— Чтобы отправить меня сюда, меня обвинили в дерзости. И я постарался, чтобы обвинение не оказалось напрасным.
Мы смотрели глаза в глаза — у хищников это означает враждебные намерения.
— Ты говоришь, что пришёл сюда не по своей воле. А по чьей же?
— Наш директор Дамблдор уговорил профессора МакГонаголл подвести нас с Тедом под наказание. Хагриду он велел заготовить лунный крокус и обещал помощников, — я кивнул кентавру на наши корзины. — Не удивлюсь, если он в сговоре с вами и пообещал вам что-нибудь за то, что вы пристрелите нас.
— Мы не вступаем в сговор с людьми, человечек, — с неподражаемым презрением заявил вороной. — Своим предположением ты оскорбил наш народ.
— Вы тоже оскорбили меня, нацелив на меня луки, так что мы всего лишь в расчёте.
— Принимается, — согласился кентавр после нескольких секунд размышления. Он поглядел вверх и в течение минуты созерцал усеянное звёздами небо. — Марс нынче очень яркий...
Я тоже поднял взгляд и посмотрел на звёзды.
— Если бы только Марс... Четыре конъюнкции по две в квадратурах, что означает зарождение новых возможностей в напряжённых условиях. Парад планет еще в силе и ни одного гармоничного аспекта. Плутон в конъюнкции с восходящим лунным узлом, а это знаменует судьбоносные события государственной важности. И вообще начало февраля этого года выглядит как настоящий астрологический кошмар.
— Кентавры никогда не нападают на жеребят, — произнёс вороной в пространство.
— Я заметил, — отозвался я, глядя туда же.
— Твоя аура сияет, как ночное солнце.
— Вы видите ауры, — озвучил я свою догадку.
— Да. Твою ауру видно издали. Но издали не видно, что ты жеребёнок.
Так вот почему они приближались к нам, словно к вооружённому отряду! И не усомнились ведь, когда я пригрозил разделаться с ними...
— Можешь убрать щит, мы вас не тронем, — предложил вороной.
Эгида пока не утомляла меня, но оставаться под щитом после этих слов было бы жестом недоверия и, соответственно, враждебности. Я убрал щит.
— Меня зовут Бэйн, — сказал кентавр.
— Меня — Гарри Поттер, — представился я в ответ, — а моего друга — Теодор Нотт.
— Гарри Поттер... — повторил за мной Бэйн. — Тот самый человеческий Избранный.
— Бывший Избранный, — поправил я кентавра. — Прошлой осенью меня переизбрали.
— Это невозможно.
— Для Дамблдора и не такое возможно.
— Избирает не он, а Судьба. Звёзды говорят, что ты остаёшься Избранным.
— Я всё время считал, что это вообще выдумка Дамблдора.
— Бывает и так, что сочинения выдумщика случайно совпадают с правдой. Гарри Поттер, ты готов подтвердить свой особый статус перед Судьбой?
— Мне это не нужно.
— А если это нужно не тебе? — Бэйн как-то особенно пристально посмотрел на меня, и я догадался, что он имеет в виду нечто конкретное.
— Если кому-то очень нужно, чтобы я поработал Избранным, почему бы и нет? Надеюсь, задача посильная?
— Никто не осудит тебя, если ты с ней не справишься. Но если справишься, ты приобретёшь расположение нашего табуна.
— А что от меня потребуется?
Бэйн помешкал, выбирая, с какого конца приступить к повествованию.
— Прошлым летом на наше лесное святилище набрёл один из великанов. Они живут тут по соседству, в горах, но в лес так далеко не заходят. Но этот зашёл и унёс из святилища нашу главную ценность — артефакт Око Ясновидения, с которым сверяются наши лучшие прорицатели. Святилище всегда охраняют трое наших, но они ничего не могли противопоставить великану. Великан отдал артефакт вождю Грымгу, тот хранит его у себя в пещере. Мы много раз ходили к великанам на переговоры, но Грымг отказывается вернуть артефакт. Прорицать он не умеет, но говорит, что у него никогда не было такой красивой штучки и что он её не отдаст. Нужно, чтобы ты помог вернуть артефакт и чтобы это не вызвало войны между нами и великанами. Нас и без войны мало.
Шансов против великанов у меня, конечно, никаких не было. Я покосился на Теда, который тоже посматривал на меня — причём так, словно увидел впервые. И было от чего, сегодня он узнал обо мне кое-что новенькое.
— Ты справишься, сюзерен, — сказал он, поймав мой взгляд. — У тебя получится.
— Да? — скептически хмыкнул я.
— Да. Я в тебя верю.
— Ну если ты так считаешь, тогда попытаюсь, — в конце концов, удрать от великанов у меня должно получиться. Я обернулся к Бэйну, который слышал наше коротенькое обсуждение. — Я попробую, но за результат не ручаюсь. Могу только пообещать, что постараюсь не сделать хуже.
— Тогда следуйте за нами, — распорядился Бэйн.
— Мы не можем уйти отсюда просто так. Скоро сюда за нами должен прийти Хагрид. Он нас не отпустит, потому что здесь мы под его ответственностью, а затем мне потребуется разрешение директора, который примажется к этой истории и начнёт крутить её в своих интересах. Возможно, будет лучше, если мы пойдём с вами, а кто-то из ваших останется и скажет Хагриду, что вы задержали нас за нарушение границы — а о великанах вообще упоминать не стоит. Пока в школе с этим разбираются, я успею побывать у великанов. Думаю, одного-двух дней нам хватит — а если не хватит, мы договоримся отдельно.
— Разумно, — признал Бэйн. Подозвав свой отряд, он приказал двоим кентаврам дождаться Хагрида и сказать, что мы задержаны.
— И ещё... — добавил я. — Мы тут крокусов набрали. Нужно отдать наш сбор Хагриду — жалко же, если столько растений будет погублено зря.
Бэйн одобрительно наклонил голову и дождался, пока я не упакую наши с Тедом корзины в защитные и сохраняющие заклинания. Корзины были переданы двоим оставшимся кентаврам, а мы отправились вместе с отрядом.
Разумеется, мы с Тедом передвигались по лесу гораздо медленнее, чем кентавры. Бэйн очень скоро заметил это и остановился.
— Так мы и к утру не придём, — недовольно сказал он. — Мы никогда не возим людей на себе, словно неразумные животные, но необходимость налицо.
Бэйн окинул свой отряд оценивающим взглядом, выбирая, кого из его подчинённых меньше оскорбит приказ везти нас на себе.
— Подождите! — вмешался я. — Я вас понимаю — и мне не понравилось бы, если бы ко мне относились, как к ездовому животному. Но это и не понадобится. Тед, доставай метлу.
Кентавры понеслись по лесу вскачь, а мы с Тедом помчались за ними на мётлах. Не прошло и двадцати минут, как мы были на месте. Поселение кентавров располагалось в старом сухом лесу, далеко не таком мрачном, как прочие уголки Запретного леса. Даже сейчас, в начале февраля, эта местность выглядела уютной.
— Я доверяю тебе, Избранный — тебе и твоему другу, — было первыми словами Бэйна, когда мы остановились. — Вы никому не расскажете, где находится наше стойбище.
— Мы не расскажем, — подтвердил я. Тед только согласно кивнул.
— Вы устали. Сейчас вам дадут поесть и покажут, где отдохнуть, а завтра тебя проводят к великанам.
— И меня, — вмешался Тед.
— Я пойду один.
— Как всегда, сюзерен... — с досадой проворчал Нотт, но возражать не стал.
— Тед, если что-то пойдёт не так, одному мне будет легче спастись, чем с тобой, — не претендуя на геройство, ответил я. — Жизнь длинная, еще успешь ты влипнуть в неприятности.
— Судьба хранит Избранного, — добавил Бэйн. — До тех, кто рядом с ним, ей редко бывает дело.
Что-то в этом роде я и предполагал, когда ограждал Теда от своих проблем. Это я должен беспокоиться об его безопасности, если зараза-судьба ради него и палец о палец не ударит.
Проспал я часов пять, не больше, несмотря ни на вчерашнюю усталость, ни на то, что мы легли в четвёртом часу ночи. Тед еще спал, а я потихоньку выбрался из хижины, чтобы не разбудить его. Было позднее утро, кентавры уже позавтракали и в большинстве разбрелись по лесу. Кое-кто из них оставался в стойбище — видимо, для охраны. Здесь же был и Бэйн.
— Вам с другом оставили поесть, — сказал он, когда мы обменялись утренними приветствиями. — Завтракай, и если у тебя нет других дел, мы с тобой отправимся к великанам.
— А Тед? — напомнил я.
— Я отдал распоряжение, о твоём друге позаботятся.
Минут через пятнадцать я уже нёсся на метле за Бэйном, который бодрым галопом летел через лес. Дорога в горы заняла у нас часа полтора, хотя мы двигались с приличной скоростью. В предгорьях деревья сменились кустарниками, а затем скалами почти без растительности. Кентавр пробирался между ними по едва заметной тропке, слабо вытоптанной, но достаточно широкой, чтобы по ней прошёл кто-нибудь вроде Хагрида. Наконец он остановился у гладкого вертикального валуна, на обращённой к нам поверхности которого были выбиты рукотворные изображения — то ли символы, то ли рисунки.
— Здесь граница поселения великанов, — пояснил он мне, а затем отстучал копытом по камню какую-то сложную ритмическую последовательность. — Это я сообщаю им, что явился к ним на переговоры — незваных пришлецов нигде не любят. Сейчас к нам выйдут и встретят.
— Точно встретят? — поинтересовался я после того, как в течение нескольких минут к нам никто не явился.
— Встретят, это для них развлечение, — заверил меня Бэйн. — Великаны никогда не бросают свои дела. Как только кто-нибудь из них доделает то, чем занимался, вот он и придёт.
Еще через несколько минут на тропке показался идущий к нам великан. Он был почти вдвое выше Хагрида, которого, оказывается, можно было называть полувеликаном в буквальном смысле слова.
— Бэйн, — узнал он моего провожатого и осклабился. Меня он не удостоил быть замеченным.
— Брок, — приветствовал его Бэйн. — Я пришёл поговорить с вашим вождём.
— Вождь не отдаст вам красивый шарик.
— Всё равно поговорить надо.
— Вождь не возьмёт это в обмен на шарик. — Брок кивнул на меня.
— Ты не вождь, чтобы говорить за него.
— Ладно, пошли. Только я тебе всё уже сказал. Вождь тебе по-другому не скажет.
Поселение великанов открылось перед нами за поворотом тропинки. Оно располагалось в просторной лощине, в склонах которой было выкопано несколько пещер. Кроме них, по дну лощины была раскидана пара десятков нескладных жилых сооружений из камня и дерева, крытых обрывками шкур. Между жилищами виднелись открытые очаги, тут и там валялись давно засохшие кости крупных животных. Главная площадь в посёлке тоже была, с огромным костровищем и плоскими валунами вокруг него в качестве сидений. Около костровища были в беспорядке набросаны дрова, заготовленные без топоров, только мощными великаньими руками.
Брок привёл нас с Бэйном к пещере вождя, остановился в проходе и гаркнул так, что меня чуть не снесло с метлы:
— Большой Грымг, к тебе опять кентавр пришёл!!!
Вождь, видимо, бездельничал, потому что вышел к нам сразу же. Он действительно был большим, заметно больше нашего провожатого. Если измерять его в Хагридах, наверняка получилось бы не меньше двух с половиной. И, разумеется, Грымг был самым сильным из великанов, потому что власть у них получают по праву силы.
Вышел он к нам с Оком Ясновидения в ладонях, как хвастливый ребёнок с завоёванной в драке игрушкой. Артефакт оказался полупрозрачным опалесцирующим шаром величиной с крупный грейпфрут. Бэйн провожал Око глазами, внутренне содрогаясь от мысли, что бесценное сокровище кентавров может в любое мгновение вывалиться из корявых великанских лапищ. Грымг видел это и наслаждался чувством собственника, которому завидуют.
— Ты говорил, я разобью красивый шарик, а вот он целый, — с гордостью заявил вождь. — Чтобы он был целый, я его не трогаю, как ты говорил. Я только вечером выношу его к костру, чтобы на него посмотрело всё племя.
Бэйн передёрнулся, услышав, что артефакт ежедневно подвергается угрозе упасть на камни и разбиться.
— Ты совсем не бережёшь красивый шарик, Грымг, — произнёс он с тщательно скрываемой яростью.
— Я вождь. Я радую племя красивым шариком. Племя уважает меня, — снисходительно разъяснил он кентавру вершину своей внутренней политики.
— Поговорим опять о шарике? — предложил Бэйн.
— Поговорим, — согласился вождь.
Дальше у них пошло по накатанной колее. Грымг с артефактом в руках отправился к племенному костровищу, мы с Бэйном последовали за ним. Там он положил артефакт на высокий вогнутый сверху камень, видимо, установленный специально для показа драгоценности, и уселся на соседний плоский. Бэйн подогнул копыта и присел напротив вождя на землю, слежавшуюся как камень. Я же, будучи при нём в качестве сопровождающей мухи, не торопился слезать с метлы и потому повис рядом. Прочие великаны, привлечённые нашим присутствием и красивым шариком, мало-помалу стали подходить и расаживаться вокруг костровища.
— Ты возьмёшь за красивый шарик двадцать коров? — начал Бэйн.
— Нет, — важно обронил вождь. — Двадцать коров мы быстро съедим, а шарик всегда останется с нами.
— Шарик может разбиться и ваше племя останется ни с чем, а коровы вкусные.
— Нет, я и сорок коров не возьму.
Я слушал их бесплодный торг, и в моей голове понемногу созревало решение. Когда оно окончательно сформировалось, я во время очередной паузы в переговорах тихонько подсказал его Бэйну.
— А это будет надёжно? — обеспокоенно спросил кентавр. — Если трансфигурация исчезнет, великаны объявят нам войну.
— Ритуал трансфигурации считается необратимым преобразованием. Изделие, полученное через него, не поддаётся Фините инкантатем и неизвестны случаи его самовольного возвращения в прежнюю форму.
— Грымг, а ты поменяешь красивый шарик на очень красивый шарик? — предложил Бэйн.
— Так не бывает, — глубокомысленно ответил вождь. — Никто не меняет лучшее на хорошее.
— Понадобится животное средней величины — овца, коза, собака, — быстро шепнул я Бэйну.
— Я возьму красивый шарик и овцу, — сказал он вождю. — Или красивый шарик и козу.
— Покажи мне очень красивый шарик, — потребовал Грымг.
— Со мной человеческий Избранный. Если ты дашь ему живую овцу или козу, он создаст для тебя очень красивый шарик.
— Так же, как этот? — деловито уточнил вождь, мозгов которого хватало для понимания, что шарики из ниоткуда не берутся. — Эта козявка — мастер по шарикам?
— Да.
— Но если мне новый шарик понравится меньше, я не поменяюсь. И овцу мне вернёшь. — Грымг оглядел собравшееся вокруг племя. — Эй вы! Вот ты, — он ткнул толстым пальцем в первого попавшегося великана. — Приведи из наших запасов овцу. Большую! А ты, козявка, делай шарик.
Пока ходили за овцой, я расчистил подходящую площадку, нарисовал на ней гептаграмму пятнадцати футов в диаметре и начертил в её углах необходимые руны. С помощью палочки всё получалось быстро и точно. Великанское племя наблюдало за моей работой, затаив дыхание. Когда ритуальный круг был подготовлен, я призвал булыжник размером с голову вождя, и тут как раз привели овцу. Болевые эманации в этом ритуале не требовались, поэтому я обезболил и усыпил овцу, а затем левитировал животное в центр гептаграммы. В двух футах над ним я подвесил магией трансфигурируемый булыжник.
Провозился я над булыжником около часа, но результат того стоил. У меня получился полупрозрачный шар чуть меньше головы великана, переливающийся изнутри всеми оттенками тёплых тонов от золотистого и нежно-розового до огненного и насыщенно-бордового. Шар завораживал, во всех отношениях блестяще выполняя то, для чего он был создан — быть красивым и приковывать внимание. Об его прочности я тоже не забыл, учитывая условия его эксплуатации. Око Ясновидения рядом с этой великолепной штуковиной выглядело тусклым комком затвердевшего воска.
