Зверь лютый Книга 33. Интриганки

— Будет грустно, если такой милый... молодой человек останется прозябать в бедности и безвестности при дворе этой..., а не займёт достойное место... у трона.

Наконец, Конрад сбежал. И уже поздним вечером заявившись в спальню к герцогине, собрался дать полный отчёт.

— Но... э-э-э... Ваше Высочество... давайте перейдём в другую комнату.

— Почему?

— Окна выходят во дворик. Свет будет виден. Этой... даме. И она сразу поймёт. Что я... остаюсь верен вам. А это может быть... не полезно. Для ваших интересов.

Ростислава чуть не психанула. Ещё бы, из-за какой-то малолетней приблудной шлюшки ей — Герцогине Саксонской! Дочери Государя Всея Руси Андрея Боголюбского! — нужно в собственной спальне опасаться! Не зажигать света! Прятаться в чулан, чтобы просто поговорить со своим советником!

Но осторожность возобладала. В пятне слабенького света от свечного огарка, блуждая взглядом по мешкам с грязным бельём и ощущая задницей сломанную скамейку, герцогиня узнала что...

* * *

В 428 г. Хлодион Длинноволосый, король саллических франков, прослышал, что города Белгики — провинции Римской империи — беззащитны: Флавий Аэций забрал большинство солдат, охранявших эти территории, на войну с вестготами. Хлодион с большой армией переправился через Рейн, прошёл "Угольный лес" (часть Арденнского леса от Самбры на северо-запад до Шельды), овладел Турне, Камбре, завоевал всю страну (территорию современной Бельгии) до реки Соммы.

Франки дошли до побережья, где Хлодион с женой решили помыться в море:

"В полдень его женой, которая отправилась искупаться, овладело морское чудовище, похожее на кентавра. С того момента то ли от зверя, то ли от мужа (a bestia aut a viro) она понесла и родила сына, которого нарекли Меровеем. По его имени все франкские короли стали зваться Меровингами".

Совокупление чудовищной твари из морских глубин и жены вождя, положило начало первой франкской королевской династии. Меровей можно перевести как "Рожденный морем", что отражает его происхождение от морской бестии, подобной кентавру.

Ну и фиг с ними со всеми.

Однако "Угольный лес" остался. Франки — саллические и родственные им рипуарские — были германцами. А местные жителями — белгами, романизированными кельтами.

Аборигены остались под защитой леса.

"Арден — первый из лесов. В лесу ошеломляющей красоты растут деревья многих пород, сосны, дубы, клёны, каждое из которых величественно возвышается и приглашает лишь тех посетителей, которым нравится лес".

Валлонам — лес нравился. Там они сохранили своё наречие. "Угольный лес" виден и в 21 в. как граница региона Валлония. А сам лес окончательно свели на дрова через полторы тысячи лет, к середине 19 в.

* * *

И снова — ну и фиг бы с ними. Но раз есть горы и лес, то есть и проходы. Основные — ещё с римских времён — на востоке и на западе. Дороги, построенные Империей, видны в рельефе и размещении поселений и 21 в. За прошедшие после Хлодиона семь веков в этой части Арден появилось ещё две, относительно пристойных трассы. По которым может пройти не только племенное ополчение, но феодальная конница. Один из таких проходов и называют "Коридор" (Корт-и-дорн).

Каждый такой проход в линии естественных укреплений пользуется, естественно, повышенным вниманием местных правителей. Другой маршрут, выводящий прямо к Намюру — удобнее, основной трафик идёт там. А Коридор — запасной, более аварийно-военный вариант.

Лет двадцать назад, вернувшийся из Второго Крестового похода тогдашний граф Фландрский Тьерри, понимая важность этого прохода, создал здесь графство и поставил своего боевого соратника. Вручил, так сказать, "ключи от ворот". "Ключник" — женился. Потом ещё раз. Потом — ещё. Третья жена родила ему дочку, которая выжила. В отличие от предыдущих жён и детей. Правда, родов тоже не пережила.

Немолодой уже "ключник", понимая, что это, вероятно, его последний ребёнок, баловал девочку безмерно. Матери или других авторитетных родственниц не было. Отец только умилялся, глядя на проказы и шалости. Урезонить, а уж тем более — наказать дочь владетеля, было некому. Изабелла выросла довольно сообразительной, очень подвижной и вполне самостоятельной.

Здесь такое называют врождённым благородством, чувством собственного достоинства, "голубой кровью". А это просто нарциссизм.

* * *

Нарциссы чувствуют себя выше других, считают, что они имеют право на привилегии и жаждут восхищения. Они думают, что мир был бы намного лучше, если бы вращался вокруг них. Когда видят, что это не так, проявляют агрессию.

Нарциссизм отчасти наследственен, отчасти — результат детских переживаний.

Естественная патология аристократов-землевладельцев, помещиков. Они растут и живут в окружении людей "подлых", зависимых. Имеют право на привилегии, являются выше других, мир поместья вращается вокруг них. Если кто-то из окружающих с этим не согласен, то они могут и обязаны проявить агрессию. Наказать низкородных, простолюдинов. Во имя справедливости (сословной) и порядка (феодального).

У Изабеллы это социальное свойство было усиленно особенностями личного воспитания. Нарциссизм культивируется родительской переоценкой: родители видят своего ребенка как уникального и неординарного человека.

Зигмунд Фрейд: переоценивающие родители "вынуждены приписывать ребёнку совершенства, которых трезвый взгляд никогда бы не заметил, чтобы скрыть и забыть все его недостатки".

* * *

"...мир... вращался вокруг них ...не так — проявляют агрессию".

Мир Коридора вращался вокруг Изабеллы. Так было всегда, так будет всегда.

Этой зимой её отец простудился и умер. Печальное событие несколько взволновало душу девочки, она даже поплакала, но довольно быстро вернулась к обычному образу жизни. Вышколенная прислуга всё делала сама, ситуаций, требующих вмешательства именно графского уровня, не возникало.

Но девочка в двенадцать лет должна иметь опекуна. Не по её желанию, а по закону. Оставить проход через "Угольный лес" без присмотра... местные владетели такой глупости допустить не могли. Пока графинечка играла в куклы и гоняла служанок собирать ранние в том году подснежники, невидимо для неё скрестились, в письменной форме, мечи владетелей Фландрии, Эно, Намюра, Люксембурга и Брабанта. За спинами которых маячили уже фигуры королевского уровня.

Тут и всплыла кандидатура Годфроида де Ренена, епископа Утрехта — дальнего родственника по женской линии. Пожилой, богатый, благочестивый, церковный иерарх... Типичный опекун в эту эпоху.

Тема, особенно в части получения доходов от опекаемого имущества, столь горячая, что развёрнуто упоминается в "Кларедонских конституциях", в других нормативах Западной Европы этой эпохи. Но только вскользь затрагивается в "Русской правде": имущество принадлежит роду. Сходно, например, в Коране: "не проедайте имение сироты".

Не берусь перечислять причины, династического и политического свойства, которые привели к этой компромиссной фигуре. Важно то, что Годфроид был противником Флориса из-за, в частности, строительства плотины на Рейне, отчего пошлины для голландцев на этом направлении возросли.

Прибрав к рукам владение Флориса, Ростислава получила и его проблемы. В особенно жёстком варианте: катастрофическое наводнение, холодная зима. А барки с хлебом епископ конфискует. Ссылаясь на то, что и его подданные пострадали.

Призывы к милосердию и состраданию, вызывали полное понимание, всяческое сочувствие. И гасли в паутине пустопорожних разговоров. Действия же либо не совершались, либо наоборот: епископ пытался подгрести под себя часть ленов Голландии, пользуясь слабостью графства.

Всё это никак не затрагивало Изабеллу. О наводнении она слышала, осенила себя святым крестом и всё.

В конце зимы в замок Коридор приехал посланец от епископа с весьма благожелательным письмом, которым добрый дядюшка приглашал "любимую дщерь славного воителя за Святую Землю" погостить в его дворце. Слуги советовали воздержаться от поездки, но Изабелла фыркнула и влекомая отчасти вздорностью, отчасти любопытством — прежде она из этих гор и лесов не выезжала, отправилась в Утрехт.

Впечатления Изабеллы, пересказываемые Конрадом, были довольно эмоциональны:

— И тут, представь, этот жирный старикан умильно лепечет. Сладенько, будто патока течёт. Ах, типа, как я рад, ах, бедняжка, ах, сиротинка. Беззащитная, убогая. Тебе нужна крепкая опора. Надёжная защита. Тебя надо выдать замуж. Вот за него. И тычет пальцем в одного из своих прислужников. А тот — толстый, белый, морда блином. Глазками свинячьими луп-луп... Вроде: я буду счастлив, большая честь, с истовой молитвой приму тяжкий крест семейной жизни... Представь: со мной! Тяжкий! Весь так... склоняется, шаркает. Платье до полу. Будто у женщины. Вовсе не рыцарь! Да он на коня и не влезет! И старый! Представь! Ему скоро тридцатник! Да у меня в Коридоре таких дальше свинопасов не пускали! Ну я и высказалась! Что я про таких женихов думаю.

— А епископ?

— Покраснел весь. Как рак. Надулся. И говорит так... елейно: мы обсудим это после. Ну, я им и дала! У меня слуга — волынщик. Нас сперва в епископском доме поселили. И мы всю ночь на волынке, на рожках... Поутру встречает, голова замотана, сам весь опухший. Возлюбленная дщерь моя, говорит. А езжай-ка ты в моё поместье. Тебе там будет удобнее. На волынке играть.

— Большое поместье?

— Не знаю. Наверное. Дом — хибара деревянная. Сыро — Рейн рядом. Посидели день-другой. Я ж не дура! Я ж понимаю — будет он меня за своего... за блин этот древний, и дальше сватать. Подумала, так... сосредоточенно. Нет, думаю, свинья в мужьях — бывает. Но старая блинная свинья... Людям приказала, они лодку там у одного раззявы стащили, и ходу. Вверх по реке.

— А почему вверх?

— Какой-то ты глупый. Твоя герцогиня специально таких советников подбирает? Себе вровень? Назад в Коридор нельзя — догонят. Вниз — тоже. А эти... утрехнутые... тупые-тупые. Недотумкали, погоню так и не послали. Вот мы шли-шли и пришли. Сюда, в Брауншвейг.

— Однако. Но с Рейна сюда добраться... это не просто. Почему?

— А ты вроде не рад? Что я здесь? Я же умная, я же понимаю: Годфроид — человек Барбароссы. До Франции или владений Плантагенетов — надо в другую сторону. Единственный хоть как-то равный — ваш Лев. И он в выборе опекуна не участвовал. Я его... приучу из моих рук есть — он меня тому блину епископскому и не отдаст. А Генрих ваш — большой любитель молоденьких. Особенно девственниц. Как дракон. Я подарю ему себя. Свою юность и невинность. С опытностью. У меня служанки... такое показывали! А которые не хотели — замуж выдавала. За свинопасов. После порки. Они так старались!

— А теперь ты... расстараешься?

— Конечно! А он, в благодарность, подарит... ну, не знаю ещё. Не придумала. А лучше... сделает герцогиней. Зачем ему эта? Один раз развёлся и эту выгонит. Я же лучше! Моложе, красивее, умнее.

— А как же... девственность? Сегодня вы с ним в спальне...

— Ах, Конрад. Выглядишь как взрослый парень, а судишь как дитё малое. Я Льва немножко подразнила. Дала посмотреть, потрогать. Подержаться. Да и убрала из под носа. Лакомый кусочек. Он теперь за мной бегать будет... как на привязи щеночек.

Конрад старательно воспризвёл физиономию Изабеллы в момент изображения воображаемого прогуливания Льва на виртуальном поводке.

Хотя насчёт виртуала... про рыцарей на серебряных цепях в здешнем реале — я уже...

— Тейф-ф...

Обычно Ростислава избегала использовать нецензурные выражения. Тем более — в голландском варианте.

— Что-то ещё?

— М-м-м... Она слышала, что у Вашего Высочества есть большое стеклянное зеркало. Очень хорошего качества. Она хочет, чтобы вы ей его подарили. Дословно: отдаваться, как дурочка, даже не зная, какие слова и жесты у тебя вырываются... Стоит лишь об этом подумать... О! Эта мысль мне невыносима! Пусть пришлёт, хочу подобрать выражения для лица и позы для тела.

— С-с-сука...

За эти годы Конрад достаточно поднабрался русских ругательств, поэтому просто кивнул.

— Странно. Она вела с тобой такие... откровенные речи.

Подозрение, звучавшее в злом голосе госпожи, обидело её советника:

— Она вообще... очень любит порассуждать... Совершенно беззастенчиво. Она говорила о чувственной любви в том же простодушно-бесстыдном духе, что и девочки, которых готовят для разврата. Самым любопытным в этих безрассудных и невозмутимых суждениях, в ходе которых будничный тон странным образом сочетался с самыми недвусмысленными выражениями, то, что они выдают беззастенчивое почтение к "чувствам" и технической стороне наслаждения.

— Конрад. Откуда ты знаешь как говорят "девочки, которых готовят для разврата"?

— Мадам... У меня было... очень разнообразное детство. Одна тогдашняя знакомая учила меня с беззастенчивой искушённостью: "Существует меньше способов для занятий любовью, чем говорят, но больше, чем думают...".

— И ты... освоил все эти... способы?

— Увы. Нам помешали. А эта... похожа на молодых рыцарей, впервые приехавших на турнир. Они взахлёб обсуждают детали доспехов или стати коней. Могут подраться из-за формы эфесов или шпор. И эта... тейф-заочница. В глубине души мечтает быть дорогой проституткой. Но не повезло — родилась графиней. Со мной... она просто не считает меня человеком. Один из слуг. Комнатная собачка. Кинул подачку — побежит следом.

— А она... кинула?

— Конечно. Беседовать с Изабеллой де Коридор, лицезреть её, слышать её ангельский голосок — редкостное счастье. Блаженство. Сравнимое с райским. Она в этом уверена.

— И что делать?

Ростислава перевела взгляд на молчавшую весь вечер, что на неё так непохоже, сидевшую закутанной в пуховый платок матушку.

Температура у Софьи спала ещё утром, теперь её постоянно морозило. Выглядела оно бледно, чувствовала себя скверно. И более всего стремилась забиться куда-нибудь в тёмный уголок. Чтобы никого не видеть и не слышать.

* * *

Рассуждения о гормональной перестройке организма в период наступления менопаузы... бывают интересны. Но не помогают. Помогает фармакология. Которой здесь нет. Да и зачем? Большинство потенциальных потребительниц умирают, не дожив до такого счастья. Для остальных... трава полевого хвоща с корневищем аира болотного (1:1) в виде чая.

Только собирать надо самой. А то эти дикие саксонцы такой осот притаскивают...

* * *

Теперь Софья передёрнула плечами и спросила:

— Чего ты хочешь? Чтобы я пошла к Генриху и убедила его выгнать эту сучку? Вряд ли у меня нынче получится. А попробовать и провалить... Без его благоволения... да ещё с такой... фавориткой... у нас будут большие проблемы. Твои голландские, да и голштинские дела... всё рассыпется.

— Извиняюсь. Но с такой... "милашкой герцога"... проблемы будут у всей Саксонии. Всё — не рассыпется. Но нахлебаемся — по полной.

Конрад, влезший в беседу без спроса, набрал воздуха и осмелился спросить прямо:

— А может её... иллюминировать? А?

* * *