Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

Шаг за шагом Лутарг вновь проходил по тому пути, что преодолел когда-то. Отпускал горечь обиды, прощал полученные удары, освобождал таящуюся боль. Он извинял мальчишку, не имеющего сил ответить на удар. Оправдывал его молчание и покорность судьбе. Разрешал ему быть слабым.

С каждым принятым решением, с каждым освобожденным воспоминанием все тише звучали искушающие голоса стихий, и мутнели картинки былого, показываемые ими. Парнишка, что долгие годы не смел поднять голову за его спиной, расправил плечи. На чумазом лице появилось несмелая улыбка. Он разрешил себе гордиться тем, что выдержал. Тем, что не сломался, а смог идти дальше, оставив позади темную каморку с вонючей лежанкой. Что, стряхнув с плеч груз страха, сумел проявить себя. Что не превратился в озлобленную тварь, мстящую всем и каждому за то, что когда-то сотворили с ним.

Под смех рьястора и радостный вопль паренька Лутарг шагнул к Рожденной с духом. Огненный вихрь, держащий Истинную в своих объятьях, опал, позволив молодому человеку приблизиться. В ее глазах все еще вспыхивало и гасло пламя, губы все также кривил осознанный вызов, но она перестала казаться чужой, недосягаемой. За обликом стихий мужчина смог разглядеть прежнюю Литаурэль, с надеждой взирающую на него и ждущую ответа на вопрос "А какое оно, море?".

Еще не зная, что будет делать, Лутарг коснулся девичьих пальцев. Они пылали. Он словно окунулся в котел с кипящей водой. От обжигающей боли перехватило дыхание. Нестерпимое желание отдернуть руку взорвалось внутри него, но мужчина устоял. Скрипя зубами, он притянул Литаурэль к себе. Она не сопротивлялась, но и не помогала. Лишь только смотрела, смеясь огненными всполохами в глубине глаз.

— Моя! — вновь затрещал огонь, пугая жаром неистовствующего пламени.

— Моя! — вновь засвистел ветер, норовя вырвать хрупкое тело из его рук.

— Наша! — вновь зарокотала земля, суля мучительную кончину под толщей воды и тверди.

— Не отдам, — ответил стихиям Лутарг и впился в приоткрытые губы девушки требовательным поцелуем.

* * *

Хитару бил озноб. Ее собственный или передающийся по цепи из сплетенных рук, она не знала. Каждая жила в ее теле дрожала от напряжения, глаза разъедал соленый пот, горло пересохло и саднило.

Никто не предупреждал их, что это будет так сложно! Никто не говорил, что поддерживать воплотившиеся стихии будет настолько тяжело!

Сквозь туман усталости, застилающий взгляд, лекарка смотрела на мужчину, вошедшего в круг. Она почти не видела его лица, не могла различить черт, не представляла кто он, но просила поторопиться. Чего бы Великие матери ни хотели от него, позволив приблизиться к себе, он должен это сделать как можно скорее, ибо она сама и остальные служительницы напрочь выбились из сил. Стоит им разомкнуть руки, и Алэамы заберут с собой все то, что находится в пределах стихийного кольца.

Они очень ждали этого момента. Неоднократно молили первоосновы явить себя Удалившимся. Сила, напитавшая долину в прошлое воплощение, давно иссякла. Урожаи стали падать, живность обходить стороной людные места. Без вмешательства стихий их благодатный дом грозил превратиться в непригодный для жизни.

Хитара не знала, каким он был предшествующий раз. Нигде не говорилось, что пришлось вынести служительницам, когда последняя из предназначенных в сосуды взошла на алтарь. Женщина знала лишь, что Кимала благополучно вышла из круга и вынесла с собой дары Великих матерей, которыми те облагодетельствовали народ. Сколько по времени длился обряд, знахарка тоже не ведала, но почему-то казалось, что он был значительно короче настоящего. Да и мешающих его проведению вроде бы в прошлый раз не наблюдалось. Во всяком случае, Хитара не слышала о подобном.

Послав еще один мысленный призыв поторопиться застывшему мужчине, лекарка смешила веки. В груди горело, словно после быстрого бега. Голова все больше кружилась от нехватки воздуха. Жадные, неглубокие глотки, которыми она пыталась поддержать тело, не помогали. Взмокшие пальцы соскальзывали с пальцев соседних женщин. Они держали круг на последнем издыхании. Еще мгновенье и кто-нибудь не выдержит. Возможно, она сама.

Когда Хитара нашла в себе силы разлепить веки, чтобы еще раз взглянуть на мужчину, он наконец-то шевельнулся. Женщина думала, что пришлый покинет стихийное кольцо, но он, наоборот, сделал шаг к алтарю. Знахарка хотела закричать, предупредить, что нельзя этого. Что добра не будет, но не успела. Искры, обвивающие девушку, разлетелись в стороны и, размножившись на глазах, свились в сверкающий кокон, поглотивший обе фигуры.

Это было последнее, что видела Хитара. В этот момент истощенная женщина лишилась сознания. Круг распался.

От нежных, податливых девичьих губ Лутарга вынудила оторваться воцарившаяся тишина. Еще мгновенье назад молодого человека в неистовстве кусал ветер, царапая лицо ледяными звездами. Одежды на нем поедало жадное лиловое пламя. Земля под ногами дрожала, превращаясь в зыбкую топь.

И вдруг ничего. Только бешеный стук двух сердец и тепло ласковых рук, зарывшихся в волосы на затылке.

Отстранившись от Литаурэль, мужчина обвел взглядом преобразившуюся поляну. От погасших костров к небесам устремлялся белесый дым. Вокруг алтаря на зеленеющем покрывале из трав разноцветными пятнами лежали женщины. Одни не подавали признаков жизни. Другие надрывно дышали. Третьи хватались за грудь, словно пытались поймать выпрыгивающее сердце. Чуть поодаль, за развалившимся кольцом белели одежды Нерожденного. Мужчина склонялся над чем-то, но Лутарг не мог разглядеть над чем именно. Вокруг него, извиваясь всем телом, кружил желтый змий. У самой кромки деревьев застыла четверка тресаиров. Молодой человек решил, что они так и не сдвинулись с места. Стояли там же, где они видел их до входа в круг.

Лутарга страшно поразил тот факт, что ни от кого из увиденных не исходило угрозы. Женщины были попусту лишены каких-либо желаний, кроме как отдохнуть и набраться сил. Тресаиры источали некое подобие радости, что молодой человек объяснить не смог. Риан же тонул в омуте страха и боли, причем насколько сильных, что мужчине они казались непереносимыми.

Убедившись в том, что нет необходимости защищаться от чего-либо, Лутарг вернулся к странно притихшей Литаурэль, что прижималась к его груди.

— Как ты? — прошептал он в девичью макушку.

— Хорошо, — просопела она в мужской торс, не найдя в себе сил оторваться от него.

— Давай спустимся отсюда? — предложил молодой человек, погладив темные локоны, струящиеся по женской спине.

— Если хочешь...

Он хотел. Проклятый алтарь жег ноги.

Подхватив Истинную, Лутарг спрыгнул с черного камня. Она так и не разняла рук, когда он поставил ее на ноги. Продолжала обнимать и прятать лицо, словно боялась встретить его взгляд.

— Лита. Посмотри на меня, — попросил мужчина, желая увидеть изумрудную зелень ее глаз.

Так хотелось окунуться в тепло ее взгляда. Поверить, что она прежняя — его Литаурэль.

Девушка послушалась и несмело подняла голову, а в Лутарге заклокотал радостный смех. Открытая, чистая, такая, какую встретил. Та, которую не собирался отпускать.

— Что? — недоумение сквозило в ее взоре.

— Потом, — прошептал он, легонько чмокнув в лоб. — Все потом.

Она кивнула и, опустив руки, ухватилась за его ладонь. Вместе они подошли к горюющему Риану. Вместе склонились над призрачным телом Нерожденной. С безграничной печалью из мужчины вырвался рьястор. Лутарг ощущал его боль, как свою собственную. К нему вернулось видение стихий — мать, рыдающая над телом отца.

— Ее можно спасти, — услышал молодой человек тихий шепот Литаурэль. Две головы взметнулись — одна чернявая, другая светящаяся голубизной.

— Как? — Лутарг озвучил немой вопрос, стоящий в синих глазах Нерожденного.

— Ты должен поделиться, — ответила Риану тресаирка. — Имеющегося у тебя, достаточно для двоих. Отказавшись от собственных сил, спасешь ее. Иначе никак.

Риан провел рукой над почти невидимым лицом сестры прежде, чем спросил:

— Что мне делать?

Литаурэль опустилась на колени рядом с той, что дала жизнь ее народу. Тонкие пальчики легли на мужскую руку, направляя ее.

— Пусть твое сердце скажет, что для него важнее всего, — дыханием ветра сорвалось с девичьих уст, а в глазах Рожденной с духом заалело пламя.

Лутарг рванулся к Литаурэль, но был остановлен Повелителем стихий. Дух, требовательным желанием, врезался в него, проникая под кожу и останавливая. "Не смей мешать", — взвилось внутри молодого человека. Не препятствуй попытке помочь!

Риан тем временем положил руку на грудь Нерожденной. Бесплотный дух вновь обретал очертания.

* * *

Со слезами на глазах Сальмир смотрел, как женщина убивается над телом возлюбленного.

Кто сказал, что мужчины черствы? Что они не способны плакать? Что над ними не властно горе?

Калерат ощущал влагу, застилающую взор. Рожденный с духом скорбел так же сильно, как убитая несчастьем женщина, потерявшая самого дорогого для нее мужчину. Собиратель тел сокрушался о лучшем друге, столь многому научившем его. Он оплакивал великого предводителя, которым Антаргин являлся для всех тресаиров.

К Лурасе Истинный не приближался. Не мог! И виной тому был страх. Сальмир боялся, что сделает только хуже. Боялся попытаться оторвать ее от неподвижного Перворожденного. Казалось, тем самым он лишит жизни и ее.

Робко заглянувшему в дверь Тримсу, калерат ответил твердым: "Не входи". Предупреждение читалось во взгляде. Мужчина не хотел разговаривать с братом при дочери вейнгара. Вполне вероятно, что сказанное Рожденным с духом расстроит ее еще больше.

Осторожно ступая, Сальмир стал пятиться к выходу. Тело Антаргина не давало ему покоя. Ведь его не должно быть здесь, но оно есть, а значит и тела остальных тресаиров могут оказаться переброшены из Саришэ в большой мир. Тримс подтвердил догадку. Исчезли только ротулы, все Истинные находились в замке. Сокращение застало их в собственных постелях.

В миг, когда Сальмир решил отправить брата в подземелье Рианы, из комнаты раздался взволнованный крик.

— Дышит! Он дышит!

Глава 33

Справившись с остатками сонной дремы, сияющий лик Гардэрна наконец появился на горизонте. Сегодня он припозднился, ибо пасмурное небо долгое время скрывало проснувшееся светило от людских глаз. Сияющими лучиками его тепло устремилось в мир, а сам солнечный бог обратил взор на унылую крепость, каменной кладкой стремящуюся к затянутому облачной дымкой небу в Трисшунских горах. Под кровом серой громады еще царил полумрак, который яркое солнце поспешило развеять, заглядывая в распахнутые зевы арочных окон и просачиваясь сквозь дверные цели. Любопытный взгляд светлого божества не встретил ни единой живой души. Все словно вымерли, ушли в подземное царство Аргерда, и внутри Шисгарской крепости поселилась зловещая тишина.

Побликовав на зеркалах, подернутых дымкой застарелой пыли, прогулявшись по нескольким пустующим комнатам, Гардэрн решил найти занятие поинтереснее и развернулся к зеленым кронам деревьев, оттеняющим скальную серость пестротой разнообразного покрова. Под сенью листвы он увидел пятерых всадников, медленно пробирающихся по старой извилистой тропе, по который уже многие зимы никто не хаживал.

Удивившись, Гардэрн присмотрелся повнимательнее. Наездников оказалось шестеро. На могучем черном жеребце, возглавляющем вереницу верховых, положив голову на грудь мужчины, дремала девушка. Возмутившись подобной несправедливостью, солнечный бог направил яркий луч на девичье лицо. Новый день давно наступил, а значит пора просыпаться, — запел проказник, повиснув на сомкнутых ресницах.

Потеревшись щекой о мужской торс, Литаурэль глубоко вздохнула и приоткрыла глаза. Сон давно прошел, ей просто не хотелось шевелиться и покидать уютные объятья.

— Почти прибыли, — загрохотало в груди Лутарга, и Лита ощутила легкое прикосновение губ к макушке.

— И я тебя, — одними губами отозвалась девушка, поцеловав грудь там, где бьется сердце. Мужчина улыбнулся, но больше ничего не сказал.

Так в молчании они выбрались на широкую полосу подъездного тракта, упирающегося в замковые ворота. Внутри Лутарга вновь натянулась струна неосознанного страха. Вдруг Лита ошибается, и здесь их никто не ждет?

Все дни пути от горной долины Удалившихся до Шисгарской крепости молодой человек старательно гнал от себя подобные мысли, но в иные моменты они все же настигали его, непрошеными гостями вторгаясь в пределы волнующейся души.

Ощутив его напряжение, Лита положила ладошку поверх екнувшего сердца.

— Не надо. Все хорошо. Верь мне, — зашептала Истинная, поглаживая мужскую грудь. — С ними ничего не случилось.

Лутарг кивнул, как это делал всякий раз слыша ее слова, и заставил тело расслабиться. В любом случае, скоро все станет ясно, — напомнил себе молодой человек, сверля взглядом каменную громаду. Она не производила впечатления обитаемого места.

К распахнутым вратам Шисгарской крепости маленький отряд приблизился в молчании. Лутарг спешился и во двор замка вошел ведя на поводу вороного. Тресаиры его примеру не последовали, и в знакомые пределы Саришэ проследовали верхом.

На первый взгляд двор показался Лутаргу пустым и заброшенным. С прошлого посещения в нем ничего не изменилось. Те же унылые строения, изъеденные временем и ветрами, что они когда-то исследовали с Сарином. Те же покосившиеся крыши, уже не спасающие от проливного дождя. Вздохнув, молодой человек начал более пристальный осмотр.

За собственным безграничным волнением Лутарг не сразу заметил принуждение духа. Рьястор требовал от него обернуться, что мужчина и сделал — медленно, не торопясь. Тресаиры стояли по обе стороны от ворот. Как можно было не заметить их, проходя мимо, мужчина не представлял. Видимо он настолько погряз в переживаниях, что проигнорировал все свои хваленые инстинкты.

За одно мгновенье взгляд с безоговорочной точностью вычленил среди лиц одно единственное, которое Лутарг жаждал увидеть, и в миг, когда остановился на нем, Антаргин шагнул вперед. Безмерное облегчение затопило Лутарга, окончательно стирая образ погибшего отца, показанный первоосновами. Не слыша назидательного бурчания Литаурэль: "Я же говорила", — мужчина устремился к Перворожденному. Они встретились на середине пути и, под восторженные вопли Рожденных с духом, заключили друг друга в крепкие объятья.

Слов не было. И нужды в них тоже. Мужчины молча поздравляли друг друга с окончанием трудного пути, а Повелитель стихий переливал из одного в другого радостное довольство вперемешку с воспоминаниями. Дух все также связывал отца и сына в единое целое.

Когда мужчины отступили друг от друга, взгляд молодого человека вернулся к сбившимся в кучу тресаирам. Шестерка собирателей окружила Литаурэль, и девушка, возбужденно жестикулируя, отчитывалась в чем-то перед братьями. Окаэнтар и его приспешники разговаривали с десятком Истинных, вероятно бывших когда-то сторонниками немедленного перехода. Но Лутарг выискивал не их. Его интересовала женщина, которую он не должен был здесь увидеть. Во всяком случае, не так скоро.