Хроники Дебила. Свиток 2

— Два плюс три, — сколько будет? — Задал я коварный вопрос ученикам. И прикрикнул. — На пальцы не смотреть!

— Шес.... Вось.... Пять! — Помогая себе движениями языка, нахмуренными бровями и закаченными под веки глазами сосчитали мои подопечные.

— А что будет больше, — три плюс пять, или пять плюс три? — Ага. — Витек даже грести бросил, мучительно сражаясь с такими гигантскими цифрами. ...Я эту подляну давно уже готовил, приберегая на сладкое. — Раньше то в моих уравнениях одна сумма была точно больше или меньше второй. А вот сейчас, пусть как пошевелят извилинами прикидывая соотношения названных цифр. — ...А все для того чтобы думать учились.

...Одно плохо. — Я ведь тоже был не из этих..., — не из умников! Мои математические знания ступеньку между арифметикой и тригонометрией уже не преодолели, застряв где-то посредине. Так что по хорошему-то, все что я могу, это научить их считать, плюсовать-вычитать, да умножать-делить. На этом все.

А со всякими там логиками, — вообще беда. — Нам логику, именно как предмет, никогда не преподавали. Я конечно, как всякий интеллигентный человек, (ага, — ничто так не говорит об интеллигентности, как десяток, висящих на поясе скальпов и шрамированная рожа), кое-какие слова, используя которые можно за умного сойти, знал. Типа там всякие "силлогизмы" да "парадоксы". А вот что это нафиг такое, — помню уже с трудом. Так что как учить своих учеников, — знал весьма смутно. ...А еще я что-то такое про двоичный код слышал. И что вообще, в начале мышления вроде как лежит что-то вроде, — "это является тем, или тем не является". ...Вот как-то так, — сплошной сумбур.

...А первые несколько недель занятий с этими кексами, я тупо убил на то чтобы внушить им что можно считать не только предметы, но и отдельно числа. Ведь для них понятий "один, два, три...." не существовало. Были лишь "один палец..., два копья..., и три лодки...". И как тут объяснить им, что два копья плюс два копья, будет столько же, сколько и две лодки плюс две лодки...? Копья же это копья и никакой связи с лодками у них нет. — Оба зависали, и в ответ Витек обычно начинал рассуждать о лодках, где какие строят, да чем одна от другой отличается. А Осакат, — хвастаться своим мастерством во владении копьем. А задачка — две лодки плюс три копья, — сколько будет всего предметов? — Вызывала у них гомерический смех. — Как вообще можно сравнивать копья и лодки? ...Я победил это пока с помощью зернышек.

Удачно надо сказать получился ход. — Достаем из мешочка аиотеекские зернышки, и выкладываем количество лодок, копий или пальцев. И все математические манипуляции, проводим уже с ними. Так что постепенно, в головы учеников удалось вдолбить некий принцип сведения количества разных непохожих друг на друга предметов, к единым зернышкам. На а потом уже и пошли расчеты. Ведь лодки-то рядком не сложишь, и с легкостью из одной кучки в другую не покидаешь, добиваясь допустим чтобы и там и там, их было равное количество. А с зернышками это без проблем!

Сначала заставил учеников замещать при расчетах реальные лодки-копья, на реальные зернышки. ...Потом велел зернышки просто представлять. С тех пор процесс понемногу пошел, по принципу, — две лодки + две лодки = двум зернышка плюс двум зернышка. = четырем зернышка = четыре лодки. И только на это я убил три с лишним недели. Но сейчас они хотя бы худо бедно могут складывать и вычитать, в пределах десятка. Дальше мы пока не лезем, чтобы доисторические мозги не взорвались от перенапряжения. ...И тут встает главный вопрос. — А оно мне вообще надо?!?! — Кто пожалеем мои мозги?

Пока валялся в лодке доставая учеников, — послышался сигнал колокола, и Кор*тек повел наш караван к берегу. Судя по тому что все сразу начали выгружаться из лодок и разводить костры, — разведка проверила, — аиотееков в округе нет. Теперь первым делом надо найти Лга*нхи и расспросить его про то что я пропустил.

...Вот даже не знаю как так получилось, но мы почему-то очень быстро восстановили стандартную схему стойбища. — Чум Вождя в центре, а шамана, с самого края, чуть ли не вообще вне его границ. Я и сам не понял как так получилось, потому как поначалу-то, по привычке торчал возле Лга*нхи. А потом..., ага. — А потом, после одного из боев разжег свой костер подальше от остальных, чтобы мне не мешали работать с больными, а их стоны, — спать остальным. ...А потом, вот как-то так и повелось, тем более что поток больных не прекращался и в "мирное" время. ...Иногда честно говоря, — от этого бывает как-то грустно. — Все-таки за время наших странствий, привык я как-то полагаться что этот дылда всегда где-то рядом, и в случае чего прикроет, или убережет от дури. Все-таки сколько ночей провели у одного костра, — почти три месяца шли, вообще никаких посторонних лиц, кроме собственных рож не видя. А случалось, особенно на первых этапах пути, что и дрыхли под одной шкурой, потому как реально холодно было. ...Скажи мне кто в Москве что с мужиком под одним одеялом спать буду..., — разорался бы, — "что никогда в жизни, лучше смерть!!!". А вот дрых и ничего. Мы потом, случалось и Осакат между нами клали, потому как ночи холодные, а верблюжатники костры разводить не дают. И тоже как бы ничего. — Никто пальцем не показывает и двусмысленных намеков не отпускает. Потому как Тут, в отличии от Там, знают что такое холодные ночи, и случается целыми племенами дрыхнут, притиснувшись друг к дружке. ...Потому как на то она и родня, она чтобы греть друг друга в холодные ночи..., а не для разных глупостей.

А вот теперь у каждого своя персональная грелка, снабженная функцией "для глупостей", имеется. ...И я конечно от этого не страдаю, а скорее даже совсем наоборот, но вот по прежним временам, когда можно было спокойно посидеть у костра не о чем ни разговаривая, в иные минуты скучаю.

...М*да, а с брательниковой-то грелкой, — реально проблемы. Вместо нее у костра трудится та ее сеструха, чей сын мне теперь "племянник несостоявшейся жены брата", (а я ему соответственно "брат несостоявшегося дяди по сестре матери"), а сама Ласка вроде и суетиться, и пытается помогать, — а хренушки, — висящая плетью рука толком ничего делать не позволяет. И Лга*нхи, — упырь хренов, сидит этаким истуканчиком, и смотрит теперь сквозь нее с полным равнодушием. ...Нет, я конечно его никогда завзятым романтиком не считал. ...И чтоб как какой-то там Ромео, над телом возлюбленной заколоться..., — шиш вам с маслом. Он скорее труп возлюбленной сожрет, если больше хавать будет нечего, чем сам заколется. ...Но все-таки мне казалось что приятель мой малость почеловечней будет. Видно привык его совсем за подобного себе держать.... А он эвон как. ...Правда и Ласта сама сильно сдала. И даже не тем что похудела там из-за раны, или с лица спала. — Раньше-то она была по местным меркам мегакрасотка, и прекрасно это понимала. Оттого и ходила этакой павой да королевишной..., "...а глянет, — рублем одарит" как писал классик. А сейчас, — суетливая, сгорбленная, глаза побитой собаки. Тут ведь тоже, как в обезьяньей стае, — понижение статуса сразу отражается на внешнем виде, и вчерашняя королевишна, — сегодня бродит по стойбищу с поджатым хвостом и угодливо скрюченной спиной. ...Не. — Как-то грустно на это все смотреть.

— Эй, Ласта, — ты чего руку не приходишь лечить, самому к тебе ходить приходится? — Спросил я ее деланно строгим голосом, изображая этакого доктора Айболита. ...И пожалел об этом, она вся сразу сжалась, будто я ее пнул, а глаза еще более затравленными стали. ...Все-таки в этом мире, стать калекой это конец. — В лучшем случае, — хватит сил самому сдохнуть, а в худшем, — будешь влачить свои дни доедая объедки за другими и получая пинки. — Ну-ка, садись рядом я смотреть ее буду.... — Резко сменил я тон на ласковый и заботливый. — Не болит?

-...Не-е-е, — Она аж головой замотала. — Хорошо все, зажило уже. — ...А в глазах тоска и безнадега.

Рана и правда уже затянулась. Вообще, — местные либо выздоравливают очень быстро, либо быстро ласты склеивают. — Потому как генетический отбор тут почище чем у породистых лошадей или редкопородных собак у Нас. Только у Нас, отбор этот искусственный, а тут — из десятка рожденных младенцев, — до собственных детей доживает едва ли один, зато, — ну очень здоровый и сильный. А у нас вытягивают всех больных да квелых, и те свои болячки потомкам передают, сразу вместе с таблетками, рецептами лекарств, и координатами "очень хороших врачей, которые обязательно помогут".

— Ну-ка, пальцами пошевели, — двигаются? ...Хреновенько, но двигаются.... (знать бы еще куда в плечо копье засадить, чтобы и пальцы плохо двигаться начали. ...Вернее теперь знаю "куда", не знаю только чего там при этом повредилось, и как это лечить). — ...А рука сгибается?

Она попробовала, кой-какое движение в локте наметилось, но нормально согнуть не получилось. Тогда взял, и внимательно глядя ей в глаза, согнул руку сам. — Так, от боли не морщилась, — значит вроде, — сгибаться ничего там не мешает, просто не получается....

...М*да, — а рученька то у этой Лга*нхиевой экс-любви, почище чем у иного мужика в моем мире. — Такая не то что коня на скаку остановит. — такая коня в форточку горящей избы запихает, сколько бы он копытами не упирался и не отбрыкивался. И как Осакат вообще осмелилась с такой теткой в разборки лезть? ...Кстати, — Осакат меня точно прибьет, если я ее персональную вражину на прежние позиции верну. Или сделать ей услугу? — Да, пожалуй стоит!

— Нормально. — С безграничной уверенностью, которую не чувствовал ни на йоту, заявил я. — Все нормально с рукой будет, даже лучше чем раньше! — Я Осакат одному колдовству научу, "физиотерапия" называется. Ты теперь, — как у своего костра поешь, — плыть к нам на лодку приходи, — Осакат будет тебе руку лечить. ...А вечером будешь опять к своему костру возвращаться. — Добавил я, уже не столько для нее, сколько для всех остальных. -Может не сразу, но все восстановится. А еще..., впрочем, это я тебе потом скажу. Это тайная штука, ее только ты да духи должны будут знать.

...Ласта расцветала словно роза снятая ускоренной съемкой. — Вроде только-только передо мной сидела сгорбленная, махнувшая на себя рукой старуха, — А тут шлеп! — И уже опять королевишна в глазах мелькнула. Это хорошо. ...Да и у Лга*нхи вдруг взгляд как-то резко изменился. — Может не такой уж он и гад толстокожий? — Может просто понимая что Вождь не имеет право за счет племени калеку-жену содержать, он и был так с ней холоден, а у самого-то тем временем сердце кровью истекало? ...Хотя нет, — вряд ли. — Это же Лга*нхи! — Пусть и лучший из всех, — но дикарь. И нехрен на него собственные чувства и эмоции проецировать.

— Лга*нхи, а что там Тов*хай-то рассказал? — Спросил я друга, переходя на деловой тон.

— Ха! — Его рожа расплылась в довольной улыбке. — Передрались они!

— Сильно?

— Тов*хай в полдень уходил, как ты и велел. — Они еще дрались.

— А как, — строй на строй, или вроде как мы тогда в кабаке, когда винца лишку выпили. Помнишь?

— Не знаю, — лицо моего приятеля отобразило искреннее недоумение вопросом, видать ему и в голову не пришло интересоваться подобными мелочами. — Тов*хай не сказал. ...Надо его кликнуть, — пусть сам скажет. Эй, Вака..., — начал он обращаясь к сеструхе Ласты, видимо собираясь отправить ее с поручением.

— Погоди. — Остановил я и его и эту Ваку. — Потом позовем. А то Тов*хай голодным останется....

...Собственно говоря. — Тов*хай, столовался у костра молодняка, хотя уже и удостоился права служить со взрослыми. А любой, знакомый с порядками молодой и вечно голодной стаи, без труда угадает о царящих там нравах. — Каким бы героем, (а он ведь реально герой), Тов*хай нынче не был, ...а в кругу друзей клювом не щелкай! Не успел к общему котлу, — спи голодный!

...Вопрос питания и расквартирования, вообще был неоднозначен и плохо продуман. Я поначалу предлагал кормиться из общего котла, да у одного костра греться. — Ан хренушки. — Поначалу все уперлось в то, что даже наших самых больших трофейных котлов не хватало, чтобы наварить еды на все племя разом. (Да и появились то они у нас совсем недавно, а раньше самый большой котел — едва ли с полведра влезало). Да и закипали эти котлы слишком долго. Пока пятнадцати-двадцати ведерные посудины на костре нагреешь, — уже и выспишься, если голодное брюхо спокойному сну не помешает. Опять же греться всем у одного костра не очень удобно. Так что те большущие котлы, мы использовали только в особо торжественных случаях. А обычно, — две-три семьи лучших приятелей разжигали свой костер и готовили отдельно. ...Думаю, — будь у нас побольше котелков, — все бы отдельно готовили. Но пока, — увы!

...И в этом был свой глубокий смысл, — даже при нашей кочевом образе жизни, — людям был нужен какой-то интим и уединение, чему коммунальное хозяйство отнюдь не способствовало. (Коммуны и у нас Там, недолго продержались). — Потому, — лишь только став женатиками, — ирокезы резко перестали тусоваться у общего огня, и предпочли разбить каждый свой маленький костерок, чей свет очерчивал границы семейной территории. ...Общее здоровое психологическое состояние племени это обеспечивало. — ...Зато сколько геморра было с распределением харчей! — Об этом и вспоминать больно, — вместе уже третий месяц, а это по прежнему моя большая головная боль. — Потому, как это обычно и бывает, — именно тут и вылезли все противоречия и проблемы сборного племени.

Начать с того, что степняки, лесовики и прибрежные, придерживались несколько разных стратегий питания. В том плане, что степняки, — никогда зерно не выращивавшие и жившие охотой и продуктами животноводства, — абсолютно не умели распределять пищу по дням. Молоко же и мясо портятся. — Потому и съесть их надо как можно быстрее, да бежать добывать новую еду. У прибрежников и лесовиков, которые все-таки немного зерна выращивали, — с распределением запасов было чуточку полегче, но зерно для них было лишь вспомогательным элементом. А кормились они обычно то же рыбалкой да охотой, с теми же правилами "быстро съесть". Так что и они, в общем-то предпочитали жить одним днем. — Потому как, — сегодня чего не съешь, отложишь на завтра, — а завтра тебя в море унесет, или медведь задерет. — И помирать втрое обиднее, сознавая что недоеденные харчи пропали зря.

Оттого-то, когда я попытался ввести строго научный расчет рационов питания, — попал в большой просак. Обычно, — выдаваемый недельный запас харчей, съедался за три-четыре дня, а в остальные дни недели, — обожравшихся ждало лечебное голодание. Приморские, или тем кому достались в жены "пиратки", еще худо бедно могли раздобыть харчей во время долгих морских переходов. — Кто рыбку поймает, кто водорослей съедобных наскребет. Ракушки, тритоны, черепахи, змеи, улитки.... — Приморские знали как раздобыть еды в море и на берегу. А вот четырем семейкам типа "степняк — лесовичка", — приходилось туговато. Степь она хоть и рядом, — но охота требует времени. И леса, чтобы корешков накопать да орехов нарвать, — тоже под рукой обычно не оказывалось. — Так что ходили вечно голодными.