Ибо богиня 01-15

— Блейк сокрушит их. Мы не должны посылать отряд...

— Говори, — уронил слово Великий Хан, а огни за его спиной опять налились тьмой.

— Мы должны послать войско.

И пламя полыхнуло алым.

"Ну, и что теперь?" — Блейк стоял перед главным алтарем Святилища и ничего не понимал.

Да, трежер до него всё-таки добрался.

Перед тем, как войти в лабиринт, Блейк постоял у алтаря капища, пригляделся к нему... Теперь цвет жертвенной плиты стал насыщеннее, форма — отчетливее, по бокам вроде бы проявился орнамент, а то, что раньше ему запомнилось, как грязноватая ямка для сбора крови, теперь иначе, как жертвенным бассейном, и не назовёшь — чёткая окружность аккуратной полусферы.

И скульптура... Да черты лица ещё проявлены не были, ещё непонятно было, где кончались её волосы, а начинались одеяния, совсем не оформлены ноги... Но Блейку доскональные подробности, наверное, только помешали бы. Какова его Богиня он знал и так.

Жезла не было, но Блейк всё равно проколол палец и стряхнул пару капель: вдруг Ей поможет?!

Конечно, по старому пути идти было нельзя: лабиринты не любят инвайдеров, разряженные ловушки не просто восстанавливаются, а мутируют, прибавляя в агрессии, ужесточая границы коридоров проходимости. И так будет до той поры, пока он не пройдёт его до конца — когда он станет своим. Тогда можно будет взяться за монстров и вычистить от них лабиринт, а пока...

Конечно, автобалансировка подработала их уровень, но ведь и Блейк был теперь небезоружен: клановый меч, оказывается, тоже сработан сбалансированным с уровнем владельца: сейчас клинок давал десять процентов к магическому сопротивлению, плюс три к выносливости, плюс три к силе... Блейк предпочёл бы, чтоб прокачивались скоростные характеристики, но Варлей был мечником, и меч этот закаливался под него. Ну и впечатанные в оружие опции Симона... Когда Блейк в первом коридоре прорубил хитин Чёрной вдовы — главная заслуга в том, конечно, тех самых плюсов к силе, но вот то, что удар пришёлся аккуратно в сочленение... Без дополнительных пунктов удачи явно не обошлось.

Конечно, не было больше жезла, предупреждавшего и направлявшего, да нонече не то, что давеча: одно дело переться по незнакомому лабиринту зелёным тушканчиком, другое — зная его структуру и примерный план, — и трежером седьмого уровня! Обладая, к примеру, тёмным зрением и диссимилиарным взглядом. То есть — имея возможность не выдавать себя монстрам горящим факелом или сразу увидеть неоднородность пола, разглядеть прикрытую иллюзией нишу в стене... (Он не стал задерживаться в двух очень перспективных местечках, только отметил их в своей карте — спешил потому что).

Не хватало ему, пожалуй, только прежнего аватара — его инициативности, его пунктуальности... его верности. Ничего, Блейк как-нибудь сядет и тщательно подумает о проблеме склейки. И придумает.

Пробившись ко входу в Святилище, Блейк не стал рисковать — пытаться найти способ освободить жезл: если понадобится, можно будет вернуться, это проще, чем... чем, вернуться сюда же, но через перерегистрацию.

Рукоятка артифакта холодной ещё не была. Не была и тёплой, но ощущения пустой железки всё же не оставляла. Узор проглядывал тоже. Слабо, но проглядывал... Ничего с этим сейчас... Сейчас оно полыхнёт!

Открыл вход, огляделся, ухмыльнулся: КВП больше не торчала нелепым в своей ажурности анахронизмом на фоне тяжёловесной архитектуры раннего средневековья.

Вошёл. Огляделся. Нашёл взглядом жертвенную плиту. Увидел лежащий на ней жезл, точную копию своего, но бесцветный и пустой. Скульптура и здесь — напоминала больше плохообработанный булыжник, чем женщину. Блейк опять улыбнулся, пригляделся и...

"Ну, и что теперь?" — Блейк стоял перед главным алтарем Святилища и ничего не понимал.

Это была не его Богиня.

— ...И, Акхтоб, — улыбнулся в конце аудиенции Великий Хан, — ты удивил Нас. А гракххи платят долги. Все. Любые. Тебе оплатится.

"Тобою довольны", — успокаивали его визири.

Но никак не успокаивало то, что ни у кого ещё не получалось предсказать, где — смеяться над шутками Великого Хана, а когда — можно уже начинать плакать. Так что своего удивления он ждал весь оставшийся день, потом весь оставшийся вечер... Дошло до того, что уже ночью, входя в свою келью, он, открыв дверь, на всякий случай выждал паузу: вдруг ведро с холодной водой сверху прольётся...

Но ничего, но никого. Тогда он даже решил, что в том— то "удивление" и заключается — что ничего.

Он уже отдал команду аватару: стандартный отдых. Он уже снял перчатки... Снять шлем не успел: услышал, как заскрипела его, запертая, — только что собственноручно запертая! — дверь. (В холде гракххов бесшумные двери не ценились: дверь твоего убежища может сдаться, но не предать — и уж всяко должна предупредить о чужом!)

Обернулся — девка.

"Что ж, будем считать что ты удивил меня, Великий Хан!"

— Кто ты? Гейша? — спросил он.

— Гойша, — ответила она.

— А это ещё что за извращение? — полюбопытствовал он.

— Ты удивишься, — улыбнулась она и пошла к нему.

Одета она была... Это не было платьем, не было это ни тогой, ни сари и уж конечно, оно ни разу не называлось кимоно! — но пока "гойша" стояла, вся она была прикрыта — от горла до лодыжек, а как только двинулась...

Там взметнулась вверх невесомая лента, тут ушел в сторону невесомый лоскут — и на мгновение из-под вороха тряпок появилось колено, и — на мгновение! — сквозь весь ворох невесомых тряпок проявилась грудь.

"Впечатляет, — признал он. — Впрочем, "сюрпризом Великого Хана" не брезгуют в любом случае".

Он зашарил по столику в поисках перчаток.

— Не надо, — улыбнулась, уже подходя к нему, девушка Даяны.

— Не надо, — даже сквозь шлем услышал он чей— то шёпоток на Гессе.

Акхтоб резко вскинул руки к шлему — аватар автоматически повторил его движение. Но живые руки не успели сдернуть с головы реальное окошко в мир виртуальности, их накрыли другие — живые! — руки. Руки аватара были перехвачены тоже, но девушка Даяны истолковала движение мужчины по— своему:

— Не закрывай лицо — в этом нет стыда. Смотри...

Он не успел рассмеяться над нелепостью её фразы — она изогнулась, и то ли что— то одним движением расстегнула, то ли что— то одним длинным движением распустила...

И весь этот невесомый ворох тряпок опал к её ногам.

А потом девушка в Даяне шагнула к нему, и её тёплые руки забрались к нему под одежду... Тактильные ощущения виртуальной реальности не передаются, но тепло её рук он почувствовал, потому что на Гессе...

— Не снимай шлем, — опять услышал он на Гессе, — и не стесняйся, делай всё что хочешь... всё. Как там.

А там он был высоким и статным... И сильным... Как она.

И она радовалась ему. И здесь тоже. Она так уморительно смеялась...

Напоследок, женщина сняла с него шлем. Сама сняла.

Она и на Гессе была такой же — высокой, красивой, смешливой. А ворох невесомых тряпок, точно такой же, как в Даяне, тоже валялся у его кровати.

Она зацепила его пальцами ноги, подбросила, перехватила, развернула... посмотрела, повертела его так, эдак... Скорчила забавную мордочку и просто накинула себе на плечи, связав широким узлом на груди два лохмота, выбрав их из тех, что подлиннее.

— Как мне позвать тебя?

— Сам ты не потянешь цену. Только волей Великого Хана... — она пожала плечиками, — или угоди моей Богине! Тантре! Ещё раз.

— А как зовут тебя?!

Она опять изобразила на лице забавное недоумение:

— А никак... Назови!

"Радость!"

— Ратха?.. — предложил он.

— Ратха? — как камешек во рту, покатала она во рту придуманное им слово, — Ратха! — засверкала зубами она, отвернулась и пошла к двери. Огонёк заблокированного замка предупредительно помаргивал красным — она не впечатлилась: протянула руку, потянула за ручку, дверь скрипнула и раскрылась.

Она опять засмеялась, на прощание дурашливо помахала ладошкой и прикрыла дверь.

Когда Блейк вышел из пещеры капища, принятые уже ждали его. Но ему нечего было сказать им. Он, с двумя жезлами в руках, ни на кого не глядя, прошёл сквозь их строй к жертвенной плите, отставил, отложил на землю новый, серый, пустой жезл, зажал под мышкой свой, сохраняющий ещё последние крохи тепла, сохраняющий ещё последние намёки на выделенный цветом орнамент, потянулся к воротнику, достал иголку...

На принятых он не смотрел и не увидел, как гейша Лана в два шага оказалась около Глосы, что-то ей шепнула...

Он выдавил каплю крови, стряхнул её в жертвенный бассейн, потянулся к жезлу...

— Подожди, — прозвучало сзади.

Оглянулся — это подошла Глоса. Она улыбалась и протягивала ему свой палец. А за ней — в очередь уже выстраивались остальные.

И ничего не поделаешь, он больше не один — он опять потянулся за спрятанной уж, было, иголкой...

— А не лучше оружием? — посоветовал алхимик Симон. — Боевым оружием? Уже обнажавшимся во имя Её?

"Может, и лучше..."

Блейк с сомнением посмотрел на свой меч...

— Мара... — позвал алхимик. И объяснился: — Пусть и Богине достанет чуть больше удачи!

Маринка тут выдернула свой нож, подала его Блейку.

— Тогда уж сама, — отказался он и протянул ей ладонь, — только не усердствуй. Не в количестве руды дело.

— Спасибо, Рыцарь...

Девушка постаралась быть аккуратной, да и ножи... артефактные ножи из стали Хурадо, заиницилизированные владелицей... Казалось, она только приложила лезвие к изгибу ладони, и кожа без всякой царапины пропустила кровь.

"В минуту всё заживёт" — понял Блейк и стряхнул свежие капли крови в бассейн. Отошёл, чтоб не создавать толчею, и опять тяжело задумался: — Что же теперь делать? Возвращаться? Бросать Долину, возвращаться и возвращать заряженный жезл, как то требовал план N1, его хозяйке? Бросать Долину?! Оставлять всех здесь, а уходить одному? Оставлять всех, а уходить с Глосой?.."

— Рыцарь...

Там всё было готово. Девять принятых и Глоса стояли вокруг плиты и смотрели на него. Он подошел, опустил взгляд. В бассейне — в небольшой круглой ямке, не сливаясь друг с другом, не растекаясь по поверхности лежала россыпь красных шариков. Блейк лепестковым лезвием навершия жезла тщательно растёр их. И бросил жезл на камень.

— Ждём.

Глоса вдруг зябко поёжилась, и он приобнял её за плечи. Она послушно отклонилась, прислонилась к нему.

Жезл засветился через шесть с половиной минут... Блейк улыбнулся его свету, как старому другу, а принятые... Эфа — охнула, Лана — пискнула, Маринка забила в ладоши... Мужчины постарались сдержаться, а Глоса только теснее прижалась к Блейку.

Через двадцать четыре секунды жезл, как ему и следовало, погас... Блейк поднял его, огладил лиственный узор, отчетливо проступивший вдоль рукоятки. Принятые столпились вокруг. Эфа просяще протянула руки...

— Осторожнее! И только из рук Рыцаря, — сразу предупредил Симон, и добавил: — Я подумаю над контейнером для Жезла...

— Нужен не контейнер, — поморщилась волшебница.

— Ты права, — согласился алхимик, — надо бы нечто— то вроде ножен... Я подумаю.

""Ковчег", "ножны", — мысленно проворчал Блейк, дождался, когда волшебница отодвинулась, привычным движением закинул жезл за спину, затянул перевязь, — Ну, и что теперь?"

— У нас что-то не так? — осторожно поинтересовалась Лана.

"Действительно, — встревожилась Глоса, — что это он такой напряженный?.. А гейша— то наша... Заметила. Хоть и всего второй уровень".

Впрочем, удивление водительницы было несколько наигранным: за недолгое время их похода она уже бывала свидетельницей, как Лана на пару с шутом Фреем в зародыше гасили мелкие конфликты, она — переводя бытовые несуразицы в эротическую игру, он — просто принимая на себя чужие недоделки, чужое ворчание, чужую усталость — "стратега" этого, в основном. Вон он и сейчас расселся...

Амадей действительно уже отошёл, уже сидел на выступающей с края террасы плите и смотрел на водопад, смотрел на разгорающийся на горизонте закат и хмурился.

— Я... — начал Блейк и замолчал. И отвернулся. Что говорить — он не знал. Что делать — тем более. Охотнее всего он, не объясняя ничего, ни перед кем не оправдываясь, развернулся бы и ушёл. Даже от Глосы... Он никому ничего не должен. Они хотели дойти до Долины, они — здесь. Им нужна Богиня — вот её капище. А он... Если он вернётся с жезлом — он и так получит всё. Просто Храм встанет в другом месте. Там, где ему было предназначено изначала.

— Рыцарь... — услышал он слабый шепоток Маринки.

— Рыцарь! — услышал он злой голос Эфы.

Нехотя обернулся. Мара зябко обнимала себя за плечи.

— Рыцарь... — повторилась она. — Тебе тяжела моя верность. Порви её. Я приму остатки. И отпущу тебя.

— Нет! — прошипела волшебница, — А я — нет! Ты — принял её! Обжигает?! А чего ждал?! — Эфа широким подолом своего длинного плаща смахнула перед собой мелкие камешки, поморщилась и резко опустилась на колени. — Вот!

— Рыцарь... — между двух женщин протиснулась третья, — Ты всё неправильно понял. Наша верность — не обуза. Это...

— Это новые степени свободы, трежер, — улыбнулся Симон, — подвинься, Эфа, — и он с кряхтеньем опустился на колени рядом с ней.

— А можно я на колени бухаться не буду? — засмеялся шут, — Но моя верность всё равно с тобой, Блейк!

— Аналогично! — крикнул со своей плиты Амадей, — Но для надёжности... — на колени он неуклюже переместился в несколько приёмов, не вставая на ноги.

— Эт-точно, — пробормотал Вэс. Он переглянулся с Джедом.

— Исключительно для надёжности, — подтвердил лучник. И они, с двух сторон зажав шута, все вместе опустились на землю.

А Якуб, как обычно, ничего говорить не стал. Он, молча, пристроился рядом со своей строптивой волшебницей.

— И что мне теперь делать?! — не выдержал Блейк.

— Сначала прими решение, — ответила Глоса. Она так и сидела на земле, обняв за шею Спота. — Принимаешь ли ты отданное тебе. Реши, наконец!

— И не только реши, рыцарь, — Маринка всё так же стояла, обняв худые свои плечики. — А и прими. Прими! Или...

— "Или"? только попробуй!

— Решай, рыцарь... Свободно решай, — Симон накрыл ладони Эфы своими, — Я удержу её, — Эфа презрительно улыбнулась, и Симон продолжил: — Удержу сейчас и выкуплю на потом. Печень выверны у меня ещё осталась, а прочие компоненты для "стопы Орка" у неё, как она хвастала, уже собраны...

Эфа искоса взглянула на алхимика, вздохнула, и он, улыбнувшись, позволил ей высвободить ладони.

— Не обращай на неё внимания, Блейк, она — как мы, — тихо улыбнулась Лана, подошла, положила руки ему на плечи, — а мы не проблема. Мы — решение. Совместно мы найдём решение! Вот увидишь.

Она потянула его вниз, и он не стал противиться — на землю они опустились одновременно. Мара заулыбалась, подхватила пару близлежащих рюкзаков, подскочила, пристроилась на одном рядом, второй подкинула Лане — та только кивнула.