Действующая часть

Даже не смотря на то, что мы не хотели этого признавать, большинство из нас понимало причины, по которым штаб полка нас удерживал на месте. У Саддама еще осталось несколько "Скад". И он имел арсенал химического оружия, которым он еще не воспользовался. С повальным отступлением иракской армии, его режим был подобен тяжело раненому зверю. Он мог попытаться сделать что-нибудь. Этот ублюдок обещал миру дать Матерь всех битв и у него это не получилось. А мы тем временем уже достаточно насмотрелись — мертвые козы и антенное поле, впридачу — что бы знать, что угроза "Скад" еще существовала. Пара ракет с химическими боеголовками могла ударить по Тель-Авиву и все могло еще измениться. А тогда нам придется тряхнуть стариной и снова начать все сначала. В тот день, когда я только вернулся к своей машине от Тони, Том передал мне, что Алек искал меня. Он послал меня к машине Тони, но по дороге мы как-то разминулись.

— Черт возьми — сказал я, — я как раз собирался туда вернуться. Может быть, я останусь тут и подожду, пока он свалит.

— Это тебя гложет, да? — сказал Том.

Я повернулся к нему и кивнул.

— Это был чертовски фантастический опыт, все это путешествие — ответил я. — Я ни о чем не жалею, черт возьми. Конечно, есть несколько ценных уроков, которые мы все можем извлечь из этого, и я надеюсь, мы это сделаем. Но самым большим проклятым разочарованием — по крайней мере для меня — был Алек. Я никогда больше не отправлюсь на войну с этим человеком.

Том предложил мне закурить.

— Черт меня побери, ты просто завелся.

Я взял его самокрутку и закурил.

— Ну да, конечно. Ты бы слышал, как он пытался подставить Тони, что бы возвыситься в глазах Роджера.

— Послушай — сказал Том, — почему бы тебе не пойти туда и не поговорить с ним. Ты не можешь позволить этой штуке загноиться.

Я затянулся соломенно тонким дымом, и посмотрел на горизонт.

— Да, — сказал я наконец, — может быть, ты и прав.

Как бы то ни было, мы столкнулись на полпути. Может быть, Алек также сильно желал этого, как и я. Может быть, это было простой случайностью. Мы отошли немного вглубь пустыни, достаточно далеко, что быть вне пределов слышимости остальной группы и сели.

— Я собираюсь предупредить тебя об этом — начал я. — Я никогда больше не буду с тобой работать. И более того, как только мы вернемся в лагерь, я собираюсь послать рапорт командиру эскадрона.

Алек даже не спросил меня, почему. Я думаю, он уже знал, как все произошло. Но в глубине его глаз, я видел, как его мозг работает на повышенных оборотах над тем, как он сможет обернуть этот бардак в свою пользу. Это будет большой скандал по возвращению в Стирлинг-Лайнс. Мы с Алеком были старшими сержантами в одном отряде — фактически, он даже был старше меня. ЗА мои семь лет в SAS, я ни разу не слышал, что бы двое "штабных" открыто враждовали друг с другом. Но тут я сказал ему, что потребую разговора с командиром эскадрона, для объяснения почему я никогда больше не буду работать с этим человеком. И именно так, как я теперь говорил об этом Алеку, что бы он ни в чем не сомневался. Я старался говорить ровным голосом — мы оба это делали — но под этой маской я кипел.

— Ты вероломно поступил с Тони и подыгрывал Роджеру, что бы позаботиться о своей собственной карьере, даже когда знал, что он ведет себя не так, как нас следовало бы. Черт, Алек, ты продался, дружище. И за это я тебя должным образом предупреждаю о своих предстоящих действиях.

С этими словами я встал и пошел обратно к Тони. Это были последние слова, которые я ему сказал за рамками совещаний "штабных" на оставшуюся часть кампании.

В четверг утром, в 5 часов, кто-то разбудил нас новостью: президент Буш вышел в эфир, что бы объявить о приостановке всех наступательных действий, начиная с 8 часов утра по местному времени. Последние этапы бегства иракцев из Кувейта, по свидетельству большинства очевидцев, превратились в охоту на уток. Шоссе, ведущее из Эль-Кувейта в Басру, было забито машинами иракцев, пытавшихся бежать к берегам Ефрата. Поскольку большую часть транспорта состояла из танков и других военных машин, вертолеты и самолеты союзников атаковали раз за разом, превращая дорогу на Басру в кровавую бойню. К концу дня — раннему вечеру среды по вашингтонскому времени — президент США счел, что этого достаточно. Два часа спустя Шварцкопф приказал остановить убийство.

Четверг плавно перетек в пятницу. Радио гремело о необычайном успехе сухопутного наступления. В целом, за всю войну, потери были не более 150 солдат и летчиков, против 100 000 иракцев. Даже мы были вынуждены признать, что это была ошеломляющая победа. Но, несмотря на все это, о нашем возвращении по прежнему не было ни слова. Группа офицеров союзников, пытавшаяся договориться об официальном прекращении огня, все еще вела переговоры с иракскими генералами в пустыне. В частности, по сообщениям радио, речь шла о возвращении десятков тысяч кувейтцев, которые, как считалось, были похищены иракцами после вторжения в августе. А потом, внезапно, во время нашего утреннего "штаба" в субботу, Роджер сообщил нам новость, что мы должны начать наш выход обратно. Никаких фанфар, никакой шумихи. Просто заходи, все забыто.

Поскольку почти никто не знал, что мы отправились в Ирак первыми, возвращение было не таким простым делом, как нам казалось. Нам дали конкретную цель — точку на границе, координаты, рядом со старым фортом. Там нас должен был встретить один из наших офицеров связи, что бы все уладить с саудовцами.

И это было очень хорошо. Переводя взгляд с одного лица на другое, я только сейчас понял, как плохо мы все выглядели. Наша одежда была выцветшей и изношенной. Некоторые из нас были одеты как арабы, некоторые воняли как свиньи. Мы все отрастили волосы ниже ушей и бороды, которые бы выиграли конкурс "Самый сумасшедший лесник года в Алабаме". "Лендроверы", которые так нам великолепно служили, выглядели так, будто прошли через какое-то апокалиптическое разрушительное дерби. Без кого-то. кто мог сказать саудовцам что мы на их стороне, они могли подумать что мы банда смертников-иракцев на самоубийственном задании или высокомобильные джинны, злые духи пустыни, которые стали ездить на "Лендроверах". В любом случая, я почти ожидал, что они обрушат на нас артиллерийский огонь. В назначенное время мы выехали и направились к границе. Мы вышли к месту, расположенному в нескольких километрах к западу от назначенного нам пункта пересечения границы, затем поехали на восток, держась в пяти километрах от границы, пока не достигли форта. Таким образом, по крайней мере, мы полагали что саудовцы смогут хорошо рассмотреть нас и наши "Юнион Джеки", которые трепетали на антеннах наших машин.

Затем, на расстоянии, мы бросили наш первый взгляд на форт. Было бессмысленно пытаться вызвать их по рации, так как мы знали, что они нас не услышат. Мы ехали по небольшому склону ведущему к воротам, еще не вполне уверенные, что гарнизон внутри не готовят нам какой-нибудь враждебный прием. Однако, когда мы добрались туда, ворота были открыты и мы въехали внутрь. Небольшая делегация сбитых с толку иракских пограничников подошла и проверила нас. Судя по выражению их лиц, мы могли бы с тем же успехом прилететь с Марса. Ну, по крайней мере, они посчитали нас дружественными. Мы болтались вокруг в течении десяти минут, охраняя машины и вообще, поглядывая за всем вокруг. Следующее, что мы увидели, был командир форта с кучей его подчиненных, сжимавших в руках банки с прохладительными напитками. Я бы вообще предпочел выпить пива, но этот жест был оценен.

Пока мы сидели, потягивая "Кока-колу", "Фанту" и "Севен Ап", саудовский офицер сказал нам, что они давно нас ожидали. Офицер связи был там днем раньше, что бы проложить нам дорогу. Однако у меня сложилось впечатление, что ничто не могло подготовить его к встрече с бандой отщепенцев, которая теперь занимала его форт.

Мы вышли на связь и запросили штаб полка о дальнейших инструкциях. К трем часам дня мы снова двинулись в путь, на этот раз к месту под названием Арар. План состоял в том, что бы там остановиться и загрузиться топливом на складе армии США, прежде чем продолжить путь к нашей передовой горной базе. В течении следующих трех часов ничего не изменилось. Небо было таким же, как и пейзаж, которые мы оставили в Ираке. За бортами машин все выглядело как обычно. Надо было щипать себя каждые пять минут или около того, что бы напомнить себе о том, что война закончилась, что мы не собираемся сойтись в бою с Республиканской гвардией или устроить налет на какую-нибудь важную для разведки цель.

Остаток дня мы перебирались через дюны, пока не добрались до дороги, шедшей вдоль саудовского нефтепровода. Мы повернули налево и отправились в Арар. Солнце уже садилось за нами и я повернулся взглянуть на парней. Том ухмыльнулся мне из ра руля, а Ник выдавил из себя улыбку между выбоинами, из-за чего выглядел, будто сам дьявол пинал его сапогом по ребрам.

Это был момент, когда что-то невысказанное прошло между нами. Мы выдержали последнее испытание и вышли с другой стороны. Все мы в конвое изменились за пять недель непрекращающихся операций. Для кого-то это означало более глубокое понимание мелочей жизни; для других поиск длиной в жизнь возможности вырваться из парка отдыха в Ираке. Тогда я понял, что принадлежу к первой категории — и мне это нравится. Опыт говорил мне, что парни, которые попали в другую категорию, могли обнаружить этот выход только за секунду до того, как их мозг выносило очередью пуль калибра 7,62 мм.

На данный момент я не зацикливался ни на чем из этого. Изнеможение настигло меня, словно удар лопаты по лицу. Я откинулся на спинку сиденья и прислушался к пению шин на асфальте и хлопкам "Юнион Джека" над нашими головами. Легкий моросящий дождик начал падать из облаков, тяжелых от нефтяного дыма из горящих скважин Кувейта, я даже не замечал этого. Впереди лежала совершенно прямая дорога, на которой почти не было движения; позади — конвой, который без ведома тех немногих машин, что проезжали мимо нас "кое-что сделала" на той стороне границы. Так как командировка подходила к концу, я подумал, что эта прошла довольно неплохо.

— Глава четырнадцатая

Мы добрались до ПОБ в пять утра, следующего дня после быстрого пит-стопа в Араре. Нас приветствовал Фил, полковой квартирмейстер, но большинство из нас были слишком измотаны, что бы даже говорить. Мы припарковали машины за столовой, которой пользовались американцы и тут же вывалились наружу. Не знаю, что янки подумали о этих бомжах, разбивших лагерь у их порога. К счастью, это была не наша забота. После трехчасового пересыпа мы снова были на ногах и готовились к разбору полетов. Мы вошли в большую палатку и направились вперед, где у кого-то хватило порядочности поставить на стол несколько фляг с обжигающе горячим чаем и кофе — и даже настоящим молоком. Атмосфера была довольно неформальной, когда мы расположились вокруг пары столов с разложенными на них картами. Никто из нас не сел. Учитывая, что мы болтались у границы и семнадцать часов ехали до базы, мы все достаточно примяли свои задницы.

Вскоре туда ввалилось несколько человек. Командир был вместе с несколькими офицерами, но основной контингент состоял из Зеленых Соплей — разведкорпуса. Можно было почувствовать, как температура упала на одну-две ступеньки.

Парень, который вышел вперед, был хорошим другом Эскадрона, парнем, с которым мы работали на нескольких контртеррористических учениях, под именем Спаркс. Сегодня я не слишком завидовал его работе. Он сел и сразу же перешел к рассказу о том, чего добились британские силы специального назначения в Ираке. Вскоре стало ясно, что то, во что мы были вовлечены, было не какой-то второстепенной игрой, а неотъемлемой частью того, как шла война. Все четыре полуэскадронных конвоя, отправленных полком через границу, добились поставленной Полком цели. Мы сократили пуски "Скадов" по Израилю в достаточной степени, что бы не допустить участия в войне Армии Обороны Израиля. Если бы все было иначе, сообщил нам Спаркс, тщательно организованная кампания Шварцкопфа остановилась бы почти сразу же, как только началась.

— Когда Саддаму стало ясно, что вы, парни, в значительной степени рулите в его пустыне на западе, он перевел много своих "Скадов" на северо-запад и оттуда стрелял ими по израильтянам, — сказал Спаркс по сути дела.

— Но у них не было ни дальнобойности, ни точности, что бы нанести сколько-нибудь большой урон — в той мере, что бы израильтяне ввязались в войну. И во всяком случае, янки вскоре послали своих парней из ССО вглубь страны, что они сами немного потрепали "Скады". Основываясь на вашем опыте, мы смогли дать им довольно полный брифинг о том, чего ожидать.

В другой день и в другом месте, мы могли бы немного поплакать по этому поводу. А так никто ничего не говорил. В течении нескольких неловких секунда единственными звуками были хлопанье парусины и шелест карт, когда поднялся ветер и прошелся по палатке.

Спаркс кашлянул и продолжил свой рассказ о войне, о том, как она прошла в более общем смысле. Теперь уже никто из нас не слушал слишком внимательно. Атмосфера накалялась с каждой секундой. Дело было не только в нас. Это было видно по лицам офицеров, сидевших по другую сторону стола.

Именно Ливерпулец нарушил напряжение. Спаркс был в середине речи, когда его на полуслове оборвал ливерпульский акцент.

— Что случилось на Викторе Два, дружище?

Спаркс поднял голову. На его лице была такая усталость, какой я раньше не замечал. Я думаю, он некоторое время ожидал этого вопроса. Теперь, когда он прозвучал, казалось, Спаркс испытал почти облегчение.

— Это была важная цель.

Он сделал паузу, глядя на некоторых из нас по очереди. Его тон, когда он снова заговорил, был определенно оборонительным.

— Вы же там были, парни. Вы же видели, что это было за место. Его нужно было взять.

— Я не говорил о его тактической ценности — сказал Ливерпулец. — Расскажи нам о проклятом противнике.

— Что ты имеешь ввиду?

— Скажите нам, сколько иракцев, по вашему мнению, было на Викторе Два, — сказал Базз, принимая эстафету.

— Вы получили об этом информацию еще перед атакой...

— В том смысле, что их было тридцать человек, — сказал Тафф.

— Попробуй представить в десять раз больше — добавил Фрэнк.

Спаркс нахмурился и покачал головой. За его спиной другие офицеры разведкорпуса обменялись несколькими озадаченными взглядами.

Затем в разговор вступил Тони, как всегда невозмутимый.

— Смотрите, вы сказали нам, что на цели будет тридцать парней. То что говорят ребята, это правда. Это было больше похоже на триста.

— Тридцать? — переспросил Спарки. — Не может быть. Мы знали что Виктор Два будет хорошо защищен. Насколько я помню, хотя у меня нет перед собой цифр, мы думали что там было около 300 человек. Возможно, с вашей стороны произошла ошибка при расшифровке.

— Ошибка в расшифровке? Это же чушь собачья! И более того, ты сам это знаешь. — сказал Фрэнк.