— Как тебя зовут?
Сама себе важна...
— Я могу тебе помочь?
Хозяйка и раба...
— Я всегда буду рядом и поддержу. Ведь ты моя...
Дружба такая гадость,
Чужие беды — что за радость?
Забуду о друзьях...
А-а.
Увижу лишь во снах...
А-а.
Откуда этот страх?!
Туман на сцене закрутился волчком, в отсветах "молний" мелькали картины сражений, а затем музыка стихла и почти весь свет погас. Только над полом продолжала стелиться туманная пелена, на фоне которой виднелся одинокий маленький силуэт.
— ...Мама!
Эхо последнего слова, резанувшего по ушам словно нож по сердцу стихло, а с потолка ударил столб света, высветивший тёмно-синюю аликорницу, стоящую в одиночестве в окружении сумрака. Звуки барабанов исчезли, сменившись духовыми инструментами и скрипкой, а голос Принцессы Ничего зазвучал устало, надломленно, с хрипотцой, из-за которой она казалась намного старше...
За годами пройдут года,
Всё обратится в пыль,
Но останутся навсегда,
Шрамы моей души.
Очень больно открыть глаза и взглянуть на свои следы,
И признать — виновата я, ну а жертвами были вы.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Лунная программа 3
Жизнь Найтмер несколько раз была разделена на "До" и "После". Условное детство, полное наивного любопытства и веры, когда она только осознавала себя закончилось очень быстро, а ему на смену пришла пылкая юность со свойственным ей максимализмом... Каждая воображаемая отсечка в её сознании была связана с каким-то ярким и болезненным событием, будь то изгнание с матерью на Луну, предательство от единственного близкого и ценного существа в жизни, появление и пропажа Гены, ну и возвращение на Эквус, разумеется.
Долгие годы Мун жила готовясь к скорому наступлению завтра, старательно не заглядывая слишком далеко назад, чтобы не бередить старые раны. В результате этого многие воспоминания поблёкли, но всё же не исчезли окончательно. А как показал сегодняшний день — они всё ещё задевали чувствительные нотки души, заставляя всплывать на поверхность всё то, что до поры было запрятано в дальних уголках сознания...
— Что же, — едва отзвучали последние звонкие удары передних копыт друг об друга, заговорила Селестия, отрывая взгляд от сцены. — Это было неожиданно и... впечатляюще.
— Тётушка Луна была великолепна! — восхищённо воскликнула Каденс, оборачиваясь к другим зрительницам, при этом едва удерживаясь от того, чтобы распахнуть крылья. — Я и не думала, что такие эффекты можно обеспечить при помощи тумана.
— Похоже, что Луна долго готовилась, — отметила принцесса дня. — Найтмер?..
"Ждёшь моей реакции?", — встретившись взглядом с белой аликорницей, Мун, простоявшая всё представление, устроенное младшей из диархов Эквестрии... только прикрыла веки и слегка кивнула.
— Это действительно было очень... впечатляющим зрелищем, — владычица кошмаров не позволила себе ни единого лишнего слова, движения, даже резкого вздоха, которые могли бы выдать её эмоции. — Пожалуй, стоит поздравить её.
— Согласна, — старшая крылато-рогатая пони поднялась на ноги. — Мы сможем перехватить её у гримёрной.
— О! — розовая кобылка тоже вскочила на копытца, умудрившись продемонстрировать жеребячью непосредственность и необычайную грацию танцовщицы. — Мы с вами...
— Нет, — чуть резче, нежели стоило это сделать, прервала принцессу любви иссиня-чёрная аликорница, периферическим зрением заметив, как дёрнулись её ушки и чуть опустилась голова. — Не стоит нам являться всем вместе. Это может сделать ситуацию неловкой. Ну а так как вы и без того увидитесь во дворце, то первой право поздравить звезду сегодняшнего вечера возьму на себя я. У кого-нибудь есть возражения?
Невзирая на все старания Найтмер, последние её слова прозвучали скорее как угроза, нежели вопрос. Взгляд же вертикальных зрачков оказался направлен точно на Селестию, тем самым избавляя от всяких сомнений, кому она предназначалась.
— Я не возражаю, — чуть качнула головой принцесса дня, затем повернулась к названной племяннице и с тёплой улыбкой предложила: — Каденс, ты не хочешь устроить для Луны маленькую поздравительную вечеринку? Думаю, ей будет приятно.
Взглянув на свою ученицу, вопросительно склонившую голову и вставшую рядом с принцессой любви, Мун не стала долго думать и прикрыла глаза, давая своё согласие. В конце концов в эти мгновения ей не хотелось постороннего присутствия во время встречи, даже если этими "посторонними" будут её лунопони.
Не став дальше слушать, о чём разговорились старшая и младшая крылато-рогатые пони, владычица кошмаров не прощаясь покинула ложу, направившись вдоль по коридору. Одной из спутниц она приказала встретить бэтпони, чтобы те не потерялись в театре (и не влезли в самое неподходящее время со своими мнениями), вторую же попросила найти комнату, где после выступления находилась тёмно-синяя аликорница...
...
— Это было потрясающе! Восхитительно! Неподражаемо! — Флёр крутилась вокруг Луны, буквально фонтанируя эмоциями, а вот сама младшая диарх Эквестрии чувствовала себя будто выжатый лимон.
"Правильно ли я поступила? Следовало ли делать это общим достоянием?", — такие мысли крутились в голове у крылато-рогатой кобылы, когда она вошла в свою гримёрку, а затем бессильно плюхнулась на один из мешков с какими-то тканями (зачем они были нужны принцесса не знала, но сейчас была благодарна им за их существование).
— Флёр? — позвала тёмно-синяя аликорница, заставляя единорожку остановиться.
— Прости, Луна, — смутилась модель. — Тебе, должно быть, сейчас хочется тишины? Хочешь, я принесу какой-нибудь напиток?
— Да, — вымученно улыбнувшись, принцесса прикрыла глаза. — Спасибо.
— Я мигом, — пообещала единорожка. — Ты и заскучать не успеешь.
Цокот изящных копытц переместился к двери, а затем до дёрнувшихся ушей на секунду донеслись звуки множества голосов, топот, какие-то скрипы. Когда створка снова закрылась, отсекая маленькую комнату от внешнего мира, шум не исчез полностью, но стал достаточно терпим.
"А ведь им и вправду понравилось", — отметила тёмно-синяя аликорница, открывая глаза и осматриваясь.
Зеркала, занавески, вешалки с платьями и украшениями... столик с напитками и полки с косметикой создавали атмосферу некого упорядоченного хаоса. Крылато-рогатая кобыла, увидев стакан зеленоватого напитка с трубочкой и кусочками льда улыбнулась уголками губ, чувствуя тёплый огонёк в груди от осознания, насколько же чуткой подругой оказалась эта модница.
"Интересно, куда она пошла на самом деле? Может быть вовсе стоит за дверью, чтобы "вспомнить", что напитки приготовила заранее?", — воспользовавшись телекинезом, Луна притянула к себе стакан и обхватила губами кончик трубочки, делая первый глоток.
Освежающая жидкость прокатилась по пищеводу, награждая усталую аликорницу вкусом мяты. Ни капли алкоголя в напитке не было, да по мнению крылато-рогатой кобылы он был и не нужен.
Сосуд успел опустеть примерно наполовину, когда в дверь раздался осторожный стук. Так как охрана не пропустила бы никого постороннего, то тёмно-синяя аликорница даже не стала утруждаться, чтобы встать на ноги. Вместо этого она произнесла, добавив в голос каплю магии, чтобы её точно услышали:
— Войдите.
...
— Замри, — коротко приказала Найтмер, встретившись взглядом с двумя бэтпони из фракции мира, которые охраняли подступы к гримёрке Луны. — Не мешайтесь.
Жеребец и кобыла, вместо брони одетые в тканевую униформу то ли лакеев, то ли военных, при виде иссиня-чёрной кобылы застыли будто статуи. Надолго лёгкого внушения, в котором и магии-то почти не было хватить не могло, но Найтмер и не собиралась им вредить, вместо этого просто позволив ощутить своё настроение. Последние произнесённые ею слова вовсе являлись обычным предупреждением, которое представители перепончатокрылого народа могли воспринять и за приказ (пусть она была и не той Матерью Ночи, которой эти пони присягали).
Впрочем, о паре незадачливых стражников Мун забыла в тот же момент как подошла к обычной деревянной двери с невзрачной табличкой, где было нацарапано одно-единственное имя. Подняв правую переднюю ногу она хотела обрушить на створку тяжёлый удар, но вместо этого просто осторожно постучала, усилием воли усмиряя бушующие эмоции.
— Войдите, — прозвучал ответ с той стороны и владычица кошмаров не стала заставлять просить себя дважды.
Дверь распахнулась, открывая взгляду Найтмер довольно небольшое помещение, в котором чувствовалась некоторая обжитость. Луна обнаружилась тут же, лежащей на животе на каком-то мешке, в совершенно неподобающем принцессе положении (хотя последнее и не волновало Мун от слова "совсем").
На мордочке тёмно-синей пони промелькнули узнавание, удивление, растерянность, страх, какая-то отчаянная решимость... Всё это уложилось в одну секунду, после чего младшая из диархов смогла улыбнуться, а затем неловко подняться на ноги, при этом ставя на пол полупустой стакан.
— Здравствуй, Найтмер, — произнесла принцесса грёз, стараясь выглядеть уверенной, что выходило у неё из копыт вон плохо.
— Здравствуй, Луна, — отозвалась владычица кошмаров, телекинезом закрывая за собой дверь и приближаясь к собеседнице, чтобы нависнуть над ней подобно мрачному утёсу.
— Ты... видела моё выступление? — вопрос был откровенно глупым, что понимала и сама тёмно-синяя аликорница, мордочка которой покраснела от смущения.
— Да, — сухо ответила Мун, вглядываясь в свою мать, пытаясь найти в ней что-то... чего она и сама не могла понять.
— Тебе... понравилось? — с робкой надеждой спросила младшая диарх Эквестрии, заглядывая в глаза своей дочери.
"Как ты только подумала, что мне могло это понравиться?", — мысленно зашипела иссиня-чёрная кобыла, вновь давя вспышку эмоций, совершенно лишних сейчас.
— Нет, — ответила владычица кошмаров, тут же увидев как опустились ушки луны, поджались её крылья, а взгляд устремился в пол.
...
"Я ошиблась? Но... Ведь...", — колени Принцессы Ничего дрогнули, а горло конвульсивно дёрнулось, в то время как мысли заметались в голове испуганными пчёлами, стараясь найти ошибку.
Само это представление, ради которого пришлось переступать через себя и привлекать на помощь многих пони было затеяно для двух целей: показать, что она меняется и попросить прощения за ошибку у двух самых близких существ. Но...
Взгляд Найтмер, одновременно холодный и обжигающий ясно давал понять, что она совсем не рада увиденному. И даже то, что тёмно-синяя аликорница предполагала, что воспоминания окажутся болезненными для всех, не подготовило её к подобному в должной мере.
Та хрупкая уверенность, обретённая Луной за прошедшее время треснула, грозя обрушиться как замок из песка под натиском приливных волн...
...
Найтмер чувствовала раздирающие её противоречия: с одной стороны она была разгневана и желала обрушить эти эмоции на причину их появления, но с другой... вид готовой сжаться под её взглядом в клубок Луны причинял почти физическую боль. Сила, бурлившая в крови и требующая выхода, словно вода из пробитой фляги утекала, оставляя после себя ощущение опустошённости и какой-то гадливости, направленной на саму себя.
"Чувствую себя как взрослая хулиганка, пришедшая поиздеваться над ищущим внимания жеребёнком", — вспыхнула в голове владычицы кошмаров мысль, не желающая исчезать подобно многим другим, а продолжающая разгораться словно костёр из искры.
Как-то неожиданно иссиня-чёрная аликорница взглянула на ситуацию со стороны, будто бы была непричастным наблюдателем. Вспомнились лунопони, которых она воспитывала и учила, которым объясняла, что значит "Хорошо", а что "Плохо"... пусть и сама в большей степени опиралась на уроки Гены.
"Мне стыдно?", — спросила у себя Мун, глядя на разбитую тёмно-синюю аликорницу, потерявшую привычный мир, друзей, даже свою обязанность по контролю движения ночного светила, но пытающуюся исправить хоть что-то.
И пусть действия Луны были неуклюжи...
— ...Но ты была хороша, — твёрдо признала владычица кошмаров, чьи размышления и самокопания заняли секунды объективного времени, субъективно растянувшиеся на мучительно долгие минуты.
Голова принцессы грёз дёрнулась вверх, глаза удивлённо распахнулись, а уши вновь встали торчком. Она даже приподняла правую переднюю ногу, то ли для шага, то ли для какого-то жеста, но не смогла вымолвить и слова из-за того, что Найтмер наклонилась и упёрлась носом в её нос.
— Буп, — произнесла Прародительница народа, уже превзошедшего эквестрийских пони во всём кроме численности.
"И... чтобы уже им не было стыдно за меня, нужно соответствовать своему титулу", — с иронией подумала иссиня-чёрная кобыла.
Тёмно-синяя аликорница казалась растерянной, испуганной, обрадованной, смущённой и возмущённой одновременно. С учётом её внешности, которая могла бы принадлежать совсем молодой кобыле, недавно вышедшей из подросткового возраста, это создавало необычный эффект...
"И почему я раньше этого не видела?", — глядя глаза в глаза своей второй половинке (в самом прямом смысле), Найтмер чувствовала себя очень глупо, но в то же время понимала, что больше не может злиться.
Когда-то давно они были одним целым, но оказались разделены духовно задолго до того как обрели собственные тела. Но даже сейчас, будучи абсолютно независимыми существами, две аликорницы оставались половинками друг для друга. Они могли бы разойтись и никогда больше не встречаться, но что-то внутри, нечто глубинное и непознаваемое, упорно твердило, что это будет огромной ошибкой.
"Инь и Ян? Так, Гена? Тьма, в которой есть капелька света и свет, в котором есть капелька тьмы? И о каких только глупостях я думаю", — отстранившись, владычица кошмаров заметила, как вздрогнула и чуть отшатнулась принцесса грёз.
— Я тебя прощаю, — в тишине гримёрки произнесла иссиня-чёрная аликорница.
"Пора сделать этот шаг и показать, что я... действительно взрослая пони. В конце концов, кому-то из нас нужно играть эту роль", — уголки губ Найтмер приподнялись в тонкой усмешке.
— Но... — попыталась что-то сказать Луна, тут же прикусив язык, чтобы ответить совершенно иное: — Спасибо.
На глазах Луны выступили слёзы, но зажмурившись, она сумела не дать им стечь по щекам. Мун же сделала вид, будто бы не видела этого проявления чувств, попросту не зная, как на него реагировать.
— Пообещай, что больше не будешь выносить сор из избы, — неосознанно воспользовалась одной из фразочек Гены иссиня-чёрная аликорница, после осознания этого факта досадливо дёрнув ушами.
— "Выносить сор из избы"? — удивилась принцесса, но прежде чем более крупная пони поправилась, на её мордочке появилось осознание, а затем и стыд. — Прости. Я... обещаю.
Они снова замолчали, глядя друг на друга. Разговор, которому следовало состояться давным давно совершенно не клеился. Слишком многое их связывало, но ничуть не меньше было и того, что разделяло мать и дочь мешая взаимопониманию.
