Ночные тени. Книга 1

Стены комнаты, в соответствии со всей остальной обстановкой, покрывал шёлк с рисунком из чёрно-красных ромбов, и на них от пола до потолка располагались узкие зеркала. Окна закрывали тонкие шторы из чёрного шифона, в несколько слоёв. Балкон за ними открыли — ткань едва заметно волновалась.

В противоположном от диванчика углу комнаты стояло пианино с двумя прикрученными к нему трёхсвечными канделябрами, перед ним на табурете сидела облачённая в почти монашеское чёрное одеяние девушка. Платье создавало ощущение строгости, но вот лицо... Выбеленное ещё сильнее, чем у Ады, с тщательно прорисованными на нём бровями, глазами и кроваво-алыми губами, да ещё и с прикрывающей волосы траурной вуалью. Да. Прийти стоило — такое не часто увидишь. Я вежливо поклонился. Мисс Ревьен, едва заметно, чтобы пудра не посыпалась, улыбнулась нам.

— Грейс Мак-Грегор. Габриэль Сен-Гильерн, — затянутая в траурный креп ладошка показалась узенькой и чуть подрагивала. Огромные в гриме карие глаза воззрились на меня так, словно я был из сахара.

— Очень приятно, мисс, — выдав официальное приветствие, я всё же был отпущен, и с облегчением опустился на заветный диванчик — на нём могли усесться ещё человека три. На столике рядом стоял подсвечник — простой, не с костями и прочей кладбищенской атрибутикой, и три вазочки — все из красного стекла. С фундуком, мармеладом и печеньем. Видимо, для томящихся и призрачных по своей сущности тел было зазорно есть по-человечески... Сев на диван, рядом со мной вольготно развалился Навь. В руке он держал уже полупустой бокал.

— Кажется, в этой компании вы единственный светлый, — сделав глоток и придирчиво оглядывая вазочки, он с хрустом вгрызся в печенье. Крошки посыпались на чёрную рубашку и расстёгнутый жилет. Я промолчал, выбирая себе орешек — кажется, всё самое интересное ещё оставалось впереди.

Самое интересное не заставило ждать себя долго — в дверях возник, как мне сперва показалось, полуобнаженный и перетянутый смирительными ремнями юноша — со знакомой рыжей шевелюрой...

— А вот и Донахью! — усмехнулся Навь.

Племянник Стоуна вырядился под пирата — причём такого, который находился на широте тропиков, и, предположительно, готовился к бою. Верхняя часть его тела оказалась облачена во что-то наподобие жилетки из сшитых между собой ремней с болтающимися на груди, незастёгнутыми стальными пряжками. На пояс он небрежно повязал красный кушак, больше похожий на женский шарф, а вместо штанов надел широкие индийские шаровары лимонно-жёлтого цвета. Единственное, что портило костюм, так это классические ботинки — правда, с наклеенными на них ремешками и шнурочками.

Что-то в этом всё же было — подобные жилетки из ремней и в самом деле носили некогда пираты, чтобы крепить к ним кобуру. Ещё в то время, когда пистолеты делали однозарядными и фитильными, они шли в бой, неся на себе сразу две-три пары.

Ада благосклонно его встретила, а юноши в уголочке оживлённо зашевелились. На лице у Даниэля читался неприкрытый интерес — возможно, в этом костюме Донахью появлялся впервые.

— Ага, значит, он всё же это надел, — задумчиво разглядывая причудливые ботинки, ночной усмехнулся в свой бокал.

— Добрый вечер... — из тёмного провала двери в комнату ступил Арктур Стоун и выглядывающий из-за его плеча почти круглыми глазами Мартьян Туренко. Арктур бегло окинул взглядом всех присутствующих, и, дождавшись, пока мальчишка со всеми перекланяется и всем перецелует руки, а потом придёт в себя, уверенно потянул его к нам. Голова у восторженного ребёнка, как приклеенная, поворачивалась назад.

— Приветствую! — Навь встал навстречу другу и обменялся с ним некими понимающими взглядами.

Стоун мельком глянул на меня — я чуть подобрался, ожидая любого выпада с его стороны. Коли уж они такие друзья, можно быть уверенным в том, что ночной не преминул рассказать множество гнусностей мужу моей знакомой по переписке. На Стоуне ощущалась не просто много, а избыточно много самых разных защитных амулетов и наговоров. Прямо ходячая крепость — хотя под любую крепость можно подвести подкоп. Пожав ему руку, я очень вежливо улыбнулся на вопрос о самочувствии и прочую чепуху. Кольцо с александритом словно дёрнуло меня током, но не сильно. Навь, садясь на место, я это спиной чувствовал, мерзко похихикивал. Ну что за ночной! Никакого чувства собственного достоинства!

Через минут пятнадцать в комнате прибавилось на двух молодых людей и ещё одну девушку. Юноши изображали, по мере своего разумения естественно, индийских гуру. В шароварах из нескольких слоёв марли, жилетках на голое тело и с самодельными огромными тюрбанами на головах, увенчанными страусиными перьями. Один из них, старательно пряча под тюрбан выбившуюся русую прядку, с серьёзным выражением лица перебирал сделанные из маленьких косточек чётки. Другой тихонько но многозначительно гудел — кажется, это обозначало некий магический, или просто мыслительный процесс.

Девушка оделась с ног до головы в красный бархат — поверх более-менее приличного платья она накинула длинный плащ, расшитый летучими мышами. Длинная коса спускалась ей на плечо, и два стеклянных шара висели на поясе. Стоун и Навь переглядывались — казалось, что они, каждый раз приходя сюда, заключают пари, что-то вроде "угадай, кто в чём придёт". Мартьян разве что рот не открывал при виде очередного гостя, и Арктур благоразумно посадил его рядом с собой, чтобы тот не запнулся обо что-нибудь, разглядывая странных существ.

— Итак... — Ада картинно вышла к самому "гробу" и остановилась, эффектно освещаемая снизу свечами. — Сегодня наш Гуру Джинбисвати принёс уже множество раз дающую ему ответы на вопросы Магическую доску.

Стоун и Навь почти синхронно фыркнули под нос. Туренко сидел на самом краешке, словно птенец, опасающийся, что сёстры и братья первыми заглотят принесённую родителями пищу. Отойдя чуть в сторону, Ада жестом пригласила к столу замотанного в тюрбан Гуру. Подсвечник с одного края тут же убрали, дабы освободить место для остальных, желающих получить ответы от мира духов.

Я тоже встал — кто его знает, вдруг и впрямь чего-нибудь стоящее, лучше проследить. Да мне и по долгу гостя совсем уж невежливо оставаться постоянно в углу. Мартьян сорвался вперёд, и, краснея от смущения, занял место по правую руку от Гуру, рядом с Донахью. Видимо, у него имелся особо наболевший вопрос. Гуру, сопровождаемый гудящим, как испорченный кран, спутником, уселся по-турецки рядом со столом на заботливо подложенную анемичным юношей подушечку.

Когда все более или менее удобно уселись, опустив кончики пальцев на уже положенную на стол доску, Гуру с важным видом принялся слегка раскачиваться. Вытащив из кармана шаровар тонкий деревянный треугольник с круглым отверстием в серединке, который должен был указывать на буквы, он начал нараспев, с серьёзным выражением лица, декламировать бессмысленный набор звуков. Донахью и Мартьян почти уткнулись в него восхищённо носами. За спиной, со стороны дивана, доносился тихий шепоток.

Я ощутил себя цирковой обезьянкой на потребу этим двум зрителям. Ладно, потерпим. Начавшееся лет пятьдесят назад повальное увлечение спиритуализмом не думало идти на убыль, и приходилось вежливо делать вид, что впадающие в транс медиумы и видимые в дыме курений фигуры на самом деле меня интересуют. Однако, как показала практика посещения подобных собраний, зачастую все эти ритуалы, обряды и таинственного назначения предметы являлись отголосками наших деяний и несли в себе то, что люди привыкли называть волшебством.

— Все мы, собравшиеся здесь, должны вложить энергию наших тонких тел в эту Магическую доску... Если будут те, кто не верит, доска не ответит! Наши тонкие тела ответят сами на наши вопросы, и наши мистические гиды помогут нам в этом! Алдонай! Соломон!

Сзади явственно, для моего слуха, давился хохотом ночной.

С каменным выражением лица я прикоснулся пальцами к гладкой тонкой дощечке. Рядом со мной девушка в красном закусывала в напряжении нижнюю губку, а напудренный юноша толкался локтем, или просто прижимался. Фааарс..

— Кто хочет задать вопрос? — Ада тихим шёпотом уронила столь важную сейчас для большей части присутствующих фразу.

— Можно... я? — робко попросил выглядывающий из-за плеча Гуру пунцовый Туренко.

— Соломон слушает тебя, — Гуру старательно изгонял из голоса любые эмоции, чтобы создать иллюзию глубокого транса. Средние и указательные пальцы обеих рук легко прикасались к треугольнику, нацеленному на несколько строчек крупных, витиевато выписанных букв алфавита.

— Есть ли в этой комнате существа, чья суть отлична от нашей? — на едином дыхании выпалил Мартьян. Я вздохнул — сейчас Гуру начнёт что-нибудь выдумывать... К моему удивлению, без всякого вмешательства меня, да и Навь, как я причувствовался, стрелка уверенно пошла к ответу "да". Мне показалось, или Гуру удивился даже больше нас? Голос у него звучал теперь вполне живо и заинтересованно.

— А... Соломон дал утвердительный ответ.

— А можно узнать, кто это? — осторожно поинтересовалась Грейс, не отнимая от доски чуть дрожащих пальчиков. Большая часть присутствующих замерла, даже не дыша. Я, честное слово, ничего не делал — но прижатый к доске кусочек дерева медленно пополз к букве "Н".

— Пусть духи дадут нам имена гостей из другого мира! — спутник Гуру несколько приглушенно добавил существенное уточнение к вопросу, тёмными блестящими глазами внимательно следя за колеблющимся треугольником. Он даже не заметил, что Гуру почти готов бросить это всё и отскочить от доски — и впрямь, как оказалось, Магической.

— Оно ползёт к "Н"! — Мартьян в полуэкстатическом состоянии пискнул, пролазя под локтем Донахью поближе. Сзади поперхнулись, а потом почти бесшумно и быстро встали. Не иначе, Даниэль решил, что это я устраиваю ему мелкую ответную пакость. Да... Я бы на его месте именно так и подумал. Встав за моим плечом, он удивлённо и настороженно хмыкнул. Стрелка мелко задёргалась под пальцами ошалевшего Гуру между двумя буквами.

— Соломон затрудняется?

Голос заставил Мартьяна, да и всех остальных вздрогнуть и оглянуться неодобрительно на говорившего. Навь лишь развёл покаянно руками и отступил назад. Правда, дальше, чем на четыре шага, он так и не отошёл.

— Соломон затрудняется, — Гуру отнял пальцы от треугольника и прокашлялся.

— Может быть, их тут несколько? — Мартьян, уже не красный, блестящими глазами обвёл комнату, словно надеясь сквозь причудливые наряды разглядеть что-то, что может отличить человека от демона, или кого-нибудь ещё, не относящегося к людскому роду.

Ветер взметнул шторки, и плохо укреплённая балконная створка с шумом захлопнулась, заставив уже и так находящихся в возбуждённом состоянии молодых людей обернуться на звук и вздрогнуть. Лёгкое дуновение с улицы коснулось моего лица в полутьме душной комнаты, заполненной запахами свечного дыма, ароматических курений и горячего воска. Я поглядел в прищуренные зелёные глаза ночного. Они казались невинными до такой степени, что в мозгу возникала сама собой ассоциация с приторностью мёда.

— Смотрите! Она говорит "да"!!! — восхищённый вопль моей соседки в красном вызвал повторное вздрагивание, и все взгляды вновь устремились на доску.

Как-то это было уж совсем. Встав, я направился обратно к дивану, оставив вскрикивающих и хватающихся друг за друга девушек и юношей в полном недоумении наблюдать за тем, как стрелка ползает по доске. Девушка в монашеском одеянии схватила в волнении Мартьяна за руку, поминутно оглядываясь со смешанным выражением ужаса и восторга на доску. Юноша, в другой ситуации уже покрасневший бы от смущения, только покивал головой на её невнятные уверения в иллюзорности происходящего. Результат прочёл срывающимся голосом Донахью, круглыми глазами впиваясь в свою возлюбленную.

— "Ада"... Оно сказало Ада!!!...

— Всё любопытственнее и любопытственнее... — пробормотал Навь, возвращаясь на своё место. Арктур покачал неодобрительно головой, следя за тем, как медленно затихают страсти около загадочной доски. Взгляд ореховых глаз, брошенный на ночного, словно спрашивал, что за этим последует, и не будет ли эта шутка иметь нежелательных последствий.

После сеанса с доской все на некоторое время притихли, переглядываясь и переговариваясь полушёпотом. Больше всего взглядов досталось Аделаиде. Она слегка зарумянилась, что стало заметно даже под пудрой — её смутило столь пристальное разглядывание и неожиданное внимание. Постепенно страсти улеглись — мы с ночным, изображая доверие и внимание друг к другу, сидели рядышком на диване — в этот раз на нём не было ничего, что могло бы мне повредить. Контрастное, должно быть, сочетание — мужчина в годах, черноволосый, с бледной до белизны кожей, и светловолосый мрачноватый юноша.

Гуру, кажется, единственный из компании молодых людей ни на секунду не усомнился в подлинности магической доски и даже испугался происходящего, слегка успокоил нервы вином. Аду внимательно оглядели от туфелек до играющих тёмно-красными бликами подвесок на обруче — причём Мартьян отчаянно краснел, но смотрел на смущающе открытые участки её тела во все глаза. Грейс вновь уселась у фортепиано. Ада, уже сама не слишком обрадованная столь пристальным вниманием, на правах хозяйки вечера плавно перевела разговор на музыку и стихи.

Возможно, её самомнение за этот вечер несказанно поднялось, и в душе Ада уже решила, что отличается от окружающих, позволяя себе думать, что она некая... избранная. Мало ли что приходит в голову романтически настроенной девушке, которой большую часть времени позволяется находиться в праздных размышлениях и грёзах? Безделье порождает сон души и сон разума, и кто знает, что принесёт с собой очередной кошмар?

Донахью за её спиной не отходил ни на шаг, ещё более предупредительный, чем обычно.

Чтобы отвлечь от себя внимание, Ада начала тормошить окружающих. Мои соседи медленно теряли интерес к происходящему — они вышли на балкончик, и скоро оттуда потянуло табаком, который Навь курил около моего дома в позапрошлую ночь. Гуру и его гудящий спутник куда-то вышли. Только двое юношей в официальных костюмах слушали наигрываемые Грейс печальные мелодии.

Лицо тонкого и бледного, даже без грима, Кейна стало задумчивым — он на редкость спокойно отнёсся к выданному доской неожиданному результату — что-то было в его внешности... фатальное, как это бывает в выражении глаз больных чахоткой. Словно мир вокруг забылся сном, и всё происходящее не касалось реальности, а лица сменялись только для того, чтобы ему было интересно. Он прикрывал глаза, слушая довольно неплохую игру девушки в монашеском платье, на особенно сложных и причудливых пассажах склоняя её набок, словно сонная птица. Ада, которой никак не удавалось отбиться от пристального внимания, о чём-то спорила с Донахью, Мартьян переворачивал ноты, стараясь не ткнуться носом в траурную накидку на голове девушки — вместо духов от неё исходили чуть резковатые ароматы ладана.

В конце концов, Аде надоел спор, и она вновь вышла к столу-гробу. Грейс, как и все остальные из их компании, то и дело на неё искоса поглядывая, прекратила игру. Кружевные пальчики опустили крышку на фортепиано.