное.

Главное, не заснуть!

Мир как-то странно-быстро помутнел, погружая в какое-то забытье. Не сон. Не бодрствование. Какое-то отупение, абстрагирование от реальности. Я видела салон атта, странно-мутный и плывущий. Ребристый потолок.

Изображение мигнуло.

Снова мигнуло. Как-то быстро... потемнело.

Поле у деревни.

Поле?

Опять мигнуло. Не, салон атта.

Главное, не заснуть!

Главное, не зас...

* * *

— Что скажешь?

Потап выпрямился, хмуро осматривая черную тушу с раскрошенным в кашу черепом. В руке приятной тяжестью лежал длинный нож.

— А что тут сказать? Сам не видишь, Михей? — грохот грома прервал мужика. — Добивала с последних сил. Оружие бросила. Так улетела.

— Много было.

— Много. Туши надобно собрать и стащить отседа. И всю брошеную снарягу. И оружие. Сам знаешь, коли доча за ним вечером не придет, нам оно на пригоде станет.

— Может не прийти? — Михей помрачнел.

— Сам думай. Ночь была тяжкой. В этот раз стреляла с корабля своего. Тишину уже не хранила. Много их было. Добро, коли без ран вышла с боя. А ежели нет? — Потам покачал головой. — Пора собирать мужиков.

— Давно пора. — согласно кивнул третий мужчина, подходя к друзьям. — Не дело это, когда за нами малая смотрит, как за дитятями какими! — пудовый кулак припечатал мощную лопатоподобную ладонь. — Поговори с нею. Может, дадут снарягу какую. Эти ж страхолюдины черные портят все, на что их кровь попадает!

— Поговорю. — согласно кивнул Потап. — По-хорошему, надо бы предупредить и Заречье. Но пока с дочей о диспозиции не поговорю, спешить не надо.

В кряжистом мужике уверенно просыпался тот паренек, который прошел всю войну сыном полка.

— О чем будешь говорить?

— Найду. А пока уберем это, соберемся у меня и будем думать, как с этой бедою справляться.

— А что с пришлым? — хмуро спросил Михей.

— А что с ним? — Потап приподнял кустистую бровь. — Пусть страхолюдин бьет в лесу. Ежели тока к нам бегать каждую ночь будут, это долго тянуться будет. Можно, конечно, капканы наставить... Но не знаю, попадутся ли твари или мы только шкоды натворим. Скажу так: коли ворон на тыне не считать, завалить страхолюдину можно! Шатуна зимой валили? Валили! На кабанов втихаря ходим? Ходим! И этих зверей завалим!

Егор согласно качнул головой.

— Уверен, что малая наша?

— Наша. Видал, как на катамаранах приплывали. Знать, попали первые под удар. Вот одна и осталась.

— Не сбежала. — одобрительно уронил тяжкую фразу Михей.

— Осталась. — Потап приподнял руку, тронул лезвие инопланетного клинка. — Хорош! Ежели доча решилась заступиться за нас, захотела подсобить чужаку, то чего б и нам не подсобить? Это наши леса! Наши дома! — сыровар стиснул удобную рукоять. — На войне малым был, но тогда я по щелям не прятался, так что, я теперича должон? Нет, Михей! Не по-людски это! Я себя уважать перестану, ежели от какой-то страхолюдины безмозглой щемиться буду!

Мужики согласно заворчали.

— Пришла беда — неча сиднем сидеть и на других кивать! — согласился Егор. — Ежели ты прав, и тварюки у пришлого пожрали друзей...

— Сам подумай. На кораблях, даже речных, в одиночку не ходят! А он один остался. Остальные-то куда подевались? Померли они! И доча подтвердила, что один остался.

— Могут военные скоро явиться. — предупредил Егор.

Потап недовольно поджал губы.

— Ежели те, что нам с пожаром помогали, лучше б не являлися. Это ж не военные! Одно название! Шуму будет много. Мешать будут. Спрашивать. А толку?

— Скажешь?

— Предупредить-предупрежу, ежели нормальные будут, а не как в прошлом разе. Но сдавать своих не стану. Сам знаешь.

Егор и Михей кивнули.

— Светать скоро начнет. Михей, давай, за хвост эту и тащи.

— Куда?

— Да в силосную старую, которую уже лет десять не пользуют.

Михей подхватил мертвого монстра за хвост и потащил за собой.

— Тяжкая, паскуда!

— А то! Волочи давай!

Потап покачал на ладони клинок, качнул головой, схватил массивную черную тварь за ногу.

— Егор, подсоби!

— Дык нож убери-то!

— Этот? Шибко остер! Кабы не порезал.

— Лады. Подсоблю. — мужик схватился за хвост. — Поволокли!

Утихший было дождь медленно набирал силу. Тяжелые тучи посверкивали молниями, тяжко громыхал гром, оглушительными раскатами перекатываясь над замершим миром. Гроза вновь набирала силу.