Тут к альфе подбежали мальчишки и потянули его играть. Аарон встряхнулся, нацепил улыбку и встал. Семья разделилась на две команды, Диего взял на себя обязанности судьи, свистнул, и игра началась.
Робинсон подскочил на своей койке, обернулся, и Аарон похолодел. За те несколько дней, что прошли с показа записи допроса, омега сильно побледнел и похудел, его руки мелко тряслись. Что с ним делает Роммни? Кровоподтёки и синяки на лице и шее постепенно заживали — внутренняя разведка не собиралась убивать его раньше времени.
— Здравствуй, Гейл.
— Чего тебе надо, сволочь? — прошипел пленник, отшатываясь и вжимаясь спиной в стену. Его глаза горели ненавистью. — Решил позабавиться?
— В каком смысле? — нахмурился Аарон.
— В таком, что ко мне зачастили "гости", — скривился омега. — Хорошо, что я больше не могу забеременеть, а то бы эта вонючая скотина Роммни придумал бы что-нибудь этакое.
— Тебя... насилуют?
— Откуда ужас в голосе? — нервно захихикал Робинсон. — Неужели альфе жаль омегу?
— Это не жалость. Это сочувствие, Гейл. И пришёл я не за быстрым удовольствием, а поговорить. Просто поговорить.
— Нам не о чем говорить, — огрызнулся Робинсон.
— Есть. Ты позволишь мне сесть?
Спокойный вежливый тон заставил пленника растеряться окончательно, и тот кивнул, но отодвинулся от незваного гостя ещё дальше. За злостью и упрямством всё сильнее проступал страх.
— Я не трону тебя, Гейл. — Аарон сел на край койки, не делая попыток придвинуться ближе. — Я хотел бы кое-что спросить.
— Что именно?
— Ты помнишь, как ты и твои бойцы уничтожили всю мою роту шесть лет назад? Тогда выжили только я и Мак... Кстати, он теперь мой муж, и у нас двое детей.
— Муж? — Робинсон недоверчиво покосился на тонкое обручальное кольцо. — Официальный?
— Да. И он не стал брать мою фамилию.
— По "залёту" женились? — По губам омеги скользнула ухмылка. — Он тогда пахнуть начал сильнее — мои учуяли сразу.
— Отчасти. Да, у Мака была течка на носу, со вторых суток мы проводили её вместе... но дело было не только в этом. — Аарон помолчал и огляделся. Средств наблюдения в камере вроде бы не было. — Я бы женился на нём всё равно. Я... люблю своего мужа. И нас связал импринтинг.
Гейл замер и внимательнее вгляделся в собеседника, начав с шумом принюхиваться.
— Импринтинг?..
— Да. Мак для меня теперь единственный. И я сделаю всё чтобы защитить его и наших мальчишек. И нашего друга Диего, который помогает растить детей. И своего деда-омегу, которого я встретил тогда же, разыскал снова и сумел заслужить его любовь. И мальчишка, которого дедушка подобрал где-то в трущобах и забрал с собой, мне тоже очень дорог. Надеюсь, что скоро мы сможем себе позволить ещё одного малыша, и я бы хотел, чтобы на этот раз родился омега.
— Так вот почему Риан просил отпустить тебя... — потрясённо прошептал Робинсон. — Мне тоже показалось странным, что твой боец-омега так яростно защищал тебя, но у меня не такой хороший нюх на людей, как у Риана.
— А у Риана нюх на людей?
Гейл усмехнулся, ероша свои встрёпанные волосы.
— Риан... Откуда бы Рейган его не выкопал, он нашёл себе достойного соратника и помощника. Этот мальчишка умён, горазд на выдумки и беззаветно предан нашему делу. И наделён кучей талантов — я сам обучал его. Тогда он был с нами... Если бы не его смекалка, то мы бы не разделались с вами. Тут не так много моей заслуги. А ведь ему было тогда всего тринадцать лет... — Робинсон уставился в стену. — Бесстрашный, отчаянный... разве что излишне эмоциональный и впечатлительный. И у него просто нюх на людей. Я до сих пор не знаю, как у него это получается, но он видит людей насквозь. И с возрастом этот его талант только оттачивается. Рейган тоже умеет разбираться в людях. Я часто видел, как они разговаривают. Иной раз казалось, что им и слова-то для этого не нужны. И мне почему-то кажется, что это неспроста. Сейчас Риану без малого двадцать, он всё больше становится похож на Рейгана. Может, Рейган его отец или просто близкий родственник?.. — Гейл вздохнул и встряхнулся. — хотя я не слышал, чтобы у нашего вождя были братья и тем более дети.
— Значит, ты поддался на уговоры поэтому? Тебе ничего не стоило отдать приказ...
— Риан потом сказал мне, что тебя можно будет завербовать со временем. Что ты не так безнадёжен. Проблема была в том, что ты Бейли, а эта семейка...
— Я больше не часть семьи. Я порвал с ними, как и Монтгомери.
— Монтгомери? Побочная ветвь? — заинтересовался Робинсон. — Я немало слышал о них. Хорошие люди, умные и проницательные. Не гоняются за престижем, честно выполняют свою работу... Они преданы своему делу и долгу, и потому их наши никогда не тронут. На твоих отца и деда уже давно зуб отращен, а вот они...
— Да, Людовик и Рэм те ещё мерзавцы, — согласился Аарон. — Они рассчитывали заполучить наших с Маком детей, чтобы лепить их по своему образу и подобию. Я не дал этому случиться. А когда они узнали о связавшем нас импринтинге, то сами отказались от нас. Я стал в их глазах бракованным. Вдруг это передаётся детям?
— Рейган считает, что импринтинг — это не признак бракованности или болезнь. — Гейл обхватил колени руками. Совсем как Льюис, когда они всей семьёй читают вечером. — Наоборот, дети, рождённые от него, отличаются особым здоровьем и умом. Механизм выбора до сих пор не разгадан до конца официальной наукой, у них есть только теории, которые просто выворачивают очевидные факты наизнанку, как им надо. Я слышал, что подобное происходит и с бетами, но раз это особенно заметно только на альфах и омегах, то в этом должен быть свой смысл. Я слышал, что Риана и его мужа тоже связал импринтинг — Риан до встречи с ним был девственником и никого к себе не подпускал. Все попытки подкатить он встречал в штыки... — Робинсон ухмыльнулся. — Помню, как один из наших бет предлагал ему провести вместе ночку "ведь когда-то надо начинать"... Так Риан едва не убил его. Сначала побил, потом пару раз ткнул пистолетом в лоб и сказал, что никто и никогда не тронет его без разрешения. — Омега мотнул головой, вспоминая. — А стоило в его жизни появиться Гиллиану, как он просто потерял голову. Дело оставалось за малым — набраться духа и вручить себя в его руки. И не так-то это было просто — Риан очень силён сам по себе и терпеть не может откровенное доминирование. И Гиллиан дал ему то, что тот хотел. Чтобы не представлял из себя импринтинг на самом деле, он — часть природы и эволюции нашей расы. Официальная наука отказывается проводить подробные исследования, отделываясь сомнительными объяснениями. Мы вели свои исследования, чтобы разобраться с противоречиями, которые всё копятся и копятся.
— Так вот зачем вам книги? — Аарон вспомнил про книги, которые уносили повстанцы из базы в лесах Дронера.
— Да. Большинство из нас не обладают должным уровнем образования, а Рейган всегда говорил, что знание — это сила, которую надо использовать не менее грамотно, как и обычное оружие. Я сам едва-едва школу закончил, а когда попал к Рейгану, то не сразу понял, что именно он мне говорит. Пришлось в свободное время сидеть за книгами. Я и сейчас многого не понимаю, но мне уже легче разбираться в этой каше.
— Своего предыдущего денщика и... жениха я тоже учил, чтобы он стал мне хорошим помощником, — улыбнулся Аарон. — И Френсис оправдал мои ожидания. Даже мои бойцы его оценили. Жаль только, что из первой роты никого не осталось. Думаю, что ты бы их оценил, если бы посидел с нами на привале.
— Странный ты... — склонил голову набок Гейл, глядя на Аарона. — Но ты не врёшь. Даже я это вижу. Ты умный, знаешь, как лучше всего говорить с нами... как наши альфы и беты. Не хочешь пойти к нам?
— У меня семья. Они пострадают. Я не могу тащить их с собой — слишком опасно.
— Разумно. Ты их любишь. Странная штука — импринтинг, но она позволяет вам научиться понимать нас. Потому-то мы и пытаемся понять, что такое импринтинг. И не только это. Омег-"ненормалов", способных зачинать детей обычным, тоже считают ошибкой Природы. А ведь когда-то их называли Двуликими и считали самым обычным делом. Многие другие факты тоже замалчиваются, искажаются, как и наша история, а официальная теория оправдывает беспредел по отношению к омегам. Мы восстали против этого. Мы не можем так больше жить. Так жить нельзя. Несколько поколений — и мы начнём вырождаться. Либо наша цивилизация сожрёт сама себя. Так говорит Рейган. А он очень умён и дальновиден.
— Так почему ты ушёл от него? С тобой ушло столько народу...
— Мы устали ждать. Да, Рейган прав, мало сменить тех, кто стоит на самом верху. Останется дрянь на местах и мусорная свалка в головах, но мы хотели им помочь ускорить события. Взбудоражить аристократов и богатеев, показать, что и они не всесильны.
— Ты подвёл своих людей.
— Нет, я их не подвёл. — Робинсон печально улыбнулся. — Ты до сих пор не понял? Мы все смертники. "Мясо". Когда я объявил о своём уходе, то сразу сказал, что иду на смерть. Что выжить — не моя цель. Что обратной дороги не будет. И все, кто пошёл со мной — добровольцы.
— Неужели тебя так подкосила гибель детей?
— А сам как думаешь? Муж мне достался хороший, пусть я его и не любил по-настоящему, но дети... Ты и сам должен знать, насколько они ценны для нас. Они погибли только потому, что один зажравшийся сноб проигнорировал свои прямые обязанности. Ты знаешь, как мои погибли?
— Уличное нападение...
— Да. А всё потому, что этого гада отпустил следователь — получил взятку за развал дела. Там многие были замешаны, и скандалы были ни к чему.
— А твой ребёнок, которого ты потерял в тюрьме?
— Он и не должен был появиться на свет — его отец был на редкость вонючей сволочью. Моё тело просто отторгло этого ребёнка. Да, я сожалел об этом, но так распорядился Флоренс.
— А омега, не так давно взорвавший с собой двух сенаторов в парламенте? Гай Уортингтон? Ты знал его?
— Гай? Да, он был одним из нас. Удивительно светлый человек. Давал нам приют, ухаживал за ранеными, прикрывал... Он не был солдатом, но хотел что-то более ощутимое сделать для общего дела. Я отговаривал его, когда он вызвался пойти туда, но Гай настаивал. У него были свои счёты к сильным мира сего.
— Гай... был моим родителем. — Аарон стиснул кулаки.
— Да, я это уже понял, — кивнул Гейл и уже увереннее придвинулся к Аарону. В его глазах появилось что-то тёплое. — В его квартире стояли фотографии детей — вырезки из газет и одна в рамочке. Я только теперь тебя узнал — ты сильно вырос... и у тебя такая же горбинка на носу, как у него. — Робинсон коснулся носа альфы. — Гай говорил, что Бейли отобрали у него детей, но один не забыл его, навещал... Значит, этим ребёнком был ты, а не тот, что пропал без вести.
— Дэнвер не пропал. И у него сейчас всё отлично. Перед тем, как отбыть в столицу, папа навестил нас. Посмотрел на Мака и мальчиков. Он ничего не говорил о том, что собирается сделать.
— Это был его собственный выбор... — Робинсон замялся.
— Аарон, — понимающе кивнул альфа.
Гейл придвинулся вплотную и снова принюхался.
— А, знаешь... ты вполне прилично пахнешь. Не то, что остальные. У меня уже не такой сильный нюх, но я чувствую.
— И чем я для тебя пахну?
— Лугом на солнце. Не все наши альфы пахнут так хорошо, как ты. В их запахе сильна горечь.
— Гейл... — Аарон выпрямился и встал. — Роммни попытается сломать тебя. Думаю, что эти "гости" — это только начало.
— Я готов ко всему, Аарон. Я не боюсь смерти. А теперь, когда я знаю, что и среди врагов есть достойные люди, я умру со спокойной душой. Я не сломаюсь и не выдам своих хоть и бывших, но всё же товарищей. И не стоит сразу хоронить наше дело. Пока на свободе Рейган и Риан с Гиллианом, мы будем продолжать бороться. Поле созревает. Перемены неизбежны.
— Тогда держись.
— Я выдержу.
Аарон протянул омеге руку, и тот с удовольствием её пожал.
— Береги себя и свою семью, — сказал на прощание Робинсон. — В том бардаке, в котором мы сейчас живём, это самое ценное, что у нас есть. Так говорит Рейган.
Робинсон, как и все его выжившие солдаты, оказался крепким орешком. Допросы действительно стали больше напоминать средневековые пытки, и Аарон, присутствуя на некоторых, едва сдерживался, чтобы не выдать себя. Но что-то, похоже, проскакивало, поскольку на него задумчиво косился Роммни, но молчал.
Насилие было только первой ласточкой, как Аарон и подумал. Затем омегу начали морить голодом и жаждой. Потом начали пытать по-настоящему. Водой, раскалённым железом, лёгким удушьем... Гейл кричал, хрипел, дёргался, но продолжал молчать. Потом на пару дней его оставили в покое, после чего начали пытать нехваткой сна. Пленника держали в просторной камере, разделённой надвое решёткой, по другую сторону которой стоял палач с длинной палкой и постоянно тыкал его по уязвимым местам, не давая заснуть. Один раз Аарону показали запись с камеры, установленной в какой-то морозильной комнате. Потом стало известно, что к зданию внутренней разведки подогнали фуру-рефрижератор, в которую и заперли беднягу на несколько часов.
Робинсон не сдавался.
Затем пришёл черёд специальных медикаментов. Аарон со злостью читал отчёты и смотрел записи допросов омеги, накачанного психотропными препаратами или откровенными наркотиками. Гейл держался, прекрасно понимая, что с ним происходит, и Аарон снова и снова восхищался тем, кто едва не убил его, Мака и их будущих детей. Да, это был достойный противник. И он был недостоин такого обращения.
Спустя ещё четыре недели — лето уже клонилось к концу — Аарон вернулся домой вообще никакой — его снова вызвали в Камартанг по делу Робинсона. Ещё с порога альфа учуял запах мужа, который усиливался с каждым днём. Приближалась очередная течка. По их расчётам, оставалось несколько дней.
— Аарон... что случилось? — Мак сразу понял, что случилось что-то особенно плохое — Аарон, закрыв за собой входную дверь, бессильно сполз по стене на пол.
— Гейл... он умер, — чуть слышно выдавил из себя альфа. — Не выдержало сердце.
Мак с болью зажмурился и прильнул к мужу, и Аарон стиснул его обеими руками. И заговорил.
На днях он зашёл в камеру омеги, чтобы посмотреть, как он там, и понял, что дело совсем плохо. Пытки и химия высосали из пленника последние соки. Робинсон больше походил на ожившего мертвеца, чем на живого человека. Он лежал на своей койке, бесцельно пялясь в потолок. Аарон приблизился, опустился рядом на корточки и осторожно потряс омегу за острое плечо. Гейл еле-еле повернул голову в его сторону и слабо улыбнулся.
— А...а...рон... — чуть слышно выговорил омега и застыл.
Потом пришёл вызванный старшим лейтенантом медик и подтвердил факт смерти. Сам альфа стоял рядом с каменным лицом и молча слушал. Как он смог доработать тот день, Аарон так и не вспомнил.
— Иво Милосердный... Что теперь?
— Тело кремируют, а прах пустят на удобрения. Практичные сукины дети!..
— А его солдаты?
— Пойдут под суд. Кого-то расстреляют, кого-то отправят в исправительные лагеря... Мак...
