Когда прошло некоторое время и к девушке начало потихоньку возвращаться привычное мироощущение, она с некоторым удивлением обнаружила себя лежащей на заправленной кровати прямо в купальнике. Впитавшее в себя влагу платье бесформенной черной кучкой лежало на полу, давая понять что она все же как-то умудрилась его снять, но вот раздеваться дальше, видимо, даже не стала пытаться и добравшись до кровати поспешила сбежать из реальности, нырнув с головой в пустое и очень холодное небытие.
После долгого купания тело было уставшим и очень слабым, но девушка все равно поднялась на ноги и, словно запрограммированный робот, принялась прибираться в комнате. Первым делом, вдела в плечики и повесила сушиться на дверцу шкафа платье. Затем разложила сушилку и повесила на нее влажное покрывало с кровати и кое-как снятый купальник. Накинув на себя найденный в шкафу халат, который она практически никогда не носила, Кристина протерла пол, убирая с линолеума влагу, которая наверняка и сама бы вскоре испарилась.
Закончив с уборкой, девчонка села на кровать и практически сразу встала, почувствовав идущий от тела едва ощутимый запах хлора. Все на том же автомате она достала из шкафа свое единственное большое полотенце и направилась в душ, желая смыть с себя эту химию. Не встретив никого по пути, Кристи добралась быстро до своей цели и вошла в душевую комнату, закрывая за собой дверь на щеколду. Повесила халат и полотенце на крючки, подошла к лейке и принялась подкручивать краны, настраивая температуру воды. И лишь когда она вошла под теплые струи и простояла так практически целую минуту, ее странная заторможенность и отрешенность начали отступать, возвращая на место полноту притупленных ощущений и сбрасывая пелену с воспоминаний... многотонным прессом обрушившихся на ее в раз ссутулившуюся спину. И самым весомым грузом стало не презрение во взгляде незнакомой ей тети Нины и даже не поцелуй в бассейне, а тот факт что она вполне добровольно на него ответила... и ей это понравилось.
"— Я не лесбиянка!" — мысленно прокричала Кристи в отчаянии, медленно оседая на пол на разъезжающихся от навалившейся слабости ногах и чувствуя как всего один единственный факт рушит ее привычную твердыню убежденной гетеросексуальности — "Я не лесбиянка! Почему мне понравилось!? Не понимаю... Я не лесбиянка" — неразрешимое противоречие ломало хрупкий скелет ее сознания и вынуждало раз за разом, словно мантру, повторять одно и тоже — "Я не лесбиянка! Мне не нравятся девушки! Я не лесбиянка!".
Скрутившаяся на полу в позу эмбриона и не чувствующая льющихся на лицо и спину струй воды, она истерично и отчаянно пыталась отказаться от неправильной реальности, разрушающей ее привычный и понятный мир. Вот только горящие огнем губы помнили порочную истину и настойчиво втискивали в мозг воспоминания о собственной страсти, ощущения от жадных прикосновений и сильное желание продолжить.
Кристине было так хреново от рвущих ее изнутри противоречий, что даже привычный уже холод безразличия сбежал поджав хвост, словно перепуганная псина, почувствовав разгоревшееся в памяти пламя настоящего, приправленного всегда подавляемой похотью, желания. Она никак не могла убедить себя в том что это все неважно, что это ошибка, что это было всего один раз... ведь подлая память подсовывала ей образы других поцелуев Насти, в которых она играла пассивную роль, но никак не находила внутри себя чувства стойкого отвращения. Раздражение, злость, испуг, неприятие принуждения, опаска — что угодно кроме отвращения. Жар чужих губ, близость сильного и красивого человека, нежность прикосновений, чужая страсть — там было что угодно, кроме того что Кристи пыталась найти в себе истерично ища хоть какие-то оправдания.
— Я не лесбиянка — шептала она, не чувствуя как вода, смешиваясь со слезами безнадежности, скатывается по горячему лицу. Шептала, уже не веря самой себе и чувствуя как крепнет направленная внутрь себя ненависть. Шептала, не понимая что с этим делать и как с этим быть.
И неизвестно куда бы она в итоге пришла, двигаясь по этой опасной дороге саморазрушения... но в ситуацию внезапно вмешался случай. И было в нем не так уж и много хорошего, как казалось по-первой.
— ВЫЛАЗИЙ УЖЕ НАКОНЕЦ! КТО ТАМ ЗАСЕЛ!? — словно вой пожарной сирены и скрип железа по стеклу в едином флаконе. Крик злой соседки заставил Кристину испуганно дернуться и удариться затылком об советский кафель стены. Моральная слабость и заниженное самоощущение оказались сильнее ее безумия и несмотря на отвратительное состояние, вынудили девушку подняться на ноги, в стремлении освободить душевую комнату для ждущей своей очереди женщины — АЛЕ БЛЯ! СКОЛЬКО МОЖНО НАМЫВАТЬСЯ!? ВЫЛАЗИЙ ДАВАЙ!!!
Кое-как поднявшаяся девушка испуганно дернулась от нетерпеливого удара по двери. Поспешно шагнула вперед и, вскрикнув, опять упала на пол, чувствуя как неаккуратно поставленную правую ногу пронзает молния сильнейшей боли. Из головы разом вышибло все посторонние мысли и щедро наполнило разум мучениями.
— Ээ! Кристинка, ты что ли? Чего вопишь? Помирать там собралась? — скорее с иронией чем с состраданием вопрошала женщина, сразу же распознав Кременную по голосу — Тебе как, скорую вызвать или перетерпишь?
Многострадальную ногу буквально свело болью и девчонка не могла пошевелить даже пальцами или согнуть ее в колене. Поэтому, скрипя зубами от бьющих по мозгу мучений, она несколько раз оттолкнулась от мокрого пола ногой, каким-то чудом сдвигая себя на полметра и выбросив вперед руку, цепляясь пальцами за рычажок щеколды. Повисая на ней практически всем своим весом.
— Аауууу! Отзовись! Ты там еще не отошла? А, нет. Еще шебуршится — прижавшись к двери и прислушиваясь к шумам в душевой комнате, говорила соседка. А заслышав скрипы старой щеколды практически рядом со своим прижавшимся к полотну ухом, поспешила подбодрить Кристи в своей бесцеремонной манере — Давай немощь бледная, открывай засов! Поднатужься там! Давай! Тут одно из двух, либо мышку родишь, либо отопрешься. Дергай давай!
Кристина не слушала этот бессмысленный бред и держась за щеколду, словно за спасательный круг, крепко-крепко зажмурившись, пережидала новую вспышку боли. Когда через десяток-другой секунд ее немного попустило, она открыла глаза и увидела перед собой лишь размытую слезами муть и, разрезающий ее золотистыми лезвиями, свет ничем неприкрытой потолочной лампы. Теряясь в собственных эмоциях и разрываясь между непонятной злостью, холодным безразличием и жарким отчаянием, она вновь принялась толкать себя скользящей по полу ногой. Сдвинувшись еще на несколько десятков сантиметров, Кременная ухватилась крохотный рычажок щеколды и пальцами другой руки, после чего принялась дергаться всем телом, пытаясь сдвинуть в сторону круглый и очень тугой засов. Рывок! Еще рывок. Время на передышку и пережидание боли. Рывок. Еще рывок... и вот Кристи вываливается наружу, обдирая пальцы и ударяясь локтями об кафельный пол. Вот только на внешнюю боль она не обратила никакого внимания и, кажется, ненадолго потеряла сознание, толи от облегчения, толи от очередного укуса незримого зверя за больную ногу.
— Вот же немощь бесполезная — проворчала недовольная женщина, глядя на лежащую на полу, голую, тощую девчонку. Она задумалась над вопросом "Что делать с этим костлявым телом?", но услышав шаги видимо все же решивших выглянуть на шум соседей, поспешно сдернула свою висевшую на веревке простыню, накинула на Кристи и легко подхватив ее на руки, потащила тушку в ее комнату. Дверь девчонка не закрыла, поэтому Ангелина Федоровна без проблем вошла внутрь и едва ли не кинула девицу на опять грозящую промокнуть кровать. Посадка оказалась не такой уж и мягкой, поэтому Кристина пришла в сознание от очередной, ударившей по мозгам, молнии. Через несколько секунд она открыла глаза и, увидев над собой большой силуэт соседки, прочистила горло и сипло проговорила.
— Ногу свело болью... Спасибо.
— Живая значит. Ну и ладно — не проявив большого интереса к объяснениям, заявила бесцеремонная баба и отвечая на искреннюю благодарность, заявила с явным ехидством — Ничего... Как-нибудь сочтемся — После этого Ангелина Федоровна вышла из комнаты, оставив в покое закутанную в простыню девчонку. И было бы просто замечательно, если так же стремительно убежала и боль. Но увы, эта зараза осталась с девушкой на долго, не позволяя ей расслабиться и то и дело выдергивая бедняжку из дремы, в которой она пыталась укрыться от очень медленно ослабевающих вспышек боли.
В общем, этот денек обещал быть очень долгим и довольно неприятным. Правда Кристи пока не знала, что дно еще не достигнуто и ее вскоре ожидает покорение новых, ранее неизведанных глубин.
* * *
Так она промаялась точно больше часа. Когда же стало ощутимо полегче, Кристина заставила себя встать и... первым делом закрыть входную дверь на замок. Допрыгав до нее на левой и морщась от слегка усилившейся боли в правой, она сделала намеченное дело и заодно небольшую передышку, а затем отправилась на новую дистанцию. Прямиком до стола, возле которого лежала оставленная сумка. Короткая возня с замком и пакетом с медикаментами и вот она уже закидывает в рот таблетку обезболивающего. Тратить силы на что-то еще она не стала и преодолев несколько метров, вновь голышом рухнула на мокрую кровать, наплевав на все и желая лишь поскорее уснуть.
Ее мечта сбылась довольно быстро. Не прошло и четверти часа, а обезболивающее уже взялось за свою работу, позволяя девушке забыться глубоким, но очень тревожным сном. Ей снилась какая-то жуткая муть, в которой она была мелким серым зайчишкой, пытающимся найти в земле хоть какое-то укрытие, чтобы спрятаться в нем от взгляда грозной, сидящей на ветке совы. Укрывалась в корнях деревьев, залезала в колючие кусты, пыталась копать норку и каждый раз убегала дальше, заслышав поблизости хлопки крыльев. Она очень боялась и торопилась найти хоть какое-то убежище... и едва не потеряла от страха свое крохотное сердечко, когда в тихом лесу прогремел выстрел ружья. Кременная дернулась от страха, решив что стреляли по ней и лишь через несколько мгновений к девушке пришло осознание реальности. А заодно того, что это был не выстрел, а удар по двери.
— Эй! Немощь бледная! Верни простыню! А то она за ночь у тебя совсем закиснет! — зачем-то дергая за ручку, голосила соседка. Это напомнило Кристине о том что случилось недавно... Но она не поддавшись напору лишних эмоций, поспешила сесть на кровати и громко ответить, чтобы эта дура прекратила ломать дверь.
— Проснулась уже! Сейчас отдам! — громко сказала Кристи, после чего Ангелина Федоровна тут же прекратила тиранить ручку и, что-то недовольно буркнув, приготовилась к ожиданию.
Боль в ноге ослабла почти до нуля, но понимая что это заслуга не ее тела а сильного обезболивающего, Кристина сильно осторожничала и поэтому первым делом взяла не простыню, а трость. Поднявшись, она постояв пару секунд, она наконец-то подхватила скомканную простынку и пошла к двери. Ей почему-то очень хотелось послать эту наглую бабу куда подальше и вернуться в кровать к уже забытому из-за резкого пробуждения сну, но ее воспитание вновь взяло верх и вынудило пойти дальше и открыть дверь, чтобы отдать чужую вещь владелице и еще раз поблагодарить ее за помощь.
— Вот... — прошептала Кристи через небольшую щелку передавая простыню — Хочу еще раз сказать вам спасибо за помощь и...
— Ничего... — обрывая Кристи, довольно громко и резко заявила Ангелина Федоровна и добавив зловещее "Отработаешь", вырвала простыню и ударила ногой в дверь, вынуждая получившую удар в лоб девчонку потерять равновесие и упасть на спину. После этой подлости она сразу вошла в комнату, откинула ногой выпавшую трости и достав из широкого кармана безвкусно яркого халата небольшую мыльницу и несколько раз сфотографировала голую и даже не пытающуюся прикрываться из-за растерянности девушку. Затем соседка без особой спешки проверила фотографии, сделала еще одну и удовлетворенно кивнув, заявила — Слушай сюда, немощь! Если кому-то расскажешь о том, что сейчас произойдет, я твои фотки в интернет выложу. С номером телефона, адресом и ценой в пятьсот рублей. Потом замучаешься от ходоков отбиваться и ноги свои тощие раздвигать. Ты меня поняла?! — от услышанного Кременная, кажется, впала в легкий ступор и ответить на громкий вопрос никак не смогла. Лишь смотрела не моргая на свою соседку и барахталась в гулкой пустоте собственного разума. Не дождавшись какой-либо реакции, женщина раздраженно ругнулась себе под нос и вышла из комнаты. У Кристи появилась наивная надежда на то, что на этом все и закончится, но она конечно же ошиблась.
— Готова. Как мы договаривались, теперь я тебе ничего не должна.
— Еще пару раз мне об этом напомни и я тебя тоже прямо тут разложу — ответил соседке сиплый мужской голос. На эту угрозу Ангелина Федоровна лишь рассмеялась и заявила что готова хоть прямо сейчас. После чего веселье захватило уже обоих. Решив воспользоваться этим моментом Кристи, прорываясь через страх, слабость и боль, поднялась на ноги и попыталась закрыть входную дверь, но ее неуклюжие телодвижения успели заметить и конечно же на них отреагировать. Она не успела сделать и пары шагов, а ее уже остановили, грубо схватив за горло и даже вынудив привстать на цыпочки, чтобы хоть как-то вздохнуть.
— Не шали, девочка. И лучше не зли, а то я тебе сделаю "бо-бо" — насмешливо предупредил Кристину вошедший в комнату мужчина, а затем, чуть ослабив хватку, едва ли не швырнул Кременную на ее же кровать. Она запищала от боли ударившись обо что-то правой ногой, но всем было на это плевать. Стоящая в дверях парочка преследовала свои цели и им точно не было никакого дела до чувств и мнения какой-то соплячки, которую они определили как жертву.
— Только постарайся без травм и следов. А то потом точно не отмажемся — не испытывая к Кристине и толики жалости, попросила соседка, но была послана мужчиной нахрен.
— И без тебя разберусь — закончил он свою мысль и закрыв входную дверь на замок вновь посмотрел на свою парализованную страхом добычу. Она, словно тот самый глупый заяц из всплывшего в памяти сна, замерла на месте и с ужасом смотрела на приближающиеся глаза совы, в которых отражался яркий свет полной луны. Смотрела на неспешно раздевающегося мужика и не могла даже закричать, все еще чувствуя давление его пальцев на своей хрупкой шейке.
Высокий, наверное недотягивающий всего пары сантиметров до отметки в два метра. Худой и очень жилистый, сильно выделяющимися мышцами рук и правильным рельефом пресса. Лет тридцати пяти, максимум сорока, на вид. С довольно длинными, зачесанными назад, черными волосами и довольно красивым породистым лицом. В обычной ситуации он скорее всего даже понравился Кристине, если бы не его длинный нос, словно клюв той самой совы, и серые, будто бы стальные глаза, в которых она не увидела ничего хорошего для себя. Его взгляд сулил Кременной лишь боль и унижение. А еще более очевидными и пугающими перспективы стали, когда он снял с себя и бросил в сторону двери трусы, обнажая свои недвусмысленные и уже готовые к бою намерения.
