Золото апачей

Чарльз оглядывался, снова и снова, но никого не видел. Обычный путешественник посчитал бы, что никакой опасности не существует, он уверил бы себя, что в пустыне нет никого, кроме него, но Чарльз знал, что это не так. Профессор Лонгворт не ошибался. Его разум всегда был предельно точен, и если он сказал, что видел апачей, значит, так оно и было.

Они двигались в течение часа. Солнце поднималось все выше и выше, жар становился все сильнее. Их одежда пропиталась потом, мозг, казалось, плавился. Они едва шли. Животные с трудом передвигали ноги. Наконец, когда они остановились на песчаном холме, чуть выше остальных, то увидели далеко на юге крошечные фигурки, которые, казалось, подпрыгивали. Эти фигурки — теперь они знали, что профессор не ошибся в определении их числа — выглядели подобно куклам, управляемым рукой человека. Но это был всего лишь эффект разделявшего их расстояния. Это были апачи, преследовавшие их со страшной целью, о которой не хотелось думать. Четверо переглянулись, и каждый прочитал мысли остальных.

— Они догонят нас, прежде чем мы успеем добраться до холмов, — сказал Чарльз.

— Ты прав, — согласился профессор Лонгворт, запустив руку в карман своей куртки, — но если память мне не изменяет, нас может спасти кое-что другое. Как я уже говорил, у меня есть очень подробная карта Аризоны, и я всегда ношу ее с собой.

Он вытащил ее, развернул и радостно вскрикнул.

— Моя память меня не подвела, — сказал он. — Простите мне мои слова, но она, кажется, не подводит меня никогда. Прямо перед нами, в пяти милях отсюда, имеется замечательный колодец, которым с незапамятных времен пользуются индейцы, переселенцы и охотники за золотом. Он довольно своеобразный, и может стать для нас лучшей защитой, чем мы могли бы найти на холмах. Странно, что я не вспомнил о нем раньше.

— Вы сказали, около пяти миль? — спросил Чарльз.

— Ну, — ответил профессор, привыкший к точности, — может быть, около шести, или чуть больше четырех, но, думаю, пять — ближе всего к истине.

— В таком случае, у нас есть шанс добраться туда раньше, чем апачи настигнут нас, — сказал Чарльз.

— Да, они достаточно далеко. У нас даже будет время кое-что приготовить, чтобы встретить их.

— И тогда, — с торжеством в голосе произнес Джедедайя Симпсон, — мы дадим им бой. Пусть только сунутся. Я устал бегать, профессор! Я так устал, что, говорю вам, мне кажется, я мог бы улечься на песок в каком-нибудь уютном, защищенном месте, и быть счастливым, словно птичка, стреляя целый день в апачей.

— Джедедайя, — с упреком ответил профессор, — мне жаль, что ты проявляешь такие кровожадные инстинкты. Разве для того я учил тебя основам науки, чтобы ты постоянно давал этим инстинктам волю? Одно дело, сражаться для защиты себя, это необходимо; но упиваться сражением ради сражения — это обращение к себе первобытному. Очень боюсь, Джедедайя, что, несмотря на все мои усилия, ты так и останешься дикарем.

— Это апачи вывели меня из себя, — извиняющимся тоном произнес Джед. — Как можете вы защищать их, если они преследуют нас с одной-единственной целью: раздобыть наши скальпы?

— На этот раз, Джед, — сказал профессор, — я признаю, что апачи поступают самым отвратительным образом, а также то, что тебе, возможно, напекло голову. Но все-таки постарайся держать себя в руках.

Джедедайя промолчал, но кровь его продолжала кипеть. Он с любовью погладил ствол своего ружья, раскалившийся на солнце, думая о том, как будет действовать, когда придет время защищаться от кровожадных индейцев. Профессор еще раз внимательно взглянул на карту, убрал ее обратно в карман и, с удовлетворением вздохнув, ускорил шаг. Когда они поднялись на следующий гребень, он снова взглянул в бинокль, но теперь на север, а не на юг. Убирая бинокль, он опять облегченно вздохнул.

— Я вижу колодец, — сказал он. — Рядом с ним растут деревья. Он не далее трех миль отсюда, и у нас будет время принять те меры предосторожности, о которых я говорил.

Пройдя еще милю, они невооруженным взглядом увидели небольшую лощину, — кучку деревьев среди пустыни. Чарльз предположил, что вода поступает сюда откуда-то с дальних холмов или гор.

Вскоре животные, почуяв воду, радостно заржали и ускорили шаг. Джедедайя Симпсон тоже радовался, но боевой дух все еще не оставил его. Он даже надеялся, что апачи не прекратят преследование и нападут на них. Он оглянулся, посмотреть, не находятся ли они на расстоянии выстрела. Нет, они были еще слишком далеко. Он вздохнул. Но причина его вздоха была иной, чем у профессора Лонгворта.

Чарльз внимательно всматривался в оазис. Он был не похож на тот, где они сражались с бандитами. Он видел круглую долину или провал, поперечником в несколько сотен ярдов. Здесь пески пустыни уступали место скалам, а в центре, тесным кольцом, ярдов тридцать в поперечнике, росли дубы и осины. Мальчик знал, что деревья скрывают воду; это знали и животные, поскольку, несмотря на усталость, перешли на рысль, направляясь прямо к зарослям.

Они спешились и остановились возле деревьев. Чарльз, двигаясь вперед, прошел между ними и взглянул вниз. Земля полого спускалась футов на восемь-десять к крошечной круглой поляне, поросшей высокой, сочной, ярко-зеленой травой. В самом центре имелось отверстие, похожее на колодец, глубиной в десяток футов, по дну которого текла сильная струя чистой холодной воды.

— Лучшего нельзя и пожелать, — удовлетворенно заметил профессор Лонгворт. — У нас есть вода, трава для животных, защита из камня, и будет удивительно, если четверо таких хороших стрелков, как мы, вооруженные прекрасными ружьями, не смогут отбиться от тридцати апачей.

Они провели животных между деревьями, вынужденные протискиваться, поскольку те росли очень близко друг к другу, затем спутились по склону к траве, где расседлали их, предварительно сняв мешки с сокровищами и сложив их возле колодца. Это отняло у них не более пяти минут, после чего профессор и Джед собрались вернуться к деревьям с ружьями в руках.

— Чарльз, — сказал профессор, — спуститесь к воде, но не пейте слишком много. Затем возьмите ведра и напоите лошадей и мулов, но также не давайте им много воды. Независимо от того, насколько сильно вас мучит жажда, делайте то, что я вам говорю.

Чарльз обещал, хотя сразу же почувствовал искушение нарушить данное слово. Он и его товарищ стояли у края колодца и смотрели на воду, текущую внизу. Деревья, необычной высоты и размера для этой местности, затеняли маленькую зеленую лужайку. Вода, на глубине в десять футов, манила к себе свежестью и прохладой.

Чарльз взял оловянную чашку и стал спускаться. Наклонные стены представляли собой сплошной камень, с многочисленными выступами, так что спускаться было просто. Чем ниже он спускался, тем сильнее манила вода. Даже по виду можно было сказать, какая она вкусная и прохладная. Он опустил чашку двумя руками. Холод, после жара пыстыни, приятным покалыванием пробежал по всему его телу. Он наполнил чашку и протянул ее своему товарищу.

Но тот тоже боролся с соблазном и чуть отодвинулся.

— Нет, пей первым, — сказал он.

— Ну же, Герберт! Не глупи! Поторопись, нам нельзя терять время попусту! — сказал Чарльз.

Герберт опустошил чашку до последней капли и вздохнул. Протягивая ее товарищу, он сказал:

— И еще немножко после того, старина, как напьешься ты. Это самая лучшая вода, какую мне когда-либо доводилось пить.

— Следующую ты получишь нескоро, — строго сказал Чарльз. — Нужно уметь держать себя в руках, молодой человек.

Он медленно выпил свою чашку, после чего попытался взять себя в руки. Первая, казалось, только раздразнила его; было так легко зачерпнуть вторую. Но он, громадным усилием, удержался и, взяв ведро, начал подавать воду животным, так близко сгрудившимся у колодца, что Герберту стоило немалого труда удерживать их, чтобы никто не свалился вниз. Они дали по ведру воды каждому, затем сделали еще по несколько глотков, после чего поспешили с ведром к деревьям, где профессор и Джед, с ружьями на коленях, вели наблюдение за пустыней.

— Вы следовали моим инструкциям? — строго спросил профессор Лонгворт.

— Да, — ответил Чарльз. — Мы пили совсем немного. Хотя я мог бы выпить это ведро, не оставив в нем ни капли.

— Искушение было велико?

— Ужасно.

Профессор рассмеялся.

— Представляю, — сказал он. — После того, как напьемся мы с Джедедайей, вы с Гербертом также можете повторить. Теперь, Джедедайся, пей первым, а я скажу тебе, когда остановиться.

Джед схватил ведро и с жадностью припал к нему. Холодная вкусная вода лилась в горло, принося приятные ощущения каждой частичке тела, и словно смывала его кровожадность. Он снова начинал любить весь род человеческий, и был бы рад, если бы апачи перестали их преследовать и удалились с миром, по доброй воле. Это была замечательная вода, и чем больше он пил, тем сильнее она ему нравилась. Он поднимал ведро все выше и выше.

— Джедедайя, остановись! Ты же взрослый человек! После стольких лет, в течение которых я старался подготовить тебя к различным испытаниям, ты не в состоянии проявить даже крохотную сдержанность! Если ты выпьешь слишком много воды, ты попросту умрешь!

Он выхватил ведро у него из рук и строго посмотрел на него. Джед опустил глаза.

— Я прошу прощения, профессор, — смиренно произнес он. — Я не выдержал искушения и пал.

— На этот раз я тебя прощаю, — сказал профессор Лонгворт, — но в будущем помни, что ты — мужчина. Смотри на меня и следуй моему примеру.

Он пил медленно и аккуратно, после чего позволил сделать по глотку Чарльзу и Герберту. Затем поставил ведро, наполовину полное, между деревьями, и строго сказал:

— Оно останется здесь до тех пор, пока я не скажу. А теперь вернемся к апачам, они требуют нашего внимания гораздо больше.

Индейцы теперь находились на расстоянии около мили от колодца, хотя, в ясном солнечном свете, казалось, что они гораздо ближе. Они шли медленно, линией, тянувшейся по пустыне на сотню ярдов. Профессор Лонгворт протянул бинокль Чарльзу, и, когда мальчик взглянул через него на врагов, он вздрогнул.

В бинокль индейцы были видны очень отчетливо. Он видел их раскрашенные лица, жестокие глаза, длинные, грубые, черные волосы и обнаженные тела, покрытые странными узорами. Он знал, что пощады от них ждать не приходится. Среди них не было Серого Волка. Мальчик был рад, что стены, окружающие колодец, дают им надежное убежище, а их оружие — самое современное.

— Зрелище малоприятное, — сухо произнес профессор Лонгворт, когда мальчик вернул бинокль. — Теперь, мастер Чарльз, мастер Герберт и ты, Джедедайя, — все вы должны набраться терпения. Апачи считают нас запертыми в ловушке, и, не будучи ограничены временем, станут играть с нами как кошка с мышью, оставаясь на безопасном расстоянии.

Профессор не ошибся. Апачи остановились и спешились. Большинство из них стояли в тени кактусов и юкки, но Чарльз подумал, что солнце их не раздражает. Для них, детей жары, песков и кактусов, это был не более чем просто приятный летний день.

— Жаль, что они не нападут на нас и не станут сражаться, как мужчины, — сказал Джед, в котором снова проснулся боевой дух, — вместо того, чтобы выжидать и стараться взять нас измором.

— Боюсь, Джедедайя, им безразлично твое пожелание, — отозвался профессор Лонгворт. — Они, вероятно, знают, чего ты ждешь от них, и наверняка не будут этого делать.

— Полагаю, профессор, вы правы, но скажите, нельзя ли мне еще воды?

— Немного, Джедедайя, совсем немного! Берегись, я буду за тобой присматривать.

Джед приник к ведру, но на этот раз вовремя остановился и вернул его на место. Апачи, через некоторое время, разделились на три отряда. Один остался возле юкки и кактусов, а два других обошли оазис справа и слева. Каждый отряд содержал по десятку воинов. Профессор Лонгворт быстро предложил план обороны.

— Я буду следить за теми, кто справа, — сказал он. — Джедедайя возьмет на себя тот, что слева, а вы, парни, наблюдайте за теми, которые в центре, вон там, возле кактусов. У нас есть все преимущества, кроме числа. Склон и деревья дают нам прекрасное укрытие. Апачи же могут приблизиться к нам только по открытой местности, где им негде спрятаться. У нас есть вода и трава для наших животных, а у них — нет. Если мы проявим максимальную осторожность и терпение, думаю, нам будет сопутствовать успех. По крайней мере, если сделать математический анализ и свести его результат к процентам, я бы сказал, что у нас пятьдесят пять процентов против их сорока пяти.

— Кроме того, наша крепость невелика, — сказал Чарльз. — Мы можем собраться в любом месте, откуда последует атака, в течение полуминуты, в то время как их отряды разделяет большое расстояние.

— Совершенно верно, — одобрительно заметил профессор Лонгворт. — Ты рассуждаешь как военный, и это делает тебе честь. Насколько я могу судить, в настоящее время нападения можно не ожидать, и через полчаса, или около того, если я окажусь прав, ты, Герберт, можешь снова отправиться за водой. Нет ничего лучше, чем обеспечить себя хоть какими удобствами, а апачи пусть мучаются от жажды.

Индейцы, разделившись на три отряда, оставались на расстоянии примерно в три четверти мили и ничего не предпринимали, разве что делали какие-то насмешливые жесты. Располагавшиеся напротив профессора Лонгворта, вели себя наиболее оскорбительно.

— Джедедайя, — сказал он, — это может показаться моим недостатком, недостойным человека науки, но их поведение начинает меня раздражать.

Они находились неподалеку друг от друга, так что могли переговариваться обычным тоном.

— Мне кажется, они насмехаются над нами, — отозвался Джед.

— Я совершенно уверен, что так оно и есть, — сказал профессор Лонгворт. — Эти люди представляют собой странное смешение ребенка и дикаря. Если снова прибегнуть к математике, я бы сказал, что в них шестьдесят процентов от дикаря и сорок — от ребенка. Мне хочется наказать вон того индейца, делающего самые неприличные и оскорбительные жесты! Нет, я должен остановить вас, мой краснокожий друг, поскольку сами вы не остановитесь!

Он поднял винтовку с оптическим прицелом, ту самую, из которой убил шамана.

— Возможно, я окажусь не настолько успешным, как раньше, — сказал он. — Такие выстрелы удаются редко, но, надеюсь, я смогу намекнуть нашему другу апачу, что его поведение неприлично, и он должен образумиться.

Он долго и тщательно целился, после чего нажал на курок. Жестикулировавший апач внезапно замер и хлопнул себя рукой по плечу, после чего вскочил на свою лошадь и поскакал прочь. Другие апачи поступили так же. Профессор, отложив винтовку, взял бинокль.

— Я ранил его в плечо, — сказал он. — Это несерьезное ранение, но он его почувствовал, у него пошла кровь. Вы выказали себя слишком глупым, мой друг, оказавшись в пределах достижимости винтовки с оптическим прицелом, и заплатили за это.

Два других отряда апачей также отодвинулись по меньшей мере на полмили и остановились. Профессор удовлетворенно улыбнулся.