Полная_ерунда_Зимы_2024

— Друзья мои, коллеги, — я вернулся назад, — прошу, не стесняйтесь угощаться закусками, нам предстоит посмотреть до премьеры фильм Дюна, снятый по роману, написанному в прошлом году одним фантастом. Фильм получился очень развесистый, с ним работал отдел экспериментального кино, расположенный у нашего друга Воронова. Актёров вы скорее всего не знаете — они малоизвестны, из небольших стран, и по моей просьбе не разглашают своих имён, дело в том, что им пришлось работать с технологиями, которые никак не должны оказаться у конкурентов, и вообще, слишком сложными и дорогими пока для кинематографа, — вдохновенно врал я, — поэтому считайте это чем-то вроде фильма для демонстрации технологий, существующего с экспериментальными целями, а не художественными.

— Когда кино то будет? — спросил один из парней.

— Включаю.

Я выключил свет и включил показ.

Фильм мне нравился — он был создан с идеальным графическим стилем и фантастическими для своего времени спецэффектами — при этом рассчитан был именно на большой экран, на тёмный кинозал. На компьютере смотреть — совсем не то. Ну и фильм показывает лишь урезанную версию истории, в которой нет многих персонажей и особенностей Дюны. Но само по себе построение кадра — с целью впечатлить человека, видящего это на большом экране. А у нас экран был большой, ой какой большой — с такого то расстояния. И яркий, лазерный проектор всё-таки. Звук тоже не подкачал — сабвуферы, многоканальный звук, ИИ его ещё улучшил, сильно улучшил, сделав очень объёмным и приятным на слух. И картинку тоже улучшил — она стала более плавной и более сочной.

Если в двадцать первом веке визуал этого фильма на голову превосходил тот же впечатливший всех "аватар", то что говорить про сейчас.

Надо сказать, что фильм впечатлял даже меня — графика уже не цепляла глаз неправильностью, разве что отдельные кадры по собственному опыту казались идиотическими, например гигантский корабль, который в космосе не котировался бы в принципе. То, что в космосе нет гравитации — не значит, что там нет массы, и инерции, и такая громадина, набравшая высокую скорость, тормозила бы очень, очень долго. Не говоря уже про необходимые манёвры для уклонения от крупных астероидов и планетоидов, и любой другой корректировки курса. Такой корабель будет себя плохо чувствовать даже в межзвёздном космосе, не говоря уже про прохождение за пояс астероидов звезды, к обитаемым планетам. Как авианосец на мелководье.

Но опустим это — фантастика есть фантастика.

Просмотр затянулся — но смотрели все молча, и были под огромным впечатлением, это было заметно. Да и сама стилистика фильма не располагала к слишком ярким спецэффектам.

— Ох, ну и кино, — Александр Николаевич, стоило только фильму закончиться, поспешил встать, — а диваны у вас удобные. Где брали?

— Там уже нет, — в тон ответил я, — ручная работа!

— Косыгина не сажай — он у тебя сопрёт диван.

— А что, так любит посидеть?

— Да у него на старости лет спина начала шалить. Обычное дело, но глазом моргнуть не успеешь — уже выносить будут.

— Я ему другой достану, не хуже этого. Кстати о Косыгине, — вспомнил я, — Товарищ Мезинцев, вы тут?

— Я тут, — ответил пожилой мужчина с седыми висками и серьёзным видом. Который не вязался с легкомысленной гавайкой, — что такое?

— Товарищ Мезинцев, я как раз хотел у вас спросить, как продвигаются ваши работы над логистикой?

— Продвигаются хорошо, но вот выводы, которые мы получаем крайне неутешительные.

— Что так? — удивился я, — вроде бы у вас работа приземлённая.

— Предприятиям пора прикрутить свой краник перевыполнения планов, — вздохнул он, — ну или начать как-то эти самые планы в корне корректировать.

Шелепина это заинтересовало и он спросил:

— Почему же прикрутить? Что там стряслось?

Мезинцев, не сильно то и робея перед начальством, выложил всё как есть:

— Железные дороги не могут поспеть за ростом объёма производств и перевозок. Они работают на износ и лет через пять перейдут в чрезвычайный режим, даже с учётом их постоянного роста. Они устарели, автоматика немного может улучшить ситуацию — но всё равно устарели. Предприятие производило сто контейнеров в месяц, потом перевыполняют и делают сто пятьдесят, потом планы корректируют и двести делают, простой и дефицит вагонов, приходится увеличивать длину состава и скорость — и то и другое грозит железнодорожными катастрофами. Спешат и не выполняют инструкции как положено — потому что загрузка страшная. Так что либо уменьшить количество производств, либо придётся строить дороги. Ну или у нас каждый год будут поезда разбиваться, добро ещё если просто грузовые. А если с людьми?

— Да, ситуация должна быть на контроле у министра.

— А министру всё известно, только сделать то он ничего не может. Строительство железных дорог жутко затратное занятие — людей может и можно завербовать — спецтехнику, рельсы, шпалы, автоматику, тепловозы, электровозы — не завербуешь. Всё упирается в их производство, которое едва покрывает нужды планового развития — а это меньше половины от требуемого.

— Сделайте подробный доклад, желательно с формулами, графиками, и вашими прогнозами.

— Чем мы, собственно, и занимаемся по приказу товарища Косыгина.

Я вмешался:

— Александр Николаевич, у нас, я так понимаю, в стране плохо развиты грузоперевозки автотранспортом? Дальнобойщики, тяжёлые грузовики, не слишком популярны.

— Думаешь, это спасёт ситуацию?

— Думаю, да. Но для этого необходимо всерьёз озаботиться дальнобойщиками. Сделать хороший автомобиль для них, комфортабельный, как у америкосов, грузоподъёмный и мощный.

— На этот счёт у нас есть такие исследования и расчёты, что вы сейчас упадёте, так что держитесь за что-нибудь, — сказал Мезинцев, — я послал своих ребят понаблюдать, с чем обычно ездят наши грузовики с автобаз и по дорогам. И оказалось, что процентов шестьдесят грузовиков гружёны под самую завязку чистым воздухом. Пустые почти едут, или полупустые, грузовик на три тонны — а он положил в кузов полтонны груза и поехал.

— Стоп, — Шелепин поднял руку, — как так вышло?

— Не хватает ассортимента грузовиков. Да и предприятиям содержать разномастный автопарк не хочется — с государства мол не убудет, а нам проще взять самые большие грузовики. Если вдруг что — можно будет перевезти сразу много, выполнить задание. Поэтому и гоняют миллионы машин ежедневно полупустыми.

— Неправильно это.

— Ну а я о чём. Вывод — не хватает компактного, достаточно универсального лёгкого грузовика. С тех пор, как полуторки исчезли из обихода и их заменили газоны — которые на две с полтинной тонны груза — характер грузоперевозок то не изменился.

— Что-то вроде пикапа?

— А вот это я не знаю. По моим сведениям, средний вес груза в любой ездке не превышает шестьсот килограмм.

— У меня был проект, — вспомнил я, — когда речь зашла про коммерческие эксперименты я вспомнил, что у бизнесменов, особенно первых, всяких ретейлеров — проще говоря барыг, в особом почёте лёгкие грузовики, фургоны. И один такой просто спроектировали на основе легковых агрегатов, чуть увеличили масштаб, кузов поменяли, заказали кузовному ателье дизайн, в общем — получился красивый фургончик. Там можно сделать как микроавтобус, так и лёгкий грузовик — до семисот тридцати кило груза.

— Было бы отличным решением. Грузовики на дороге избыточны, чаще всего. Но проблему транспортного коллапса это не отменяет, — вздохнул специалист, — это может разгрузить второстепенные железнодорожные ветки. И то ценой увеличения расхода топлива и себестоимости перевозок.

— Значит выход остаётся только один — это строительство железных дорог и ускорение поездов.

— Именно. Боюсь, программу строительства на будущие две-три пятилетки придётся расширять в два-три раза.

— Бюджет не резиновый, — буркнул Шелепин.

— Железные дороги — тем более. А предприятия всё больше и больше перевыполняют план — гордятся этим, кричат — мы сделали сто двадцать, сто тридцать, сто пятьдесят... чаще всего кстати сомнительного качества. Довезти продукцию до потребителя на свои кровные они не хотят — об этом пусть у других голова болит. Если так дальше пойдёт — то к началу-середине восьмидесятых годов нас ждут большие проблемы — ведь изнашивается ведь, и путь и вагоны и локомотивы. Вместо строительства новых часть ресурсов уходит на ремонт изношенных.

— Вилли, у тебя есть какие-то радикальные предложения?

— Нет, тут никаких оригинальных идей в голову не приходит. Но проблему можно рассмотреть с другого конца.

— С какого?

— Железная дорога это бизнес, — я кивнул своим мыслям, — и ему нужна прибыль — то есть деньги. Вместо громких и приятных уху партийных функционеров смелых новых проектов, которые можно громко анонсировать и собирать политические плоды — желательно сконцентрировать все силы на обновлении и содержании имеющихся путей, привести их в хорошее состояние, повысить путевую скорость составов, вместительность станций, сортировок и путей, оснастить новым оборудованием. Это не шумно, и с трибуны гордиться нечем, но это действительно стократ важнее какой-нибудь бесполезной новой ветки. А шум можно сделать — например у меня есть отличная штука, которую можно было бы реализовать.

— Слушаю? — Шелепин потёр руки.

— Проект скоростных поездов. Они требовательны к прокладке пути и нужно освоить бесстыковой путь, это можно сделать из стального материала определённого типа — который уже есть, но запатентован одной из наших компаний. Точнее моих. Сами поезда тоже можно построить — необходимые технологии у нас есть — это может разгрузить пассажирское сообщение по самым нагруженным маршрутам. К тому же обычная скорость такого поезда двести пятьдесят-триста километров в час.

Шелепин кивнул:

— Это звучит логично, но очень дорого.

— Это вполне приемлемо, — покачал я головой, — хотя придётся серьёзно попинать машиностроение на тему производства самих поездов и рельс для них. Но по моим примерным подсчётам — ускоренное движение дальнемагистральных поездов по отдельному скоростному пути — сильно разгрузит основную ветку низкоскоростного движения и будет выгоднее, намного выгоднее. В качестве альтернативы могу предложить широкофюзеляжные авиалайнеры.

— Эту тему нужно будет поднять, но главное решить проблему с поездами. А что Косыгин? — спросил он у Мезинцева.

— Алексей Николаевич пока не ознакомлен с результатами нашей работы — готовим ему отчёт и аналитический доклад.

— Хорошо, готовьте. Вилли, пойдём, поговорить надо.

* * *

— И какие у тебя есть супер-пупер-технологии, чтобы решить эту проблему? — сразу же спросил Шелепин, едва мы вышли в мой кабинет.

Я только вздохнул.

— Строительство железнодорожного пути автоматизировано, по крайней мере в будущем, и это можно организовать. Но прикрыть будет нереально. Да и сами железные дороги будущего сильно отличаются от нынешних.

— Я понимаю, — кивнул Шелепин, — совсем другие технологии, просто так взять и перенести их сюда невозможно.

— Но можно развивать имеющиеся. Прежде всего сложность в бесстыковом пути и его прокладке — нужны большие прямые участки, с минимальными уклонами и очень большими кривыми. Главный враг бесстыкового пути — температурные расширения. Если рельс длинной в два километра сжимается на морозе или расширяется на жаре — то это очень сильно напрягает металл. Это обошли, создав специальный материал, имеющий очень небольшой коэфициент температурных расширений. И ещё одна деталь — это компьютеризация — повальная, тотальная компьютеризация железных дорог.

— Так ли это необходимо?

— Составление графиков, управление работой многочисленных семафоров, светофоров, стрелок, и прочего — это ад адский. Громадная интеллектуальная управленческая работа. Чтобы разгрузить диспетчеров — придётся очень широко внедрять цифровую связь и установить компьютеры на каждой станции, мейнфреймы для рассчёта работы всего этого, составления графиков и управления поездами и автоматикой.

— Хорошо, это я понял, но это опять же — на вас с Вороновым.

— Я просто сделаю нужные компьютеры и отгружу на место, ну и самое главное — ПО и автоматику, которую нужно будет освоить железнодорожникам. На этот счёт нужно переговорить с министром и серьёзно переговорить, и с товарищем Шокиным. Подготовить новое поколение железнодорожной автоматики — и не смотреть на запад в ожидании одобрения — на западе всё это будет, но лет через десять-двадцать, а нам нужно сегодня, сейчас. И технические возможности есть, что самое главное.

— Главное, кто ж спорит. Ну что, дальше уже моя работа, как я понимаю. Или может быть Косыгину это дело передать?

— Ему не хватит авторитета, — уверенно сказал я, — тем более все помнят разглагольствования его подшефного по поводу строительства закрытого прото-интернета с электронным документооборотом. Обзовут прожектёром и всё, лишь бы ничего не менять. Странное дело — им предлагают активы на сотни миллионов, если не миллиарды долларов, огромную помощь, любая железнодорожная компания визжала бы от счастья, предложи я ей такое. А этим не знаем как впихнуть идею... Может сначала сосватать весь комплекс автоматики французам или японцам? А там министры посмотрят — у них Новобоязнь широко развита, если на западе это зелетит на ура — то они мгновенно согласятся, а что-то новое у себя первыми сделать — страшно.

— Аппаратная чуйка — если не получится — на них спустят всех собак, обвинят в растрате, прожектёрстве, снимут с должности, — покивал Шелепин, — поэтому они и скованы страхом наказания.

— Кто боится падать — тот не научится ходить. Но дело важное — а Воронова сюда подпустить нельзя — он уже занят по самую маковку работой с автозаводом и другими предприятиями.

— Придётся тебе лично это дело курировать. Раз ты предложил — тебе и карты в руки.

— Мне? Ну... — я задумался, — можно, конечно. Тогда начнём с создания линий цифровой связи, идущих вдоль железных дорог, к которым можно будет подключить всю автоматику, и которые соединят все станции в единый информационный конструкт. Хм... оптику что ли проложить? Там же электромагнитные помехи... — я задумался, — но оптическая линия будет слишком сильным решением. Хотя... вполне приемлемым. Навырост. Тогда можно будет дублировать её спутниковой связью, для надёжности. А для управления всем этим хозяйством придётся установить около нескольких тысяч компьютеров по всей ветке железной дороги и центральный сервер.

— Понадобится что — сообщай. Ступай.

— Эй, это мой кабинет, куда ступай.

— Ах, да, точно, — улыбнулся Шелепин, — ну тогда уже я пошёл — и так ты меня задержал сверх всякой меры! Хотя за кино спасибо. В прокат его пока выпускать нельзя, но кино хорошее.

* * *

*

Весна пришла незаметно. Ну как незаметно — для меня, потому что я занимался обещанными проектами — строительство завода пока встало на паузу — пока французы расчехлятся. А ознаменовалась весна таким огромным событием, как съезд партии. Это было дебилизмом в квадрате — показной энтузиазм масс, заучивание речей среди несчастных советских жителей, и прочее и прочее. Вряд ли кто-то что-то понимал — просто нужно было так показать лояльность.