— Вик, ты остаёшься за старшего кашевара, не забывай помешивать, — сказал Ял, аккуратно кладя ложку на карай котелка и уже обернувшись к Измаилу спросил, — Что-то случилось, хранитель переправы? Или принесенная мною вам весть чем-то вам непонятна?
Парень хотел спросить, почему это именно ему доверили следить за едой, когда вокруг было столько добровольцев, что сейчас испепеляли его ревнивым взглядом, однако Ял уже не обращал ни на кого внимания. Видимо послание действительно важным.
— Тебя Схирем искал, не знаю уж зачем, но он очень настаивал на разговоре с тобой.
— Схирем? Это кто? Тоже служитель Пантеона?
— Нет, колдун, но как-то прознавший и о тебе, и о воле Предвестника. — Жрец сделал широки жест рукой, уступая дорогу и предлагая Ялу идти первым. — Тебе ли не знать, что многие силы и помимо Пантеона жаждут откровений о грядущем.
Остаток разговора потонул во внезапно налетевшем ветре, что будто специально задул сильнее, унося не предназначенные для чужих ушей слова. Три фигуры скрылись, продолжая о чем-то беседовать, хотя повелитель костей явно был не сильно рад такому повороту событий.
Около костра повисло гнетущее молчание. Унылые физиономии обманутых в лучших ожиданиях дам, угрюмо пялились на не менее угрюмые лица Вика с Рахом, для которых вся эта возня была крайне раздражительна. Даже дети примолкли перестав улыбаться, когда скачущие и сражающиеся косточки безвольно упали, лишившись силы своего кукловода. Со стороны наверное казалось, что сидящие по разные стороны от котелка вот-вот кинутся друг на друга с кулаками. Однако этого не произошло и женщины поняв, что остались наедине с привлекательным, но чересчур скучным мальчишкой и жутковатым мутировавшим стариком-извращенцем, вдруг резко вспомнили о своих незаконченных делах, и стали постепенно расходиться. Их примеру поспешила последовать и ребятня, что похватав палки, решили устроить повторение спектакля, увиденного только что, но уже с собой в главных ролях.
Прошло меньше пяти минут и у костра остались лишь двое молчаливых и крайне счастливых, что наконец могут насладиться тишиной мужчин. Викар, как и всегда когда выдавалась свободная минутка, достал Атлас Крига с удовольствием листал древние страницы и постигая все новые тайны Кеплера, при этом не забывая иногда помешивать варево, в оставленный над огнем котелком.
— Видать жрать-то бабы не сильно хотели, — задумчиво проговорил Рах, — ты харчи с огня-то сними, а то эдак скоро нам не ложка, а нож понадобиться чтоб поесть.
— Чего они хотели понять-то не сложно. А ты что, есть будешь то, что он приготовил? — отозвался парень.
— Ну от тебя-то не дождёшься предложения перекусить тем, что источает такой чарующий запах из твоей сумки. — С напускной обидой буркнул анархомаг.
Надо сказать, что за всем произошедшим, молодой человек совершенно забыл, что Клара собрала ему в дорогу уйму снеди. Отодвинув треногу, державшую котелок подальше от огня, Викар поспешил залезть в сумку и извлек оттуда несколько благоухающих пирожков, пару из которых он протянул Раху. Тот не стал продолжать строить из себя обиженного, а с благодарным кивком принял угощение и тут же принялся пропихивать его в неширокую прорезь кристаллического рта. Однако этого ему показалось мало и достав из поясной сумки скорлупу от крупного ореха, щедро зачерпнул похлёбки. На удивленный взгляд Вика, он как ни в чем не бывало пожал плечами.
— Что? Он сам предложил нам угощаться, а семеро одного не ждут, — с этими словами он отхлебнул густого мясистого варева, — слушай, а этот белобрысый ловелас отлично готовит, даром что мордой не вышел.
Вик поперхнулся, услышав столь явную ложь. Яла можно было назвать самовлюбленным, шумным, несерьезным, но уж точно не уродом.
— С чего ты это взял? — вопрос же, как связана физическая красота и умение готовить еду, затерялся где-то на периферии сознания.
Голос Раха снова переменился став глубоким, загадочным и если бы не набитый рот, то эффект мудрого ментора, поучающего несообразительного ученика был бы полным.
— Печально, что люди часто не видят очевидных вещей, лежащих у них перед глазами, — он наконец проглотил мешавший говорить кусок, — Ялазар имеет власть над костью. Дар редкий и как ты сегодня, люди часто, по ошибке, принимают его за некромантию, хотя это совершенно разные течения. Он отмечен шрамами и это не ритуальное членовредительство, как у того же Агониса, а заработанные в боях истинные поцелуи смерти. Однако, при этом он сохранил почти идеальные черты лица и надо сказать искреннюю любовь к прекрасному полу.
Вик пожал плечами и Рах видя, что тот все ещё не понимает со вздохом решил зайти с другой стороны:
— Хорошо, вот представь будь ты на его месте: дальние странствия, частые битвы и умение не просто управлять костьми, но придавать им любую нужную тебе форму, это легко понять по его доспеху, не предпочел бы ты увеличить свои шансы на выживания, к примеру, сделав кости черепа в десять раз толще? Да выглядел бы ты жутковато, зато какая защита! Однако вместо этого, напяливаешь физиономию городского щеголя, дабы сводить слабых на передок вертихвосток с ума. Повторяю, это не какой-то сынишка аристократа полиса, а человек который явно знает с какой стороны держаться за меч.
Викар должен был признать, в этих доводах действительно был смысл. Имей он такую силу, то не преминул бы как-то усилить свое собственное тело. Но это были всего лишь догадки.
— Может он просто изменил свое лицо, чтобы скрыть свою истинную внешность?
Рах повернулся к парню всем корпусом:
— Вот, — протянул он, — теперь ты меня понимаешь. И не считаешь же ты, что это предположение должно добавить ему моего доверия?
— Ты вроде говорил о способности к кулинарии. Причем тут доверие? — Вик был окончательно сбит с толку и никак не мог понять, к чему клонит старый маг.
Однако тот не успел ответить, так как предмет их разговора вывернул из разбитого шатра и направился прямиком к ним, по дороге залихватски перепрыгнув через разбитую колоду.
— Я смотрю вы уже начали без меня, правильно, в большой семье клювом не щелкают. — С этими словами он ловко подхватил уже остывший котелок и появившейся буквально из ниоткуда ложкой, до жути смахивавшей на плотно-сжатую человеческую кисть, принялся за еду.
Судя по тому, как Ялазар уплетал остатки похлебки, он был очень голоден и не отрывался от еды, лишь иногда грустно оглядываясь, видимо ища ушедших женщин.
— Угощайся. — Викар протянул ему пару пирожков. Пусть он не притрагивался к похлебке, но все же испытал некий укол совести за Раха, сожравшего едва ли не половину.
Повелитель костей улыбнулся и пробубнил с набитым ртом слова благодарности, принимая угощение. Когда он протянул руку, плащ сполз с покатого, обитого листом настоящего железа наплечника и Вик ненароком заметил выбитые на нем слова. Первые было разобрать легко, а вот остальная фраза тонула, в вытравленных будто кислотой разводах:
— Рожденный в огне, закаленный кровью, — прочитал Вик.
Ложка замедлила свой полет, а сам Ялазар напрягся. Видимо он ждал продолжения фразы, но Вик понятия не имел ни что она значит, ни отчего вызвала такую реакцию. Ответ пришел как всегда со стороны, казалось всезнающего анархомага. Монотонно и с голосом, похожим на раскаты далекого грома он произнес то, что так старательно старались стереть с наплечника.
— Мы — пламя выжигающее порчу колдовства. Мы — рок малефиков. Мы — Подавители.
Ялазар медленно проглотил остатки еды и выжидающе взглянул на Раха.
— А я-то надеялся, что вы таки все передохли в при Ганрее, — процедил анархомаг.
— Я тогда ещё не родился старик, не приписывай мне грехов, которых я не совершал, мне и моих хватает.
— Не сомневаюсь.
Настроение на маленьком, согретым теплом костра, пятачке земли как-то сразу испортилось. Видимо хоть Рах с Ялазаром и не были знакомы до этого, но прошлое обоих, проявив себя, заставило их увидеть друг в друге едва ли не врагов. Кристаллический получеловек и закованный в белую броню странник молча смотрели друг на друга, будто только и ожидая, когда другой допустит ошибку и можно будет нанести свой решающий удар.
Викар понятия не имел, что ему сейчас делать, а в воздухе уже запахло грозой от энергии, собиравшейся вокруг. Действительно, после того, как его выкинули из Вардемы, вынудили зарываться в чьи-то зловонные кишки, оскорбили, заставили заключить сделку не на тех условиях, что он желал, для полного счастья ему только не хватало оказаться в эпицентре схватки двух, не обделенных силой созданий.
Раздавшиеся неподалеку шаги заставили всех обернуться. Мимо, не спеша, прошествовал один из Хранителей Вечной Переправы. Вряд ли это было простым совпадением, ибо благовонный дымок, от мерно-покачивающейся в руках курильни, почти мгновенно вымывал из головы абсолютно все мысли. Слова, доносившиеся из-под глубокого капюшона, наполняли очищенный разум блаженной дремой. Даже если бы Викар сейчас захотел разозлиться, он бы просто не смог, убаюканный умиротворяющим туманом заклятья.
— Проклятье, я чуть было не кинулся на тебя, — Рах выглядел смущенным своей несдержанностью и явно ни как не мог подобрать слова.
— Нда уж и я тоже хорош, не почувствовал скверны, — ответил ему Ял, — чертовы демоны, даже тут эфир умудрились изгадить.
— Агонис, — догадался Вик и Рах утвердительно кивнул.
— Кто такой этот Агонис, уж не тот ли торопыга на жареном коне, сиганувший в зев портала прямо перед моим прибытием.
— Он самый, — откликнулся, идущий в обратную сторону жрец с благовониями и в нем Вик без труда узнал Даниэла. — Измаил, сразу как вы со Схиремом так, кхм мило пообщались, приказал очистить храм от проказы, что принес в своем пустом теле раб демонов.
— Пустом теле? — Вику Агонис показался вполне обычным.
— Он заключил сделку с демонами, отдав им душу, а значит там, где она раньше находилась, теперь лишь пустота. Вернее была пустота. Со временем в эту рану проникают создания, что раньше были бы испепелены светом души человека и с остервенением начинают создавать гнезда внутри человека, внутри его разума, изнутри коверкая его, изменяя и постепенно захватывая контроль над телом. В зависимости от того, что за существо поселилось на месте вырванной демоном души, человек превращается в определенный жуткий симбиот. Ему не обязательно изменятся внешне, но его отражение в астрале, зеркале Вечного Океана, без труда раскроет истинную сущность такого создания. В конечном итоге, когда обитающие внутри тела темные сущности обретают достаточно сил, они словно чумные споровики начинают сеять зло и разложение везде, где появляется их носитель.
— Так это что же, Агонис наслал на нас эту заразу? — предположение, что какая-то потусторонняя гадость может поселиться внутри твоего тела, а потом ещё и захватить над ним власть, не сильно обрадовали парня.
— Пока у тебя есть душа, тебе нечего бояться, — успокоил его анархомаг, — но к сожалению, пелена лжи и злобы, источаемая этими созданиями хоть и не может навредить тебе, но вполне способна застлать взор, мешая рационально мыслить. Аура проклятых, неприятная штука.
— Хм, а этот Агонис неслабый такой малефик, раз даже меня проняло — задумчиво жуя остатки уже остывшей каши сообщил Ялазар.
— Ну знаешь, ты тоже несколько отличаешься от обычных охотников на магов, которых мне доводилось видеть. И уж точно ни один из них никогда не посмел бы обратиться за силой к Вечному Океану, а ты тут целое представление детишкам устроил. Ты ведь еретик, так?
Ял шмыгнул носом раздумывая над ответом, а потом медленно произнес:
— Не совсем. Я скорее отступник, покинул орден по собственной воле.
— С каких это пор у подавителей появилась собственная воля? — удивился анархомаг.
— Её у нас никто и не отбирает.
— То есть все свои злодейства вы творите по собственной воле и оправдывая это тем, что спасаете людей, убивая их? Тебе-то самому не кажется это бредом.
Рах опять начал закипать, однако Ял резко оборвал его:
— Эй! В отличии от тебя, у меня был не богатый выбор. Хоть никто не отбирает у нас волю, но если с детства из ребенка куют клинок для будущих битв, то вырастая, он не особо склонен к философствованию ... А даже если и начинает задумываться над тем что делает, далеко не каждому выпадает шанс уйти из ордена живым. Сам понимаешь, у нас не шибко жалуют оспаривающих кодекс, а уж тех, кто добровольно отвернулся от него, ненавидят почище колдунов.
— Я понимаю, что вам очень интересно общаться друг с другом, — вмешался в их разговор Вик, — но не могли бы вы просветить остальных присутствующих, кто такие подавители, чем знамениты, да и вообще, что привело тебя к нам? Ну, то есть в храм.
Даниэль, сидевший рядом молча кивнул, соглашаясь со сказанным. Анархомаг развел руками и откинулся назад, как бы предлагая Ялазару самому рассказать все. В конце концов, ему тоже стало интересно, какой неведомой прихотью судьбы охотник на магов вдруг стал повелителем костей.
— Хм, ну во-первых скажу сразу, я более не являюсь подавителем. Я добровольно покинул орден, хотя надо признать и не без помощи моего нынешнего повелителя, чьей волей я и был направлен в эту обитель. Трудно кратко ответить на те вопросы, что вас интересуют.
Ялазар глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и начал рассказ:
— Рах недаром встал на дыбы, едва узнав кем я был раньше. Орден подавителей известен тем, что вырезает всех и каждого, кого коснулась порча магии. Ну, а как вы понимаете, в нашем горячо-любимом Кеплере не найти существа, которого в той или иной степени не коснулся эфир. В итоге, подавители напоминают стаю саранчи, что проходит по землям огнём и мечем, стирая в порошок любые зачатки цивилизации, уничтожает полисы и роды, предавая смерти почти всех, кого встретят во время своего 'шествия жнецов', как это обычно называют. Этот поход отличается тем, что в нем, идут не только простые рыцари, но и вальвассоры нашего ордена, окрещенные жнецами за их жутковатый вид. И ведет нас не какой-нибудь сенешаль, а лично курфюрст цитадели.
— Раз все люди поражены магией, почему воители ордена не начнут 'очищение' с себя? Или вступивший в их ряды уже не так ... — Викар замялся подбирая слова, — не так 'нечист'?
Ял усмехнулся:
— Зришь в корень. Суть жизни подавителя в том, чтобы уничтожить как можно больше прокаженных и в конце концов погибнуть самому. Тому способствуют не только бесконечные походы и сражения, но и так называемый круг крови, — при этих словах лицо Раха, сидевшего напротив, исказили странные глубинные переливы, струящиеся из-под кристаллического панциря, — да, да знаю, название заезженное, но что я могу поделать, так это место называется. По возвращению из очередного победоносного похода, ибо из походов неудачных возвращаться некому, так как подавители всегда сражаются до смерти, рыцари обязаны пройти так называемый ритуал возвращения. Войны входят в круг крови, арену и против них выходит один из собратьев, что встречали его, после чего начинается бой. Молодняк часто убивает друг друга, а вот рыцари и сенешали постарше обычно ограничиваются доведением противника до состояния, в котором он более не сможет продолжать бой.
