Три Заряницы

— Лукерья Егоровна обыск делают.

— Обыск? — не понял колдун и снова вздрогнул от звука разбившегося стекла. Несколько секунд переваривал услышанное и медленно перевел взгляд на лестницу.

Прошел несколько развороченных покоев и остановился в дверях, где грозно нахмурившись стояла совсем не похожая на себя Луша.

— Полы отдирай, может она туда запрятала?

— Что это? — переступил порог и уставился на измазанную пылью и копотью девушку.

— Ну, наконец-то! — она резко обернулась к нему и уперлась руками в бока.

— А что случилось? — опешил колдун.

— ЧТО? Обокрали меня, вот что!

— Обокрали?! — повторил не веря колдун и девушка ткнула ему под нос разорванную ладанку.

Глава 22

Ямат вышел из гридницы заметно повеселевшим, доверие князя приятно тешило, и оттого еще более нагло чем обычно он подошел к толстому боярину ведавшему набором в войско и практически велел тому, амуницию и коня ему выделить.

— С князем поеду, хочет меня при себе видеть, — заломил надменно бровь и расправил плечи. — Выезжаем-то когда? Я в баню успею? А то от меня сейчас такой дух, что князь и вином не заглушит, — снизил голос, давая понять, что чуть не выпивал с князем в гриднице.

— От тебя всегда такой дух, — скривился презрительно боярин, но слугу кликнул и Ямат перед выездом успел не только в бане, но и на кухне отметится.

— Поспать бы еще, — потянулся тать, принимая коня, а потом хохоча вскочил в седло и вдруг расстроенно оглянулся на заблестевшую в свете солнца желтую крышу святилища.

Дурак я, дурак, пустая головешка! Надо было не в баню да в трапезную бежать, а в дом Порфирия, — от злости на свою глупость пинка бы сам себе дал. — Прощавай теперь моё кровное.

— Слышь, боярин! — окликнул уже сидящего в седле толстяка. — Я в город на часок успею?

— Девок захотелось? Перетерпишь, выезжаем сейчас.

И вправду князь вышел из гридницы, молча подошел к своему коню, молча в седло уселся и, подождав лишь пару секунд, пока сын подойдет, скомандовал поход.

Выехали со двора и Ямат поспешил объехать дружинников и занять место в строю поближе к князю.

Подъехали к площади у базара и повернули к храму. С святилище правилось, городской люд разрывался между желанием на войско поглядеть и на службу попасть, а Ямат, чуть шею не свернул, так старался разглядеть, кто сейчас вместо отца Порфирия службу проводит.

— А первосвященник сейчас кто? — спросил у едущего рядом соседа.

— Синод избрал отца Никодима, — ответил ратник и Ямат привстал в седле, пытаясь разглядеть за многочисленными спинами и головами лицо нового слуги божия.

— А живет где? Дом отца Порфирия занял или в своем?

— Да бог его знает, без разницы мне, — пожал сосед плечами и Ямат поморщился.

А мне очень даже разница есть, — тоскливо поглядел на проулок, ведущий в знакомый терем, но войско вскоре свернуло на другую улицу и оглядываться назад стало бесполезно.

Ну, значит, не судьба. Теперь главное сбежать поскорей, чтоб хоть выброшенный в кусты клад не проворонить.

Правда до вечера можно было и не мечтать от войска отделиться, а когда стемнело и отряд разбил лагерь для ночлега, оказалось, что князь снова зовет его.

— Теперь мне всё еще раз расскажи, но уже подробно, — приказал прожигая взглядом и Ямат напрягся, испугавшись, что упустил что-то пока в дороге по сторонам глядел, да у кого как кошели висят, выглядывал.

А спустя три часа выжатый как лимон тать, вышел из княжеского шатра и на ватных ногах пошел к своему коню, вытащил подстилку и как был, так и повалился на неё, даже ужин требовать не стал. Князь оказался не так прост, и допрос, учиненный в этот раз, ни в какое сравнение не шел с тем, к чему он привык.

А ведь Порфирий и сам допрашивать мастак был, — покачал с удивлением головой, — или это я отвык, что не я, а меня допрашивают? В любом случае главное что выкрутился. Ужом извернулся, — довольно улыбнулся собственной хитрости. — Хорошо, что небылицы плести не стал, а все больше на жадность княженковскую напирал да на то, как она старуху гнобила, князю даже крыть нечем было. — Ну и ладно, ну и молодец, — широко зевнул и решив, что прибиться к князю тоже неплохо, уснул крепко и спокойно.

— Всё равно не верю я ему, отец, — Годун упрямо покачал головой, когда Ямат вышел из терема. — Леда не подарок, но она дороги к Заснежищу не знает. Отчего отпустила его? Отчего проводить не попросила?

— Ложись спать, — князь устало скинул кольчугу и расстегнул перевязь с притороченным к поясу мечом. — Не знаю я, только не врал он, что она сама всё устроила, я свою дочь хорошо знаю.

— Может она в беде? — поднял на отца глаза расстроенный княжич, упрямо пытаясь выгородить сестру. — Ну, дура она... ну, сбежала... так ты ж сам её напугал, когда замуж велел...

— Так это я виноват? — выкрикнул князь. — Я?! Отца родного обокрала... опозорила, нянька из-за неё погибла — с месячного возраста с рук не спускала! А она за родным дядей, как потаскуха последняя... Замолчи, Годун! А не то я и тебя...!

— Что? Что и меня?! Выгонишь? Наследства лишишь? — вскинулся княжич. — Давай! Покажи теперь всем, а не только нам, что мы для тебя никто! Ледка исчезла в тереме сиднем сидел, а Вельку украли, войско поднял!

— Ты! Ты! — шагнул к сыну разгневанный князь.

— Ну, ударь уже, ударь! — выкрикнул княжич, бросаясь ему под руку и отпрянул, зажимая пальцами разбитую губу, а князь с ужасом уставился на побежавшую на шею тонкую струйку.

— Годун, — голос его дрогнул и он шагнул к сыну, но тот увернулся от него и замотал головой.

— Не трогай меня, — отнял от лица руку и стер кровь, несколько секунд смотрел на измазанные пальцы, а потом начал одеваться.

— Куда ты, сын, ночь кругом?... прости меня.

— На улице переночую, не переживай... не сбегу, — резко распахнул полы шатра и вышел на улицу.

* * *

Леда не без злорадства поглядела на разгневанную Кукобу. Тюремщица, хоть и не осталась в долгу — перетянула всё ж таки рогатиной — но и своё получила: вон как глаз разнесло; жаль только один. Княжна наклонилась и погладила собаку — избитую Жучку было жалко почти как себя.

Мерзавка какая, на твари беззащитной отыгралась, — еще раз провела рукой по покрытому шерстью боку и вдруг поймала себя на мысли, что сама не раз тумаки раздавала как раз таким, беззащитным.

И никаким не беззащитным, — попыталась оправдаться и тут же перед глазами встала вечно затюканная нянька.

— Это всё Стас виноват, это из-за него всё, — привычно переложила вину на другого, но странно дело, сегодня это не утешило, наоборот, плакать захотелось.

— Слышь, бесноватая, хватит квашнёй сидеть да о княжичах мечтать, дрыхнуть иди, — Кукоба распахнула дверь в небольшую клетушку, куда бросила тощий матрас с пролежалыми вмятинами. — Чего зенки вылупила? Место это твоё теперь будет, благодарила бы. И учти, я подниму чуть свет, так что жиры холить не получится. Если Ямат утром не приедет, харчи отрабатывать начнешь.

— А сегодня я что делала? — во все глаза уставилась на неё Леда, но противная баба только мотнула подолом и слетевшие с языка слова остались без ответа.

— Колодки хоть сними, змеища, — вытянула ноги княжна, но Кукоба даже не пошелевилась.

— Проходи, давай, работница, — насмешливо перекривила её, кивая на распахнутую дверь, — или в подполе ночевать больше понравилось? Так могу уважить. Такой работой, красавица, не то, что на хлеб, на похлебку пустую не заработаешь. Завтра в поле пойдешь, узнаешь, как он хлебушек-то на самом деле зарабатывается.

Дверь за спиной закрылась, лучину задули и тюремщица громко зевая вышла из кухни, а Леда как могла вытянулась на куцом матрасике.

— Собака на нем спала, не иначе, — попыталась умоститься поудобнее и в раздражении села, отираясь спиной на запертую дверь. — Это что же мне сидя спать? — руками начала разжимать колодки, но крепкое дерево было не так-то легко сломать. — Гадина, — всхлипнула, посасывая сломанный ноготь и снова сползла на матрас, раскинула руки и в пальцы правой руки ткнулось что-то холодное. — Ой! — вскинулась, влипая в дверь и вдруг поняла, что так холодит только метал. Принялась на ощупь искать, на что только что наткнулась и неожиданно вытащила из-под наваленных в углу мешков забытый кем-то старый топор. Сердце заколотилось, как бешеное и Леда воровато оглянулась за спину, но в темном чулане ничего не было видно, и она принялась исследовать находку.

Господи, слава тебе, повезло-то как. Ну всё! Ну всё! Каторга тебе, Кукобушка, не сомневайся даже, а тебя Ямат я этим топориком место причинное лично оттяпаю, — вогнала лезвие между двух досок и принялась подваживать, ломая понемногу доски.

Вот так, еще чуть-чуть, — дерево затрещало и Леда впервые за два последних дня вытянула израненные ноги, как хотела.

Ой, больно-то как, — растерла затекшие голени и с трудом встала на колени. — Теперь главное дверь открыть так, чтобы эта падлюка не проснулась.

Но к счастью дверь в чулан держалась больше на честном слове и вскоре Леда уже кралась по дому. Добралась до уже знакомой двери, через которую хозяйка её во двор выпускала и тихо отодвинула задвижку, выскальзывая на улицу.

Жучка было тявкнула, но узнала её и, замахав хвостом, улеглась снова.

Фух, жива! — Леда перелезла невысокий тын и, прижимая топор к груди, побежала огородами в сторону темнеющего на горизонте леса. — Отсижусь под кустом каким до утра, а там дорогу искать начну.

* * *

Весенний лес радовал глаз буйством красок. Сочная зелень и распускающиеся повсюду цветы красили лесную чащу, в воздухе сладко пахло нежным и чистым яблоневым цветом, сосновой смолой и влажной от утренней росы землей, и ехавшие через лес ведьмаки только недоуменно оглядывались вокруг, словно поверить не могли, что среди этой красоты может таиться зло. Впереди дорога спускалась к ручью и Стас первым подъехал к воде.

— Гляди, Тур, здесь недавно телега останавливалась, а вот место от кострища, показал на прогоревшие головешки.

— Вижу, Владыка, прав ты оказался.

— Командуй привал, а я с братом пока свяжусь, выясню, доехали ли до реки, и к нам направлю. Если всё нормально пойдет, завтра к вечеру встретимся.

Стас отошел на несколько шагов и пока Тур с ведьмаками расседлывали коней, отыскал небольшой, лишенный растительности клочок берега и присел, простирая руку над ним и призывая огонь, в то время как на другой стороне, едущий в дружине князя полковой ведьмак, отложил в сторону котелок с завтраком, отыскал взглядом княжеский шатер и снял с шеи внезапно сильно нагревшийся амулет. А спустя несколько минут уже сидел в шатре, расчищая на поросшей травой земле место под вызовной круг.

Невыспанный и хмурый князь дождался, пока все будет готово и присел рядом, следя, как ведьмак вытянул руку над расчищенным местом и начал читать заклинание. Тихие слова словно стекали с языка в центр круга, а вокруг его пальцев начали пробегать искры, которые все сильнее окутывали руку и наконец полились с его пальцев горящими каплями по нарисованному контуру, замыкая круг. Короткие мгновения ушли на то, чтобы пламя закрыло весь круг, и сквозь их зарево проступило изображение Владыки.

— Здравствуй, брат, как вы, до реки добрались? — спросил Стас, подаваясь вперед и тревожно разглядывая дурно выглядящего брата.

— Добрались, — кивнул тот и взглядом приказал полковому ведьмаку выйти и оставить его одного.

— Что с тобой? Ты сам на сам на себя не похож, — спросил обеспокоенно Владыка.

— Да так... не важно, — попытался отмахнутся князь, но Стас покачал головой.

— Нет, Вышеслав, сейчас неважного быть не может, мы слишком близко к Маре подобрались. Что случилось, говори, я ведь не отстану?

— Да... с Годуном поругался, ударил его, — сказал князь и расстроенно добавил. — Он обижается теперь, не разговаривает, на улице эту ночь у обычного походного костра ночевал.

— А из-за чего поругались?

— Да, пустяк... из-за Ледки.

— Пустяк? — удивился ведьмак.

— Ну, не пустяк, к слову пришлось. Просто узнал вчера, что не выкрали её, а сама сбежала, да еще выкуп за себя получить рассчитывала, а этот дурак выгораживает её — говорит, сбежала потому, что замуж силовал, ну и не стерпел.

— Вышеслав, — укоризненно покачал головой ведьмак, — да разве можно было его за это быть? Он ведь за сестру заступился.

— Заступился? — вскипел князь. — Ты может тоже считаешь, что я виноват?

— А ты иначе считаешь? — оборвал его ведьмак. — Отчего тогда ночь не спал?

— Леда меня предала! — упрямо покачал головой князь. — Обокрала! Думаешь, легко такое про дочку родную узнать?

— Да с чего ты взял, что так всё и было? Ты что нашел её? — насторожился ведьмак.

— Нет. Ямат поведал.

— ЯМАТ? — вскочил на ноги ведьмак. — Он у тебя?

— Да, с дружиной едет — его дозорные задержали. И не смотри так недоверчиво, я не настолько глуп, чтоб небылицам верить — допросил, как следует. Все сходится, такое придумать невозможно. А Годун молод еще, не понимает, какой дрянью сестра выросла.

— Вот что, Вышеслав, позови сюда Ямата, сам хочу его допросить, и Годуна кликни. Откажется, скажи, я велел, — приказал Владыка и добавил. — Сейчас не время ссорится, брат, разве ты не понимаешь? И не гляди так сурово — если Ямат правду сказал, ничего нового не узнаешь, а если соврал... Да и мне у него узнать про лесной терем хозяина бывшего нужно.

* * *

Старшая прислужница, что прибежала в разгромленные палаты сразу за Прохором быстро подошла к колдуну и шепнула что-то на ухо. Тот замер на миг, изменился в лице, но очень быстро взял себя в руки и притворно улыбаясь обернулся к девушке.

— Вот что, Лушенька. Беду твоя я понял, камушек материн отыскать попробую, а ты пыл пока поумерь, — вытащил у неё из рук ладанку и добавил уже жестче, — побаловалась и будет.

— Проводи её в горницу, — обернулся к прислужнице — я сейчас вернусь.

— Не сметь больше ничего рушить! — бросил слугам и, развернувшись, вышел из палаты.

Разгневанно спустился вниз, оттолкнул лакея, что дверь перед ним открыть хотел, и вышел на улицу.

'Распустилась прислуга', — недовольно дернул шеей. — 'Мало того, что добра хозяйского не берегут, воровство допустили. Нет. Надо будет всю дворню поменять, а иначе толку не будет. Да и Луша... ишь какая!', — усмехнулся себе в бороду, — 'думает, он хитрости её не понимает. Хорошо, что девку эту... Как её там? Янка? Хорошо, что не подохла ещё, допросить будет можно, а заодно злость сорвать'.

'Додумалась!', — снова вернулся мыслями к девушке, — 'полы в парадных покоях срывать. Вот сейчас он воротится, цацку ее ей в ручки белые положит и вперед золотце, отрабатывай'.

Подошел к капищу, где Ероха колол дрова для костра и кивнул тому, чтоб оставался на улице.

Прикованная служанка завидев его, влипла в стену, но получила пару раз ногой по ребрам и несколько мгновений ловила открытым ртом воздух, пока колдун обшаривал её карманы. Только в карманах было пусто и, понимающе прищурившись, он нырнул ей за пазуху. Пленница дернулась, но тут же сама с готовностью прижалась грудью к его руке.