— Это правильное решение, сержант: мы не можем позволить себе терять бойцов, — приказав дрону подняться и выпрыгнуть из автобуса через сломанную стенку, осматриваюсь вокруг при помощи камеры, замечая, как гули сноровисто подготавливают оборудование для «вскрытия консервов». — Подкрепление уже отправлено навстречу колонне.
— Служу Эквестрии, сэр, — снова отдал честь жеребец, всё ещё живущий на войне, а мир воспринимающий через призму своего искажённого восприятия (для него родина не пала, просто пропустила тяжёлый удар и теперь собирала силы в кулак, попутно помогая гражданским… в то время как немалая часть армии дезертировала). — Сэр, по законам военного времени и в условиях отсутствия связи с верховным командованием предлагаю расстрелять предателей на месте.
— Отставить, — отвечаю через динамик насколько возможно спокойно и недовольно. — Мы — защитники Эквестрии, а не судьи, солдат. И тем более мы — не палачи. Тебе это понятно?
— Так точно, сэр, — отдал честь гуль. — Разрешите приступать к обезвреживанию единиц противника и подготовке их к транспортировке?
— Приступайте, — отдав последний приказ, переключаю внимание на другого дрона, который отошёл от основной группы назад, чтобы проследить за медленно приземляющимся пегасом в силовой броне.
В то же время ещё четыре летуна остались наверху, расположившись широким полукругом, по всей видимости готовясь прикрывать товарища в случае угрозы. От внимания гулей появление пегаса не ускользнуло, так что они поспешили подготовиться к возможной битве, занимая наиболее удобные позиции.
Отправив разведчика навстречу летуну, который встал посреди дороги и сложил крылья, попутно отключив оружие и всем видом стараясь демонстрировать миролюбие, при помощи виртуальной реальности прогоняю симуляции возможного диалога. К сожалению, информации о новоявленном Анклаве у меня мало, так что разброс сценариев слишком велик…
— Ни шагу дальше, — попросил пегас голосом немолодого жеребца, когда между моим дроном и летуном осталось десять метров. — Поговорить мы сможем и на таком расстоянии. Мистер Крусейдер, я полагаю?
— Вы чего-то опасаетесь? — чуть увеличив громкость динамика, всё же останавливаю шестилапа.
— ЭМИ-гранаты на корпусе робота, — не стал скрывать крылатый пони. — Не хотелось бы попасть под её разряд: всё же ребята не смогут меня бросить… живым. Как и унести под огнём противника.
— Опустим формальности, — перейдя на деловой тон, интересуюсь: — Чего хочет Анклав?
— Анклав Эквестрии, — поправил меня собеседник, гордо подняв голову.
— Вы можете называть себя как угодно, — отвечаю безразлично, демонстративно шевеля турелью на спине дрона. — Так чего хотят пегасы, бросившие других пони умирать внизу? И давайте без попыток убедить меня в том, что вы — воплощения добра и справедливости: Стальные Рейнджеры скоро узнают, что одна из их рейдовых групп попала в неприятное положение и отправят полноценный отряд на выручку неудачников.
— Хорошо, — раздражённо дёрнув скорпионьим хвостом, пегас наконец-то перешёл к делу: — Нам нужны некоторые материалы, которые вы можете предоставить. Кроме того, наши главы хотели бы обсудить сотрудничество в сфере освоения ресурсов…
«Как интересно… Анклав хочет сотрудничать? Хотя скорее уж пегасы хотят, чтобы мы отдавали им добываемые в городах материалы. И ведь послать нельзя — у них на сегодняшний день самая боеспособная армия. Впрочем, соглашаться на всё я тоже не буду: в конце концов, есть такое понятие как целесообразность, которое в условиях дефицита всего становится особенно значимым», — выслушав требования летуна (а иначе его ультиматум, коротко звучащий как «Помогайте нам, а то мы пришлём несколько «Хищников» и размажем вас тонким слоем», воспринять сложно), отправляю Воину и Технику приказ о начале развёртывания средств ПВО во всех подконтрольных объектах.
— Мистер?.. — делаю паузу, намекая на то, что неплохо было бы представиться.
— Сильвер Дрейк, — отозвался крылатый жеребец. — Лейтенант Сильвер Дрейк.
— Вы, лейтенант, отвратительный переговорщик, — произношу ровным тоном без желания как-то обидеть или оскорбить собеседника. — В самом факте сотрудничества с Анклавом… Эквестрии я не вижу ничего плохого. Так что буду рад провести конструктивные переговоры с уполномоченным парламентёром. У вас что-то ещё?
— Да, — по голосу собеседника можно было легко понять, что моим ответом он недоволен, но обострять ситуацию не решается (видимо, пример Стальных Рейнджеров оказался показателен). — Что вы собираетесь делать с пленными?
— А это, лейтенант, уже не ваше дело, — чуть изменив звучание динамика, заставляю его издавать звуки, вызывающие у пони инстинктивную опаску. — Могу лишь заверить, что не собираюсь их убивать. Остальное же касается только Эквестрийских Сил Спасения и организации Стальных Рейнджеров. На этом — прошу покинуть охраняемую территорию: контакты для радиосвязи будут переданы позднее.
Примечание к части
В главе использован переделанный текст песни группы Эпидемия.
Всем добра и здоровья.
Знакомства машины
Примечание к части
Друг познаётся в беде.
Над небольшим сельским городком зазвучал звук колокола, оповещающий жителей о том, что наступило новое утро, в некоторых дворах залаяли собаки, из распахнувшихся ставней окон зазвучала негромкая музыка. Каждый дом здесь отличался от других, демонстрируя индивидуальность тех, кто его построил, но вместе с тем все они вписывались в единую композицию, словно букет цветов, составленный умелым флористом.
— Доброе утро, Баблбум! — помахала правым передним копытцем тёмно-зелёная единорожка, одетая в коричневый пиджак и чёрную юбку, прикрывающую круп и хвост, заплетённый в тонкие косички.
— И тебе не хворать, Гринскрин, — отозвался спешащий на лесопилку жёлтый земнопони, облачившийся в оранжевую робу и каску. — Что-то ты сегодня припозднилась.
— Заслушалась рок-оперу «Рогопись аликорна», — смущённо потупилась волшебница. — Я и не знала, что есть такая группа как «Симфония». Сегодня вечером по «Верности» будет вторая часть…
— И влетит же тебе за опоздание, — фыркнул жеребец, притормозивший для того, чтобы перекинуться парочкой фраз, но теперь вновь сорвавшийся с места.
— И что они мне сделают? — кобылка фыркнула, поправила перемётные сумки, после чего всё же поспешила к зданию ратуши. — Не уволят же…
Тут и там, вдоль главной улочки города, где располагались магазинчики и бутики, звучали голоса горожан и гостей, лишь недавно прибывших из других поселений. Одни пони обсуждали предстоящую работу, другие — музыку и последние новости из большого мира, ну а немногочисленные жеребята носились туда-сюда, наводя столько шума и беспорядка, словно бы их были сотни, а не пара десятков. Здесь умели радоваться каждому новому дню, гостеприимно принимая тех, кто ищет новый дом для себя и друзей…
А вокруг Понивилля возводилась земляная насыпь, укреплённая брёвнами, с внешней стороны которой был выкопан глубокий ров, заполненный мутной водой из протекающих рек. На дозорных башенках, защищённых слоями металла, стояли пулемёты и дежурили часовые, красующиеся полицейскими шлемами, бронежилетами, мелкокалиберным оружием и гранатами. На ферме «Сладкое Яблочко», которая осталась за периметром стены, раскинулись позиции «Роботизированных Войск Эквестрийской Самообороны», где хозяйничали дроны-шестилапы, стояли БМП, пара лёгких танков, а между гибнущими деревьями яблочного сада протянулись километры колючей проволоки, ямы-ловушки, минные поля (впрочем, основную защиту продолжала обеспечивать радиация, не опасная ни для роботов, ни для гулей).
…
Свежевыкрашенные стены, целые окна, отремонтированные крыши, ровные заборчики и чистые дорожки — всё это делает Понивилль едва ли не эталонным городком из счастливого прошлого Эквестрии. Единственное, что выбивается из радужного образа — это жители, глаза коих помутнели, шкуры зияют проплешинами, гривы и хвосты выпадают, а разум порой отказывается воспринимать реальность. Вероятно, более гуманно и безопасно для этих представителей понижизни было бы перевезти их в Мэйнхэттен, но с точки зрения долгосрочного планирования, создание малых баз — это цель, которая оправдывает некоторые риски.
Параллельно с тем как гули и часть моих дронов занимались созданием оборонительных сооружений и косметическим ремонтом домов, одна из групп шестилапов искала обходные пути, позволяющие проникнуть в стойло номер два, находящееся под фермой Эпплов. К счастью для нас, технические люки и шахты присутствуют практически везде, и пусть грузовой лифт, как в случае со стойлом двадцать девять, был завален, для ремонтников и разведчиков остался минимум один проход, обходящий главную гермодверь.
«Только вот воспользоваться им можно, если кто-нибудь из находящихся внутри, откроет нам двери», — констатировав этот факт, отправляю одного из разведчиков к главному входу в убежище, находящемуся в амбаре Эпплов.
Беру над дроном, уже начавшим спускаться по довольно крутой лестнице вглубь бетонной шахты прямое управление, из-за чего он на несколько мгновений замер, погасив башенный фонарик. После проверки систем и получения отклика от встроенного пип-бака, отдаю команду на дальнейшее продвижение.
Луч света, скользящий по сухим ровным стенам, выхватывает из темноты ругательные надписи, сделанные чем-то бурым, что выделяется на светло-сером фоне, на ступеньках же встречаются тела жеребцов и кобыл, сохранившиеся удивительно хорошо, невзирая на прошедшее со дня падения Эквестрии время. Вот жеребец, вжимающийся в ступеньки, словно бы пытающийся спрятаться от чего-то, прикрываясь плоской сумкой; в углу сидит кобыла-пегаска, укутывающая в свои крылья посеревший свёрток из какой-то тонкой ткани, а рядом с ними, будто безмолвный страж, застыл крупный бирюзовый земнопони; в самом низу, у подножия лестницы, тела лежат близко друг к другу, а некоторые из них несут на себе следы травм, будто бы здесь была драка. И всё это дополняют слова, выведенные на бетоне: «Ненавижу», «Чтоб вы сдохли», «Шарли, мама тебя любит», «Принцессы вас осудят, предатели!»…
Среди оскорблений, обвинений и просьб о помощи, нашлись редкие слова поддержки, послания родственникам, даже парочка заверений о том, что всё будет хорошо (их пытались затереть, написав сверху нечто нецензурное). Камеры, висящие под самым потолком, над дверью в форме шестерёнки с большой цифрой два, выведенной красной краской, словно немигающие глаза смотрели в пол, словно бы выражая стыд и скорбь.
«Почему же мне кажется, что двери стойл сделаны крайне… нерационально? Можно предположить, что создателями планировалось то, что пони будут выходить на поверхность через технические люки, но в стойле двадцать девять такая возможность предусматривалась только для ремонта. Почему было не сделать шлюзовую камеру у главного входа, установив двойную дверь?», — загоняю несвоевременную мысль в журнал вопросов, на которые можно будет поискать ответы на досуге, когда более срочные дела закончатся, а затем подвожу шестилапа к терминалу, на корпусе коего мерно мигает зелёная лампочка.
С используемого мной разведчика снято вооружение, как и всё остальное дополнительное оборудование, зато на спине закреплён плакат с надписью «Требуется диалог». Не уверен, как жители стойла два отреагируют на гуля, пришедшего к главному входу, но даже если у смотрительницы сдадут нервы и она активирует турель, в данный момент скрытую под люком на потолке, то потерять дрона будет менее тяжело (да и негативных эмоций у других обитателей Понивилля это не вызовет).
«Хорошо, что распространившаяся при помощи дождей радиация заставляет Стальных Рейнджеров прятаться на их базах и в подконтрольных бункерах, а то бы наше противостояние могло из редких стычек перейти в полномасштабную войну. Плохо то, что поселения выживших, без поставок лекарств и еды, угрожают перейти в иную категорию. В свете этого, желание пегасов идти на переговоры смотрится вполне логично: собирать дань им проще и выгоднее, нежели организовывать рейды сборщиков необходимого под облака. Довольно иронично, что их предки когда-то точно также принуждали единорогов и земнопони отдавать часть своего имущества, грозясь закрыть небо облаками и погубить урожаи наводнениями», — пока шестилап подключался к терминалу, через пип-бак, исполняющий роль управляющего процессора, передавая все необходимые пароли, делаю заметку о том, что с развитием технологий, делающих каждую из трёх рас более независимой, общая угроза перестаёт быть объединяющим фактором (как произошло с виндиго).
— Кто вы и чего хотите? — прозвучал из динамиков, установленных над дверью, напряжённый кобылий голос.
«Глубокий, с едва заметной хрипотцой… Пожалуй, в будущем можно будет использовать его для вещания на радио «Честность». Впрочем, решение данного вопроса можно отложить», — мысли промелькнули в моём процессоре почти мгновенно, так что смотрительнице стойла два, под управлением коей две камеры сейчас пытаются обследовать коридор позади шестилапа, не пришлось ждать ответ и пары секунд.
— Приветствую, мисс Эпплджек, — приказав дрону отойти от терминала, который оказался заблокирован командой изнутри убежища, поднимаю объектив своей камеры вверх. — Можете называть меня «Крусейдер». Полагаю, перед продолжением нашего разговора, вам следует обратиться за некоторыми разъяснениями к мисс Свити Бель.
…
В кабинете главы совета самоуправления стойла двадцать девять царила тишина, нарушаемая лишь мерным щёлканьем клавиш терминала. Наконец, сидящая за столом пони отстранилась от монитора, потёрла глаза передними копытцами, вздохнула и заявила:
— Крестоносец… ты бы знал, как мне сейчас хочется врезать тебе между ушей.
— Старший администратор, данное действие мало того, что физически невозможно из-за отсутствия у меня как ушей, так и головы, так ещё и совершенно непродуктивно, — заявляю через динамики, расположенные под потолком, при этом говоря не обычным механическим голосом, а чуть более «человечным» (в течение нескольких месяцев, во время общения с представителями понижизни, находящимися на территории убежища, я корректировал звучание своей речи, незаметно для окружающих становясь более эмоциональным). — Однако же, если вам действительно это нужно, можете ударить терминал. Только подождите, пока я сообщу об этом мисс Лазурь, чтобы она приготовила материалы для оказания медицинской помощи.
