Наклонился так близко, обнимает, словно ребенка.
— Все будет хорошо, — успокаивающий шепот. — Дыши! Ну, прошу тебя, дыши...
— Са-ри-ил? — каждый слог проходил наждачкой по горлу.
— Тише, тише, сделай глубокий вдох.
Ангел попытался дышать: скомкано, рвано. Потолок кружился, превращаясь в белоснежную воронку.
Хотелось скорее отключиться. Сознание, что в теле серьезные раны, говорило — боль просто уже не воспринимается.
— Габриэль, давай же, — обжигающий удар по щеке, и юноша сел. Он качался, как былинка на ветру. Он опять пытался сфокусироваться. А когда зрение окончательно вернулось и комната предстала во всей красе, закричал от ужаса, заработал ногами, пытаясь отползти подальше.
Немыслимо. Какой изощренный поворот. Или он все-таки умер?
Попытаться дышать, кажется, так? Глубокий вдох, зажатый ладонями рот.
Там, на кровати лежал он сам, с пробитыми зеркалом грудной клеткой и животом. А на полу, в луже черной крови — Змий.
И... Габриэль издал протяжный вой — чуть в отдалении на кресле — мертвый Микаэль.
— Тише, — Сариил поймал дергавшегося в разные стороны ангела, обнял, прижал к себе. — Успокойся... Слышишь меня? Слушай внимательно. Сейчас ты выйдешь к гостям. Ты резким манером выпроводишь их из дома.
Непонимание и нервная дрожь вместо ответа. Юноша рванулся к брату. Неужели не дышит? Жрец удержал Габриэля.
— Повтори, что я сейчас сказал?
— Микаэль мертв? — чуть ли не хрип вырвался из горла.
— Нет, он жив, только без сознания. Повтори, что я говорил... -настойчиво потребовал сущий.
— Выйти и всех вышвырнуть вон...
— Молодец! — они вместе поднялись на ноги, но Сариил все еще помогал юноше, который ошарашенно глядел на дввух мертвецов и не понимал, что происходит. Фантасмагория какая-то, да и только!
Ноги неуверенно сделали первые шаги. А там, за дверью, вдруг послышался какой-то неясный шум, словно что-то упало, потом забегало и затихло.
— Суул! Не прячься, лучше помоги! — заорал Сариил не своим голосом, отдававшимся в голове биением башенных часов.
Мелкий дьявол тут же нарисовался в комнате, суетливо забегал вокруг. Накрыл покрывалами трупы, поудобнее устроил Микаэля, застонавшего от тревожащих покой манипуляций.
— Там, в холле гости... — забормотал он быстро, глядя на Габриэля с легким налетом подобострастия. — Что мне им сказать?
Юноша посмотрел на жреца. Вопросы множились, но соображение не работало. К тому же, Сариил явно знал, что предпринять. Он почти волоком потащил ангела к лестнице, оправил тому одежду и твердо сказал:
— Прогони всех вон! Как можно грубее!
Конечно, только как спуститься вниз, когда ноги не подчиняются, лестница раскачивается? Шаг, еще один. Нарастающий гул голосов, а вместе с ними — поток хаоса демонов, которые требуют немедленно увидеть повелителя врана.
Габриэлю стало плохо. Сариил сошел с ума. Сейчас все эти твари увидят сати. И ни за что не уйдут, лишь распаляться на схватку.
Юноша хотел бы броситься наверх, но сзади его подталкивал мерзкий Суул. То есть поддерживал от падения.
Небеса! Глаза граанов воззрились на ангела, пронизывали. Они, как по команде, замолчали, а Дагон — он стоял впереди — вообще побледнел. Скривил губы в саму презрительность. Заложил руки за спину, точно желал спрятать истинные намерения.
Что сказал сделать Сариил? Он ведь что-то такое повторял: про прогнать и про как можно грубее. Откашляться, опереться на перила, чтобы от страха не упасть. Чернее ночи души мерзавцев.. Нет в них ни капли света. Они — стая волков, жестоких, голодных, охочих до власти.
— Вон! — пронзительный крик из горла напоминал ураган. Зашевелились завесы на окнах, задрожали стекла. — Все вон! Пошли отсюда, придурки!
Габриэль сейчас рухнул бы на ступени, так его вымотал один единственный выпущенный на свободу гнев, но Суул опять предусмотрительно поддержал юношу за локоть, в то время как грааны отступили к дверям и начали почему-то извиняться за беспокойство.
Наблюдать, как темные лорды покидают дом господина, было не просто странно — непонятно.
Последним уходил Дагон. Он на мгновение задержался в проеме и оценивающе окинул ангела с ног до головы:
— Мы еще поиграем, Змий, — произнес сквозь зубы, и дверь тяжело захлопнулась, а Габриэль с округленными глазами посмотрел сначала вокруг, а затем на Суула.
— Что он сейчас сказал? — спросил недоуменно.
— Что еще поиграет с вами, ваше величество. — дьявол почтительно склонил голову. — Надеюсь, мой господин уже лучше себя чувствует?
— Нет, — Габриэль резко вырвался из рук помощника, спотыкаясь направился к зеркалу во весь рост, которое располагалось как раз напротив выхода.
Теперь он не просто пришел в себя... Он завопил, как зарезанный, начал ощупывать лицо, плечи. Небеса! Что за колдовство? Что за кошмар? Или это персональный ад после смерти?
— Заткнись! — наверху лестницы появился Сариил. С горящими глазами, непривычно взъерошенный и злой. — Нечего устраивать истерик.
Габриэль не слушал. Его обманывает зрение. Он сошел с ума. Нет, мир перевернулся...
— Господину надо полежать после перерождения, восстановиться, — услышал он со стороны предложение предприимчивого беса.
— Это уж точно. Полежать, — грубый разворот к себе, и вот Сариил мерзко улыбается, держа ангела за плечи. Неужели его лицо способно выделывать такие метаморфозы? — Кого ты увидел в отражении? — вопрос ножом по сердцу.
— Змия, — тяжелое дыхание. Отвести глаза от полыхающих зрачков, что гипнотизируют, лишают воли.
— А я по-твоему кто? — прищур лукавой сволочи, а не высшего ангела.
— Ты? Ты... — понимание горячим маслом жгло душу. — Как я тебя НЕНАВИЖУ! Я хотел умереть... Я... — юноша со всей силой ударил жреца в грудь, но оказалось, что нокаутировал. Опять посмотрел на свои руки — смуглая кожа, длинные пальцы с аккуратными ногтями. Кольцо-печатка на мизинце.
— Господин желает, чтобы сати наказали? — опять встрял услужливый Суул, подскочивший к Габриэлю с чрезмерным энтузиазмом.
— Иди ко всем чертям! — настоящий рык вырвался из горла ангела, который тяжело задышал, удивился тройному биению в груди и неожиданно для себя пошел в инстинктивно выбранном направлении. Шел размашисто по залам, без единой мысли. До крытого сада — обратно. Петляя по комнатам и нигде не останавливаясь и ни на чем не сосредотачиваясь. Через час полнейшего ступора сел на диван в картинной галерее напротив портрета Змия, изображенного в полный рост в искусно выбранной королевской позе. Застучал сапогом по полу, нервно сложил руки на груди, затем на спинке, закинул ногу на ногу.
Что же это получается? Что я перешел в тень? В неразвитую структуру для нового тела? Мысли и разглядывание портрета смешивались в панику.
И теперь я правитель врана? Я? Габриэль закашлялся, перехватил горло от спазма. Опять остекленело уставился в пространство и просидел еще час без единой мысли, словно статуя.
Очнулся он от дождя, застучавшего по окнам. Вспышки молний, гром, внутренняя тоска и... Мысль о Микаэле.
... Ангел распахнул двери в незнакомые доселе покои, ввалился туда и с любопытством огляделся. Вот значит как? Хорошо же тут устроился Сариил! С комфортом. Шаг вперед в полумрак комнаты, где горят светильники на низком столике, где пахнет чем-то невероятно сладким.
— Сариил, — позвал тихонько. — Как ты себя чувствуешь? Прости за несдержанность... Я...
— Не притворяйся, Габриэль. — голос сзади не предвещал ничего хорошего. Холодный металл прижался к горлу. — Ты ведь уже приказывал поискать брата? Не нашел?
— Нет, — ангел не трепыхался, ощущая, как черный отросток еще сильнее прижимает лезвие к коже.
— Чего ты хочешь? — холод, вместо голоса. — Ты получил власть над ситуацией! Ты сейчас сильнее любого демона. Зачем ты пришел к сати?
Движение по кругу, и вот на свет вышел Сариил. Вернее, юноша был уверен, это ОН! Сейшаат, как называют убийцу и лжеца, во многих мирах.
— Отдай мне брата.
— Иначе что? Мой великий граан будет меня пытать? Заставит меня пройти через все муки ада? — кривая усмешка, горящие алым зрачки.
— НЕНАВИЖУ! — голос дрожал, руки тряслись, нож надавил еще сильнее, и капелька крови отделилась от тонкого надреза и потекла вниз, превращаясь в извилистую дорожку.
— Искренне? Без игр, мой маленький принц? — новая усмешка. — Или опять игра? Для красного словца... Как там у ангелов — милосердны ангелы, они прощают тех, кто больше всего нуждается в помощи. Они приносят прощение грешникам и заблудшим за одну лишь веру в свет. А знаешь, как я верю в свет? Больше, чем кто-либо.
Жрец остановился в нескольких шагах от Габриэля. Темные отростки отбросили нож в сторону.
— Знаешь, мальчик мой, — сказал Сариил понизившимся голосом. — В данный момент ты даже телом не управляешь, потому что это тень, которая принадлежит мне и подчиняется мне. А ты пленник вдвойне. Молчишь? Не веришь?
Ангел пытался сказать хоть слово, но ощутил внезапный жар в спине. Не такой, как раньше, когда энергия превращается в крылья. Словно что-то тянуло вверх, тревожило, мурашками пробегало к копчику. И в груди — это острое шевеление похоти. Змея, что только и мечтает вырваться наружу.
— Как ощущения? — демон, что прятался в плоти Сариила, шагнул навстречу, нежностью обнял Габриэля, предано заглянул снизу вверх в лицо, привстал на мысочки.
Сладкий, такой желанный... Змея в груди дернулась, толкнулась вперед, желая выбраться и пронзить зерцало. Губы жреца мягкостью коснулись шеи, позвали наклониться ближе и... Габриэль, сам не зная почему, завис с обманщиком посреди комнаты, а их общая тень опять раскачивалась, как огромный корабль и дрожала от огня в светильниках.
Инстинкты? Желание? Любовь? Ангел запутывался в омуте чужого тела, которое стремилось получить удовольствие. Губы сладострастно ласкали губы высшего ангела, руки бесцеремонно обхватили ягодицы. В груди не в такт билось три сердца. Габриэль впервые чувствовал одновременно растерянность и власть над ситуацией. Он увлекался начавшейся игрой, ловкими пальчиками, расстегивающими его рубашку, их волшебным стремлением освободить зверя от одежды, касаться запретных мест.
— Я хочу тебя, — язык Сариила нарисовал знак бесконечности в том месте, где выходил член из груди. — А ты, Габриэль? Отдашься мне?
Ему? Маленькому, со светящимися крыльями? Которого хочется подмять под себя и... Глоток воздуха. Рука жреца, обхватывающая член через ткань брюк.
— Пойдем со мной, здесь рядом... — какой знакомый призыв. Какая магия перевертыша!
Габриэль помнил, как они оказались в спальне, как кружили в танце, снимая одежду.
А потом Сариил увлек глупца на кровать. Он лег поверх покрывала, раздвинул ноги и высоко поднял, поддерживая под коленями.
— Иди сюда, мой зверь, — позвал ошалевшего юношу. — Доверься инстинктам, не бойся!
Габриэль и хотел бы растеряться, а еще больше — разозлиться, но в нем словно медленно и правда пробуждался голодный хищник, которому обязательно нужно напиться от источника и получить долю кайфа.
Невольный рык вырвался из горла, и вот они опять сливаются в поцелуе, а пальцы ищут вход в желанное тело. Да, можно проникнуть сразу. Но как приятно доводить до исступления. Как заводит мускус кожи и ее словно болезненный жар! Тебе навстречу выгибается не сати, а пламя. Лепестки зерцала проступают неведомым рисунком, дающим надежду на взаимность, манят прикоснуться к откровению. Плоть вокруг введенных в задний вход пальцев то сжимается, то расслабляется. И стоны песней заводят фантазии и множат мечты.
Нет, так нельзя! Не поддавайся мороку Змия. Не ведись, зашептало сознание.
Происходящее хуже врана. Ты забыл, кто ты такой?
Кем ты родился? Что несешь в себе? Ты забыл, что твое зерцало еще при тебе? Несмотря на то, что ты в теле демона...
Дагон предупреждал. Дагон знал, что это случится...
Габриэль вырвался из сладких объятий, скатился на пол, ощущая судороги невероятной похоти!
— Трус! Ты трус, Габриэль! Давай, ползи... Ползи! Унижайся! Терпи! Отростки налились соком. Твой член стоит. В груди зреет тьма. Будет больно, неприятно... — голос низкий, неистовый сопровождал ангела всю дорогу, пока тот добирался до двери спальни, а на пороге ноги подкосились. — Ты еще можешь вернуться и летать, мой маленький принц. Ты еще не ведаешь, на что я способен...
Еще сделать шаг и покинуть комнату. Минута. Две. Шептание молитвы, а вместо нее горение в груди и взведенные за спиной два черных отростка. Бессилие и робость.
— Не противься мне, — руки сзади обняли юношу. Щека потерлась между лопаток, и тотчас тело отозвалось на призыв.
Упоение — вот, что испытал Габриэль в ту бесконечную вранскую ночь. Невероятный полет обладания.
Он вбивался в податливое тело ангела. Он сам был чудовищем. И наслаждался, и полыхал, и сгорал без остатка.
Сдавшись, поплыв по течению в самую бездну хаоса, что пьет от лучшего кубка — от источника вдохновляющего.
Утро? А разве важно, наступит оно, если есть свет сати? Который кричит и двигается под тобой, которому не дает свободы огромный полыхающий член.
И можно не сдерживаться, вводить в зерцало огонь, который оказывается в сжимающейся, пульсирующей субстанции, окатывающей волнами удовольствия. Ощущать, как трепщут каналы крыльев, до конца заполненные жгутами.
Да, двигайся навстречу, кричи... Ты мой! Мой без остатка... Пока все звезды неба не взорвутся для нас в сверхновую.
Габриэль упал на спину, горячий, со сбившимся дыханием, притянул к себе тонкое желанное существо и повернул голову, чтобы еще раз полюбоваться неземной красотой, которая свойственна лишь ангелам.
Их неистовство перешло в нежность. Пальцы рук переплелись, губы слились в новом поцелуе, таком нежном и невесомом, за которым каждый полувздох отдается слабостью в мышцах.
— Завтра... — глаза Сариила закрылись, голова легла на плечо Габриэля.
— Что завтра?
— Поговорим, — блаженная улыбка и поглаживание груди. — Спи, мой маленький принц.
25
Солнечный день, заливающий сад повелителя врана, благодатным теплом, щедро распустился. Деревья, растущие небольшими рощами, оделись в темную листву. Между плитами дорожек кое-где пробилась трава. Сопротивляясь, жизнь позволяла себе крайние вольности — стремилась вверх, к солнцу.
То же самое теперь делал Габриэль, стоявший перед распахнутым окном и смотрящий в сад, в то время как Сариил полусидел в подушках и наслаждался бокалом отменного вина, которое слуга принес вместе с обильным завтраком.
Габриэль кутался в темный длинный халат, слышал дыхания вишневых садов, исходящий от ложа ночного безумства. Боялся сам себя. Боялся оглянуться и увидеть высшего жреца, обучавшего когда-то приатским ритуалам, а теперь...
— И что там интересного?
Зачем вопросы? Ты же знаешь, что я пал ниже некуда. Ты не собирался пробить защиту зерцала. Практически ты, Змий, переспал сам с собой. Высшее извращение.
— Габриэль, не веди себя, как обиженный ребенок.
