— Что скажешь? — Я в задумчивости провела пальцами по ржавым металлическим прутьям.
— Сюрреалистично. — Дэй прищурился, разглядывая небо в рамке одного из уцелевших оконных проёмов. — И слишком близко к городу.
Я невольно представила, каково это — жить по соседству с закрытой зоной, в которой творится не пойми что. Все мы ходим по грани, но это чересчур даже по меркам чистильщиков.
Улица, начинавшаяся от ворот, была идеально прямой. И чистой — кирпичные завалы по большей части разгребли. А вот в подвалы, напрямую соединяющиеся с катакомбами, никто так до сих пор и не рискнул спуститься. Кто-то из чистильщиков сказал: не стоит. Проблем будет больше, чем пользы. Что характерно, ему поверили. Сразу. Только он вряд ли мог предположить, что полезть в здешние подземелья его коллегам всё же придётся. Не местных же бойцов туда отправлять, у нас в любом случае больше шансов.
Нет, всё-таки, как там выжил этот человек? Или во что превратился, чтобы выжить?
Врать, будто мне не страшно, не хотелось.
Анд Теренс спустился во двор в сопровождении высокого грузного офицера — начальника караула. После быстрого обмена приветственными репликами и рукопожатиями нас выпустили за ворота. Ещё двое бойцов отправились с нами в качестве подкрепления.
До того места, где напали на Верка, мы довольно быстро дошли пешком. Перекрёсток, чёрная от сажи бочка с мусором, от дома слева остался только фундамент, от дома справа — обломок стены, больше напоминающий кривой клык, и дверной проём с парой ступенек.
— Парня мы нашли вон там, — начальник караула кивнул в сторону развалин справа.
За стеной оказался бетон чудом уцелевшего перекрытия первого этажа, заваленный обломками кирпича. Днём здесь следовало передвигаться осторожнее, а ночью в темноте вообще был риск подвернуть ногу.
— Где конкретно? — Дэй осторожно обошёл площадку по периметру.
— Вот здесь, в углу.
На одном из серых обломков осталась кровь — видимо, именно здесь Верк ударился головой.
— Он быстро смылся. Значит, знает эти развалины хорошо и ориентируется в них даже в темноте.
— Ну, это и так ясно. — Дэй нахмурился. — Где ближайшие незаваленные подвалы?
— Один — через пару домов и ещё два — на окраине, — перечислил начальник караула. И виновато добавил: — Мы поначалу думали их взорвать, но потом решили, что могут понадобиться. Да и... Неприятно там находиться. Стены давить начинают. Никто из тех, кто спускался заряды установить, долго не выдерживал. На поверхность не лезет — и ладно. Понимаете...
— Понимаем, — заверила я. — Не вините себя, хорошо?
По закону подлости нужным оказался именно самый дальний подвал. Один был просто короткой каменной кишкой без выхода в катакомбы, во втором в нужном коридоре рухнул потолок.
Третий — ненадёжный провал в земле, даже самого дома не осталось. Скорее всего, внутри всё тоже держится на честном слове, но, спустившись туда, мы довольно быстро нашли переход от более современной кирпичной кладки к совсем другой, старой и грубой.
Поднялись наверх.
— То, что нужно, — резюмировал Дэй.
— Вы пойдёте туда сейчас? — спросил Анд Теренс.
— А зачем тянуть? — Я уже доставала из рюкзака коробочку с белым школьным мелом и планшет с собственноручно нарисованной картой. Всё лишнее мы выложили ещё перед выездом, стараясь максимально облегчить вес рюкзаков, но сухпайки и фляги с водой — не та вещь, от которой можно отказаться. Кто знает, насколько затянется поиск.
Автоматы мы перевесили за спины — палить очередями в узких коридорах катакомб может быть слишком опасно. Так что вся надежда на пистолеты и ножи. Будем надеяться, нашему противнику хватит остатков мозгов, чтобы это понять. Потому что автомат у него тоже есть.
— Пожелайте нам удачи. — Дэй проверил запасные обоймы к пистолетам и спрятал косу под куртку. Зачерпнул затянутой в перчатку ладонью горсть мелких кирпичных осколков и аккуратно ссыпал в карман.
— Удачи, — серьёзно сказал Анд Теренс. — Возвращайтесь.
И мы шагнули в душную темноту подземелья.
Первая развилка попалась нам буквально метров через пятьдесят.
— Направо или налево? — уточнил Дэй.
— Направо. — Я сверилась с картой. — Левый забирает куда-то в сторону других подвалов, вряд ли он прячется так близко.
Мы прекрасно понимали, что фонари выдают нас, но выбора не было. Приборов ночного видения нет, и нет времени ждать, пока их найдут. Не предусмотрели. Обычно нам не приходится прятаться, потому что наши противники не имеют привычки стрелять в ответ.
Я поставила меловой крест на стене у поворота.
Ещё при составлении карты мы заметили, что довольно большой кусок катакомб на планах размечен приблизительно. Сведения разных лет путались; на этом месте то ветвились многочисленные коридоры, то угадывались подземные залы непонятного назначения. Если где и искать, то только там.
На самом деле, нам очень повезло, иначе пришлось бы прочёсывать катакомбы до бесконечности. И мы постараемся выжать из этого везения всё, что сможем.
Здорово напрягало, что до сих пор "проклятое место" никак себя не проявило. Интересно, каких сюрпризов от него следует ждать?
— Стой! — вдруг рявкнул Дэй, в какой-то момент отставший от меня на шаг. Я послушно замерла. Он опустился на колени, освещая пыльный пол перед собой. В луче фонаря тускло блеснула проволока, натянутая в сантиметрах пятнадцати от пола — как раз зацепить ногой. Тонкой паутинкой она уходила в стену, точнее, в небольшое углубление, оставшееся от выпавшего кирпича. Дэй осторожно просунул в него пальцы. Обломок металлического штыря удерживал гранату. Дэй разогнул усики, надёжно фиксируя чеку, чтобы не выскользнула случайно. И только после этого извлёк смертоносный подарок — тяжёлый, ребристый, явно из старых запасов, защитная краска на корпусе успела облупиться. Отбросил в сторону проволоку.
— Растяжка. — Я облизала вдруг пересохшие губы. — Стэн рассказывал про такие.
— По крайней мере, это значит, что мы на правильном пути.
Дэй.
Спустя несколько коридоров нарисованная Рин схема стала бесполезной — мы добрались до неразмеченной области. Теперь нас спасали только белые меловые отметки. Пока мы не наткнулись ни на одну из них, так что есть надежда, что по кругу всё-таки не ходим.
Хотя в возможностях здешних странностей слопать наши нарисованные крестики и не подавиться я не сомневался. Так что всё как всегда: надежда только на дар. Но гранату из растяжки я на крайний случай всё-таки прикарманил. И меня здорово напрягала эта находка, потому что если у человека нашлась граната для того, чтобы устроить сюрприз незваным гостям, то может найтись ещё парочка для тёплого приёма.
Наша работа — чистое самоубийство, я ж говорю.
Я посветил фонарём вперёд: метрах в десяти угадывался проход то ли в следующий коридор, то ли в другое помещение.
Через пару шагов мы поняли, что не так.
Низкая арка даже и не собиралсь приближаться с каждым нашим шагом. Наоборот, она стабильно маячила в десяти метрах.
— Что делать будем? — мрачно осведомилась Рин. Он не хуже меня знала, что бежать, надеясь обогнать дурацкую шутку мироздания, или поворачивать назад бесполезно, только увязнешь в чудесах ещё глубже.
— Думать.
— Были бы у нас крючья, можно было бы попытаться докинуть верёвку до проёма и дойти, держась за неё. Не будет же она до бесконечности растягиваться. Хотя... Вполне возможно, что будет.
— Зато у нас появится очень длинная верёвка.
Ага, чтобы на ней с гарантией повеситься.
Рин провела ладонью по полу, тревожа пыль, вытянула руку, чтобы коснуться потолка. Странно, давно брошенное подземелье должно быть сырым, если, конечно, это не гробница где-нибудь в пустыне. Да и следы в пыли остались бы, он ведь убегал по этим коридорам и растяжку ставил. Хотя растяжку мог поставить и давно, когда только здесь обосновался. А следы... На незачищенных территориях, помнится, целые группы пропадали, не то что следы.
— Может, попробуем, как тогда, на дороге? Если эта штука обманывает только взгляд...
Волшебная страна после катастрофы. Бойцы, сбитые с толку и потому готовые стрелять во всё подряд, вереница людей с завязанными глазами, бредущая по бесконечной вересковой пустоши... Старые фокусы редко срабатывают второй раз, но можно и попробовать.
Я взял Рин за руку и пошёл вперёд, про себя молясь всем известным богам, чтобы по дороге не попалась ещё одна растяжка. Интересно, кем надо быть, чтобы суметь её поставить в таком месте?
Шаг, ещё. Для гарантии я прошёл вперёд на метр и только потом остановился. Дальше — опасно ломиться наобум. Ближе — есть риск вновь увидеть в десяти метрах от себя клятую арку, забери её холера.
Первое, что я увидел, открыв глаза, был жёлтый круг света от моего фонаря, закреплённого на поясе. Он не дотягивался до ближайшей стены, и я понял, что помещение куда шире коридора, из которого мы выбрались.
— Рин? — негромко произнёс я, и по подземелью загуляло эхо. Не концертный зал, конечно, но тоже громко.
— Я здесь. Тебе не кажется, что пока всё как-то слишком просто? Как в сказке, где герой идёт убивать злодея и сначала сталкивается с его человеческими приспешниками, потом с какой-нибудь мелкой нечистью, а потом уже с крупными опасными тварями.
Рин сняла свой фонарь с пояса и осторожно попыталась осветить стены и потолок, но старая кирпичная кладка словно ускользала от света.
— Хорошо, я согласна с тем, что это помещение бесконечно. Но выход-то отсюда должен быть, разве нет? — Она наклонилась и мелом начертила на полу крупный белый крест.
Я нашёл в кармане камешек, один из той горсти, которую собрал перед спуском в подземелье. Хотя это, конечно, не камешки, а мелкие обломки кирпича и бетона. Выбрал тот, что покрупнее, примерился и швырнул подальше в темноту. Мы замерли в ожидании звука, но его не было.
Вот так. Эхо есть, будто голос от стен отражается, а стука от падения нету. Вся моя школьная физика капитулирует. Выбросив большой-большой белый флаг.
— Что-то мне не хочется подходить к стенам, — озвучила Рин мою мысль.
— Мне тоже. — Я извлёк из кармана второй камешек и бросил его перед собой, стараясь точно угодить в центр светового круга. — Значит, пойдём по прямой.
На этот раз камешек вполне себе стукнул об пол, и я побоялся отводить фонарь, а то ещё пропадёт моя вешка. В принципе, то же самое, что ходить по ориентирам в лесу, если хочешь действительно идти прямо, а не по кругу. Только ориентиры приходится самому делать.
Ради научного интереса ещё пара камешков улетела в темноту — и опять ни ответа тебе, ни привета. Тот, который мы раз за разом кидали вперёд, я заботливо подбирал и бросал снова. Пригодится ещё. На том месте, где камешек упал, Рин рисовала крест — на тот случай, если нас всё-таки занесёт. Хотя никто не мог бы поручиться, что надёжный каменный пол не исчезает совсем, когда свет уходит в сторону или когда мы делаем шаг вперёд.
Не знаю, сколько прошло времени. Мне раньше в кошмарах снилось, что мы с Рин уходим на задание, а когда возвращаемся, понимаем, что века прошли, и люди вокруг совсем другие. И жить мы теперь можем только в бывших "проклятых местах", чтобы не рассыпаться в пыль, прикоснувшись к совершенно чужому миру. Я-то понимаю, что это всего лишь легенды про всяких рыцарей и королей, которые у Иного народа так загостились, что собственную эпоху пропустили. Хотя какие, к демоновой матери, "всего лишь легенды" после Ржавчины. Кошмары от знания легенд тоже менее реалистичными и прилипчивыми не становились. Особенно если вспомнить о пропавших без вести чистильщиках.
И тут камешек о край арки ударился — родной сестры той, через которую мы сюда попали. Я крест поискал — нет креста. Значит, и правда другая.
Подошли ближе — ну точно, арка. Не какое-нибудь углубление в стене или замурованный проход: за ней каменный пол виднеется, только ещё более старый и выщербленный.
Вроде бы всё, прорвались. Но то, что потом случилось, нам определённо седых волос к старости прибавит. Рин, когда к арке подошла, решила посветить фонарём на то место возле прохода, где стена должна быть, где-то на полметра влево.
Так вот, не было там стены. Вообще. Была непроглядная тьма. То есть стоит человек, считай, рядом со стеной, мощным фонарём на неё светит и вроде как должен что-то увидеть. И — не видит. Ко всему прочему ещё и свет фонаря меркнуть начал, будто темнота его высасывает.
В арку мы с Рин буквально нырнули, вообще не задумываясь о том, что нас по ту сторону может ждать. Там, по счастью, всё нормально оказалось: стены на месте, и эха нет. У меня тогда только одна мысль в голове и застряла: вот что было бы, ломанись мы внутрь с выключенными фонарями? Глаза-то всё равно закрыты, пришло бы в голову, что свет может кого-нибудь привлечь — хотя бы и нашего подземного жителя. И всё, так бы и вылетели в какое-нибудь великое ничто... или нечто? А, всё едино, и хрен не слаще редьки.
В общем, я, конечно, человек не то чтобы нервный, но пару слов про "грёбанный парк аттракционов" сказал.
Отпустило. Но второй раз подходить к арке и проверять, что там не так, ни мне, ни Рин не хотелось.
Зальчик, кстати, интересным оказался. Похоже, часть катакомб до Ржавчины использовали какие-то коммунальные службы — под потолком из стены в стену трубы уходили. Широкие, узкие, всякие. Мне всегда казалось, что трубы всё-таки понизу прокладывают — ремонтировать проще — но я не спец.
Тем более что и трубы могут быть ненастоящими. Не люблю это слово, на незачищенных территориях вообще ничего ненастояшего не бывает, просто как ещё назвать вещи, которые с картинкой заброшенного района, шесть лет без людей простоявшего, не стыкуются. То есть вот он, скажем, указатель с какой-нибудь пометкой вроде "до города пять километров", новенький, как вчера поставили, от свежей краски блестит. Настоящий он? Вполне, не веришь — можешь кулаком по нему постучать. Можно и головой, если голову не жалко. Может он с какого-то перепугу оказаться посреди развалин? Никак.
Так что трубы высоко над головой, до которых ни один ремонтник не допрыгнет — потолок там высокий, ага — это ещё цветочки. Подумаешь, сфотографировали когда-то реальность, а потом фотографию и перевернули.
Так что не в трубах дело. А вот то, что мы в углу бинт окровавленный нашли — уже поинтереснее.
Рин.
На бинт наткнулась я, когда присела у стены передохнуть и сделать глоток из фляги. Знаю, что нельзя садиться сразу после долгого бега или ходьбы, но ноги уже не держали. Окровавленная тряпица просто оказалась под пальцами. Я окликнула Дэя и осторожно подобрала её. Это был именно бинт из аптечки, не оторванная полоса ткани, чтобы наскоро перемотать рану. Бурый от крови, серый от пыли. Кровь, конечно, давно засохла, так что понять, бросили его тут пару дней назад или месяц, уже нельзя.
— Где-то недалеко, — решила я. — Он не боится наследить, значит, считает, что сюда никто не забредёт.
— Или нас заманивают, подбрасывая нам улики, как в полицейских сериалах. Как ты думаешь, то, что живёт в этих катакомбах, может играть на одной стороне с человеком?
