— Ничуть не бывало. Несколько ночей подряд мне являлся один и тот же сон, убедительный и яркий. В сновидении, во всех детальных подробностях, мне представлялось место, на которое я должен, просто обязан прибыть в такой-то день, в такое-то время; достаточно смутно виделся и персонаж, который передаст мне некую информацию. Смутно, но вполне узнаваемо. Сон повторялся из ночи в ночь, и, когда я шутя спросил у своей самой доверенной женщины: что делать в случае, если во сне пытаются дать некий совет или побудить к действию, — она ответила: снам нужно доверять! Нередко через них высшие силы пытаются вывести нас на верный путь или предупредить об опасности. Я посмеялся. Но странное однообразное видение повторилось на вторую ночь, и на третью, во всех подробностях. Пытался я отмахнуться от этих видений, сочтя результатом элементарного переутомления перед выборами. Голова болела невероятно, когда я мысленно убеждал себя в невозможности реализации увиденного. Наконец, в воскресное это утро принял решение: съезжу туда, чтобы лишний раз убедиться в том, что сны — лишь продукт переутомленного мозга. Однако, все моменты, виденные мною во сне, сбылись в точности. И она стояла точно на том же месте, где и должна была стоять. Признаться, я удивился, даже более того. Однако, решил посмотреть, что дальше будет. В итоге получил кое-что, ну, вы и сами знаете, непонятно откуда, какая именно информация была мною получена. Но каким образом вы, Керим Рустамович, стали обладателем некоего возможного знания или блестящего футурологического прогноза? Вам тоже приснился сон, подобный моему?
— Отнюдь, — Керим Рустамович не был лгуном. — Мои люди должны были, по моему приказу, всего лишь проследить, куда далее отправится информатор, но, как часто бывает по выходным, когда рядовые сотрудники действуют без постоянного совета руководства, они переусердствовали. Похитили этого человека, в результате чего я получил возможность лично переговорить с ним. Понимаете, о ком я говорю... нет, не смотрите на меня так! Никакого насилия над личностью: всего лишь один кон в нарды, в ходе которого мой партнер вообразил, что играет в "поддавки", — и откровенная беседа, инициированная лично моим нежданным собеседником. Признаться, я был шокирован ее яростью и искренней убежденностью в каждом произнесенном слове. Я ей поверил. Николай Иванович. В противном случае, меня бы тут не было.
Русоволосый собеседник Керима Рустамовича нисколько не удивился применению по отношению к девушке подобных методов, удивился лишь тому, что Казбеков сам признался в этом. Похоже было, что тот чувствует свою вину, как ни странно! Все-таки, время Горбачева несколько облагородило души иных народных избранников, для некоторых из которых те самые "права человека", из-за которых сломано столько копий, — явились не пустым звуком.
— Кончилось тем, что она просто исчезла, и отыскать ее не представляется возможным. Так как я не располагаю возможностями для организации всесоюзного розыска. Возможно, она больше и не смогла бы принести никакой пользы, ввиду молодости лет и чрезмерной живости характера. Однако, к делу: осмелюсь попросить вас показать мне те листы, которые вы с нею изучали в автомобиле. Или они уже приказали долго жить? Не сочтите мое поведение за наглость: прошу отнюдь не из своекорыстных целей. Так что скажете?
— Вы очень скромны и ничуть не любопытны, Керим Рустамович, — Рыжков иронизировал, обдумывая ответ. — Хорошо, я покажу вам некоторые страницы, подтверждающие те факты, что нами уже были рассмотрены. В целом, там представлена краткая хронология событий включительно до конца 1999 года. Думаю, это крайний, наиболее негативный футурологический прогноз развития страны. Я просмотрел список с начала, а потом заглянул в конец. Поверьте, моя реакция была так сильна, что совершенно расхотелось принимать какое-либо последующее участие в политической жизни России. Возникло ощущение отчуждения от страны, в том виде, который она вскоре должна принять. Одну минуту: Николай Иванович залез в широкий потайной карман своего тонкого летнего пиджака, извлёк оттуда несколько тончайших листов бумаги. Протянул их Казбекову со словами:
— Вот, изучайте! Еще недавно я считал вас оппонентом, но вскоре все наши разногласия утратят всякое значение в связи с грядущими изменениями.
Керим Рустамович бережно взялся за первый лист и принялся за чтение. Но через пару минут произошло нечто удивительное: чернила, которыми был отпечатан текст на странице, начали бледнеть, и практически за несколько секунд исчезли совсем, а в руках у Казбекова остался чистый тонкий лист девственной белизны. Рыжков лишь поднял брови от удивления, но Казбеков сориентировался быстрее, и немедля всунул листы назад в руки Рыжкова.
— Николай Иванович, это — чудо, но объяснимое с точки зрения науки: бумаги рассчитаны исключительно на прикосновение ваших рук, как ни странно! Наверное, японская технология...
Не будем удивляться, поступим следующим образом: вы держите листы в руках, показывая мне их один за другим. Надеюсь, от ваших прикосновений буквы не выцветут! Видите: все в порядке...
Медленно и внимательно двое мужчин принялись изучать страницы текста, отпечатанного совершенно непонятным способом. Потом наступила очередь фотографий, под которыми были написаны лишь даты.
— Так когда, Николай Иванович, мы попробуем испросить аудиенцию у Президента СССР? — Керим Рустамович настойчиво проводил в жизнь свою линию. — Все-таки встретиться с ним и попытаться убедить в необходимости принятия экстренных мер, — крайне важно, по моему мнению.
— Как только будет получена полная информация о количестве голосов избирателей, поданных на сегодняшних выборах, — Николай Иванович ответил так, что Казбеков воспринял его ответ как знак солидарности. — Но, боюсь, даже в том случае, если нам удастся его убедить в существовании некоего наиболее верного прогноза развития, даже, если он нам поверит, — нам придется ждать минимум 27 июня, начала той самой "десятидневной войны", по дате которой можно проверить правильность предсказаний. Или вовсе 11 июля, когда уже поздно будет спасать одну международную организацию. Вы сами знаете, как медленно генсек раскачивается в принятии важных решений... Но — попробуем! Глаза мужчин встретились на миг: каждому показалось, что собеседник будто помолодел и просветлел взглядом. Словно съел яблочко молодильное.
Глава 15
— Когда умер Брежнев, мне десять лет было. В третьем классе начальной школы училась. Глупая была, — до невозможности! В тот ноябрьский день пришла из школы рано: учительнице понадобилось к зубному врачу идти, подмену не нашли, поэтому она нас после третьего урока распустила по домам. Пришла домой, портфель кинула на пол, на кровать прыгнула. Повалялась немного, и радио включила. Телевизора в доме не было, то есть был, но кинескоп нужно было менять, мы своей очереди в телеателье ждали. Так вот, включила радио, и услышала: "после продолжительной болезни скончался четырежды герой Советского Союза, Генеральный Секретарь и т.д. и т.п." Много у Леонида Ильича было званий и заслуг перед Отечеством, долго все это перечисляли. Да еще голос диктора звучал так скорбно, звучно, проникновенно, а еще грозно, серьёзно и пугающе немного. Так мне тогда показалось.
Не сразу поняла, что это диктор правду говорит. Не поверила! Как же так? Сколько себя помнила, Леонид Ильич руководил страной бессменно, в каждом доме его в лицо знали. У нас на каком-то календаре даже он был...
Когда осознала: Брежнев на самом деле умер, — так страшно стало! Хоть под кровать залезай или десятком одеял укрывайся! Показалось, что небо на землю упало, и весь мир перевернулся. Голова закружилась, руки задрожали. Как зареву в голос от испуга! Одна мысль в уме билась: что будет, что будет?
В окно выглянула в страхе: ну, как сейчас с неба ракеты посыплются на мирные города и деревни СССР? Потому что в этот момент все советские люди замерли в страхе, размышляя о ближайшем будущем своей осиротевшей без Брежнева земли.
Долго ревела, тряслась вся от ужаса и внезапно пришедшего ощущения нестабильности. Словно родной человек, — самый главный человек, — из жизни ушел, и все мы осиротели. Кто теперь возьмет на себя такую огромную ответственность: нашей необъятной великой Родиной руководить? Ведь земля советская — ни конца, ни края, и сколько здесь разны народов и народностей, и у всех обычаи разные, и языки свои...
Как без Брежнева наш СССР дальше сможет жить? Ведь это именно он, дедушка наш Брежнев, которого мы тогда за второго Ильича, великого Ленина, почитали, — всю страну берег. Это его имя для каждого ребенка являлось гарантией стабильности и мира. Помните, сколько в последние брежневские годы повсюду говорили о "холодной войне"? С трех лет страх перед Штатами вошел в мою детскую душу, и поселился в ней накрепко.
И только Брежнев мыслился защитником от недремлющего врага. Правда, и другие имена членов Политбюро были нам известны чуть ли не с рождения: такие, как Суслов, Косыгин, Лигачев и др. Но все они были нам знакомы косвенно, словно эти люди — лишь окружают мудрого и всезнающего Леонида Ильича...
Нам учительница про "Малую Землю" чуть не с первого класса рассказывала, и про миротворческую деятельность Брежнева на пользу стране мы сами доклады готовили для политинформации, которая проводилась перед первым уроком по субботам. Даже на игре "Зарница" элементы из "Малой Земли" использовали.
Когда макулатуру собирали, старательно выискивали в газетах фотографии генсека, чтобы, ненароком, не сдать и их как макулатуру. Это было бы кощунством. У моей мамы на работе на самом видном месте в конторе висел большой портрет Леонида Ильича, такой живой!...
И вот — он умер! Для меня в то время смерти не существовало: не понимала еще, что люди — "уходят"! Потому что близкие люди все живы были...
Когда о ком-то говорили: "он умер", мне казалось, что человек просто уехал куда-то далеко-далеко или крепко уснул сном Спящей Красавицы. Но разве такое могло случиться с Брежневым? Разве глава государства может умереть?! Да ни за что! Отревевшись, я решила позвонить маме.
Чтобы мама меня успокоила, потому что только мама может успокоить, если умирает такой человек, как Брежнев, и ребёнку чудится, что весь привычный мир вокруг него рушится. Однако, домашнего телефона у нас в квартире тогда не было, лишь через три года, уже при Михал Сергеиче, установили; а тогда мы стояли в очереди на телефон.
Побежала по соседям. Как нарочно, никто из соседей по площадке не открыл: на работе были, или просто не открыли. На верхнем этаже жили две сестры, две старушки милые, только у одной из них был сын — бывший зек, недавно вернувшийся из Магадана. Мы, девчонки, наслушавшись от матерей россказней про этого бывшего урку, очень боялись его, — поэтому в дверь к этим бабушкам меня бы ничто на свете не заставило постучать. Даже такая беда, как смерть Леонида Ильича.
И тогда я побежала на улицу искать телефон-автомат работающий. Только работающих автоматов было не так много: любили мальчишки трубки по ночам срезать; хулиганов и в те времена хватало!
Пришлось далеко бежать, метров двести: ближе телефона не было, а друзья все мои еще дальше жили. Наконец, долетела я до двух телефонов, что стояли между двумя магазинами на улице Дзержинского: "Книги" и "Знание". В "Книгах" продавали только художественную литературу, а в "Знании" — учебники, научные книжки; только открытки были в продаже в обоих магазинах. Удивилась: возле одного автомата стояла длиннющая очередь, а возле другого — ни души.
Так вот, ворвалась я в один автомат, глядь: трубка срезана! Поэтому люди и стояли в очереди. Посчитала: человек десять стоят, это сколько же мне ждать придется, пока моя очередь подойдет? Конечно, на всякий случай заняла очередь, потом передала свою очередь дяденьке, за мной занявшему, — велела ему "держаться" девушки передо мной, которая была испугана не меньше меня и плакала. Сдала, значит, очередь, и помчалась вперёд искать еще один телефон-автомат, без очереди. Рассудила верно: моя очередь подойдет не раньше, чем через полчаса, по минимуму. Бежала по аллее Дзержинского, смотрела по сторонам.
К сожалению, ни возле хозмага, ни возле галантерейного магазинов телефоны не работали: везде вездесущее хулиганье поработало. Пересекла магистраль, оказалась на той стороне, где ДК алюминиевого завода. Мы часто туда с девчонками бегали индийские фильмы смотреть и музыкальная комедия иногда там спектакли детские давала....
Так вот, за ДК стоял еще один известный мне автомат. Подбегаю: трубка на месте, только она не работала. Гудков не было. Что делать? Отчаяние мое все возрастало, подступало ощущение чего-то страшного, близкого, темного. Детские страхи так велики, что взрослым их не понять!
Рыдая, я залетела в универсам, что как раз напротив Дома культуры и, совсем голову потеряв, обратилась к продавщице в колбасном отделе:
— Тетенька! У вас в магазине телефон есть? Мне очень позвонить нужно! Мне так страшно! Брежнев умер, а дома никого нет, и мне так страшно... — И слезами горючими залилась. Продавщица, то ли еще не знала об этой новости, то ли была женщиной спокойной до крайности, отреагировала спокойно, только брови у нее вверх поползли и на лбу морщинки обозначились.
Но она мне не отказала, представляете? Взяла меня за руку и провела внутрь магазина, наверное, к самой заведующей. Объяснила той на ухо, что к чему, и та тетенька тоже не стала спорить: спросила у меня номер телефона мамы и сама его набрала. Я разревелась в трубку. Ревела в голос, все причитала: что будет? Мама, судя по голосу, тоже была испугана: она же у меня не где-нибудь работала, а в военной организации и очень многое знала обо всем. Кто что значит в правительстве, и где в нашей области находятся воинские магазины, в которые она на ревизии ездила. А при тех магазинах воинские части размещались. То есть, конечно, наоборот: магазины были при воинских частях. Ну, неважно! Так вот, мама сказала, чтобы я ничего не боялась и шла домой. А она сейчас отпросится с работы, — все равно, мол, сегодня никто не работает, все только лясы точат, — и вскоре приедет. А потом, наверно, вошла ее начальница Нина Дмитриевна, поэтому мама замолчала, сказала только: "Жди!" И все, трубку положила.
Не сказать, чтобы мама на тот момент меня успокоила...
Тетеньки в магазине спросили, близко ли работает моя мама: скоро ли она приедет? Когда я им объяснила, что она приедет не раньше, чем через час, или еще позже, потому как далеко служит, — в Ворошиловском районе, а мы же живем на Тракторном, — тетеньки переглянулись.
Заведующая моргнула продавщице, и та повела меня к себе в отдел, и спросила, какую я колбасу люблю. Я сказала, что докторскую и сервелат, — как все. Тогда тетенька отрезала мне докторской колбасы, — она еще сказала, что "диабетики не обеднеют, им больше черный хлеб полезен!", и кусок сервелата, извлеченный из-под прилавка. И еще она сходила в бакалейный отдел и принесла мне горсть конфет шоколадных.