Три броненосца малым ходом пошли навстречу приближающему линейному крейсеру. Каськов не намеревался далеко отходить от Зунгулдака, надо было прикрывать крейсер и эсминцы от прорыва к ним "Гебена", потому он и не спешил на встречу со своим противником.

"Гебен", благодаря своей скорости, быстро сближался с русскими броненосцами, но потом сбросил скорость, рассчитывая увлечь русских подальше от порта. В дальнейшем, очевидно, намереваясь сделать на скорости бросок в сторону порта, и мощным ударом уничтожить находящиеся там русские корабли.

Сойдясь на десять миль, первым по противнику, произведя пристрелку, открыл огонь "Пантелеймон". Первые его снаряды легли с большим недолётом, но по курсу. Снаряды следующего залпа упали с небольшим перелётом, но позади линейного крейсера. "Гебен" начал отвечать после второго залпа с флагмана. Снаряды первого залпа линейного крейсера по "Пантелеймону" упали с недолетом в три кабельтова. Флагман, ведя за собой броненосцы, подвернул курсом на норд-вест, преграждая немцу путь к Зунгулдаку. "Гебен" также изменил курс, и двигаясь почти параллельно русскому отряду, сосредоточил огонь на "Пантелеймоне". Этот курс его устраивал, так можно было увести корабли за собой как можно дальше от Зунгулдака. Вот уже все три броненосца открыли огонь главным калибром, а корректировал его старший лейтенант Бутковский, находясь на флагмане. Снаряды довольно кучно падали возле немца, но вот прямых попаданий всё не было. Не удалось добиться успеха и артиллеристам "Гебена", хотя его залпы, направленные на "Пантелеймон" ложились очень опасно. С "Евстафия" шедшим вторым, ясно видели, как два снаряда упали возле борта флагманского корабля. Флагман резко сбросил скорость, и пять снарядов следующего залпа кучно упали прямо по курсу корабля. "Пантелеймон" вошел, в ещё не успевшие опасть громадные — высотой до клотиков мачт — водяные столбы от падений одиннадцатидюймовых снарядов, его даже не было видно за водяной стеной какое-то время.

На корабль обрушились гигантские массы воды. Вода проникла и в боевую рубку, и все, кто там находился, были вынуждены перейти к водным процедурам. Дальномеры были залиты водой и теперь не могли точно определить расстояние до "Гебена". Бурковскому пришлось несколько залпов сделать наугад, пока не обтёрли и не обсушили стёкла. А "Гебен" в это время положил ещё один залп у борта броненосца. Корпус корабля испытывал столь сильные сотрясения, что людям в носовых отделениях "Пантелеймона" показалось, что снаряд попал в борт, но не пробил броню. После столь мощного гидродинамического удара в некоторых отсеках корабля повылетали несколько заклёпок внутреннего борта, возникла небольшая течь, которую, правда, вскоре ликвидировали при помощи деревянных пробок.

-Георгий Константинович, — Молас позвал своего старшего офицера — спуститесь вниз, проверьте, всё ли там у нас в порядке? А то такое ощущение, что в нас попала, по крайней мере, пара снарядов.

После этого боя, командиру броненосца доложили, что от близких разрывов неприятельских снарядов борта и надстройки броненосца сильно посечены осколками, но пробитий очень мало. На палубе и спардеке было найдено около сорока штук осколков, которые повредили надстройки, шлюпки и настил верхней палубы.

— Лейтенант! Что у нас случилось с прицелом? — отсюда видно, что у нас недолёты.

-Ваше превосходительство, дальномеры залило водой, мы временно не можем брать дальность до противника — оправдывался Харин.

-Быстрей устраняйте неполадки, а то негоже нам впустую снаряды кидать.

Броненосцы удалялись всё дальше от Турецкого побережья. Каськов понимая, что немец его уводит, решил, что пора начинать постепенно склоняться к Зунгулдаку.

-Пять градусов вправо, — приказал Каськов.

-Эммануил Сальвадорович, каждые две минуты делайте поворот на пять градусов вправо. Мы возвращаемся к Зунгулдаку.

Молас понимающе посмотрел на адмирала. Адмирал всё правильно рассчитал, если ещё отойдем миль на пять-шесть, то можем не успеть вернуться назад, начни "Гебен" прорыв к порту, подумал про себя командир броненосца.

-Если противник захочет идти за нами, милости просим, — продолжал дальше адмирал, — но вот нам отходить далеко от порта нельзя.

Есть попадание! — закричал лейтенант Харин.

Все, находящиеся в боевой рубке, прильнули к амбразурам и увидели, что на "Гебене", идущем в восьми милях параллельно русскому отряду, между труб вздымался дым от возгорания. Всё же мы его достали.

Глава двенадцатая. Облава на волка.

Я иду искать, кто не спрятался, я невиноват.

Вообще поход начался очень приятно. Небольшое волнение на море и отличная видимость способствовали этому. Почти всё время эскадра шла девятнадцатиузловым ходом, а это было зрелищно. Всё же две оперативные группы в полном составе шли курсом на юг. Вокруг серебрится величавая водная ширь. По ней скользят темно-серые силуэты кораблей. Сверху голубое небо с белыми барашками медленно плывущих куда-то облаков и ярким солнцем. Только дым из множества труб портит эту картину. На душе так хорошо, так спокойно при виде всего этого великолепия, даже хочется петь.

Колышется даль голубая,

Не видно вдали берегов...

Мы с детства о море мечтаем,

О дальних огнях маяков.

Летят белокрылые чайки, -

Привет от родимой земли!..

И ночью, и днем

В просторе морском

Стальные идут корабли!..

Манит нас простор величавый,

С могучей стихией борьба,

На ленточках золотом славы

Сверкает морская судьба!..

Такие ощущения могут быть только в море. Слишком чарующе и красиво море! Нельзя не поддаться обаянию этой красоты! А в голове, несмотря на то, что стараешься сосредоточить все внимание на далёком горизонте и окружающих кораблях, возникают другие, далёкие от моря, картины. Картины, дорогие сердцу. Переносишься туда, где царит мирная тишина, где не витают призраки войны и смерти, где всё дышит спокойствием и уютом. Домой, к любимой и любящей жене, которая скоро должна родить. И так ясно, так реально представляешь себе эту картину, что невольно оглядываешься вокруг, как бы ища её. Да, в мечтах улетаешь далеко. Но вдруг приходишь в себя, стряхиваешь это наваждение и начинаешь ходить по мостику, и чтобы отвлечься, задаёшь ничего не значащий вопрос вахтенному или сигнальщику и снова смотришь вперёд. Теперь тебя занимает другая мысль, ведь если твой противник в море, то как не дать ему скрыться в проливе? Как перехватить и уничтожить?

Вскоре, после того, как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом пошёл дождь. Ближе к полуночи погода стала ещё хуже, ветер разогнал такую волну, что пришлось уменьшить ход до пятнадцати узлов, чтобы облегчить положение эсминцев, которые на больших ходах зарывались в волну.

Во втором часу ночи, несмотря на шторм и сильное волнение, наша оперативная группа вышла в район перехвата, расположенный в тридцати милях северо-западнее Эрегли. До побережья Турции оставалось пройти каких-то двадцать миль. Здесь я развернул свой отряд в завесу шириной в тридцать пять миль, в надежде что "Гебен" ещё не повернул назад и находится где-то восточнее нас. Вот когда я очень сильно пожалел, что на линкоре нет хотя бы простенького-простенького радарчика. Я не я буду, если в этом мире первый радар не появится лет на пять раньше, чем в том времени, откуда провалилось моё сознание. А сейчас нам, в этой темноте, без всякого радара, надо обнаружить этот проклятый крейсер, если он в этот самый момент будет возвращаться назад.

-Да, не так-то просто будет его обнаружить в этой темноте, да ещё в шторм. Правда, ветер уже стихает, и возможно, к утру совсем утихнет.

-Ваше превосходительство, а если он всё же повернул назад, пока мы шли сюда? — высказал свои опасения мой флаг офицер Вердеревский, вглядываясь в черноту штормового моря.

-Дмитрий Николаевич, а я всё-таки уверен, что он ещё где-то там у Зунгулдака, но вскоре пойдёт обратно. Адмирал Эбергард приучил Сушона, что после того, как наш штаб получает сообщение об обнаружения "Гебена", у нас уходит полдня на раскачку, пока флот соизволит выйти в море на его перехват. Вот этим он и пользовался, и всегда успевал скрыться. Сейчас я надеюсь на то, что они привыкли к нашей медлительности. Пока получим сообщение, да пока подготовим корабли к выходу, он успеет сбегать до Зунгулдака, и проскочить обратно в пролив.

-А как же тогда транспорты? Он что, бросит их на наше растерзание?

-Я точно утверждать не буду, бросит он их, или нет? А было хотя бы раз такое, чтобы германские корабли прикрыли собой турецкие транспортные суда?

-Что-то не припоминаю я такого.

-То-то и оно. Наверняка "Гебен" проводит конвой только до Зунгулдака, а возможно отважится пройтись до Эрегли и побежит назад прятаться в проливе.

-Ваше превосходительство, но если он проводил караван только до Эрегли, то мы уже опоздали, и он где-то на подходе к проливу. Тогда и Новицкий не успевает перекрыть пролив.

-Подождём до утра, взойдёт солнышко и тогда всё станет понятно — ускользнул он от нас или ещё в море.

Ночь прошла в нервном напряжении, каждую минуту ожидали появления кораблей противника.

Под утро шторм пошёл на убыль, корабли уже не так раскачивало на волнах, как ночью, да и видимость, с каждой минутой, улучшалась. Но немного позже за восточной частью горизонта, откуда должны появиться корабли противника, стало трудно наблюдать из-за поднимающегося над горизонтом солнца. С рассветом я увеличил дистанцию между кораблями, и теперь завеса была в сорок пять миль. Это значит, что идущий крайним "Дерзкий" находился в шестидесяти пяти милях от берега. Время неумолимо бежало, но море было пустынно и с каждой пройденной милей, на душе начали скрести кошки — неужели "Гебен" опять сумел уйти.

-Ваше превосходительство, — обратился мой адъютант, — наша служба радиоразведки перехватывает интенсивные радиотелеграфные переговоры из района Зунгулдака и Стамбула.

-Удалось что-нибудь расшифровать?

-Только в общих чертах, но общий смысл понятен. Порт Зунгулдака находится под обстрелом, и турки запрашивают помощь у флота.

-Это означает, что Каськов блокировал выход из порта и приступил к его бомбардировке. Но радиограммы от Каськова пока не было, так ведь? И мы не знает, там или нет "Гебен", — размышлял я вслух.

-От адмирала Каскова пока ничего нет, — проговорил Никишин таким тоном, как будто это он виноват, что Каськов молчит.

-А раз Митрофан Иванович молчит, это значит только одно — "Гебена" в порту нет, — продолжал я дальше свои размышления, — да, его там нет, и он где-то в море. Но где? "Гебен" на призыв не откликался?

-Молчит, Ваше превосходительство, — тут же ответил Никишин.

-Передайте разведке, следить за эфиром и как только все радиограммы расшифруют, или откликнется сам "Гебен", сразу доложить.

Корабли завесы малым ходом продвигались курсом на восток, я решил дойти до Эрегли, глянуть на порт, а вдруг там скрывается какая-нибудь вкусная цель, ну а если нет, то развернуться и идти к Босфору. Но Новицкий тоже молчит, значит "Гебен" и там не появлялся.

-Ваше превосходительство! "Гебен" нашёлся!!! — звенящим от радости голосом доложил появившийся на мостике начальник радиоразведки нашей оперативной группы, лейтенант Квасников.

-Где он?

-Только что получили от Каськова кодированный сигнал о местонахождении "Гебена". И его собственная радиостанция заработала. Из предыдущих переговоров, что мы сумели расшифровать, стало понятно, что его заставили вернулся к Зунгулдаку, чтобы отвлечь наши корабли от обстрела кораблей и порта.

Первым моим порывом было идти к Зунгулдаку. Но я сразу же отказался от этой идеи. Нет, Сушон долго там не задержится. Немного постреляет и повернёт назад — думал я про себя.

-Ваше превосходительство. Идём на соединение с Синопским отрядом? — задал вопрос командир линкора каперанг Кузнецов. Надо помочь адмиралу Каськову.

-Нет, Иван Семёнович, мы подождем его тут. С тремя броненосцами "Гебену" не справиться. Да, он вполне может нанести им серьёзные повреждения, но и сам может их получить, что уже не раз происходило при их встречах. Сушон не будет ввязываться в долгую перестрелку, и как только получит несколько гостинцев, так и засобирается домой. У него только два пути. Первый — прорваться в Босфор. Другой, идти в один из болгарских портов, и попытаться там спрятаться.

Через сорок минут мы получили сообщение от Каськова, из которого узнали, что после двух попаданий "Гебен" ретировался курсом на норд-вест. Несколько позже из докладной от контр-адмирала Каськова я узнал подробности как самого боя броненосцев с германским линейным крейсером, так и об уничтожение большей части транспортов в порту.

-Итак, господа офицеры, у нас до встречи с "Гебеном" есть как минимум два с половиной часа. Но это, если только он сразу пойдет к проливу. Но он может пойти и кружным путем. Адмирал Сушон очень осторожный. И уже просчитал, что на одном из путей к Босфору, его могут поджидать наши корабли.

-Поспешили мы с выходом Ваше превосходительство, надо было взять с собой один гидрокрейсер, сейчас бы он нам очень пригодился в поиске германца.

-Тогда нам нужна была скорость, Дмитрий Николаевич, мы спешили во что бы то ни стало перекрыть пролив, и не упустить Сушона. А гидрокрейсера нам были бы только помехой, для их охраны не было ни одного свободного эсминца. А оставлять их без охраны, сами понимаете.... Вдруг какая-то вражина им повстречается, они ведь ни отбиться, ни убежать не смогут, а мы лишаемся такого ценного корабля.

-Если судить по курсу, что передал нам Каськов, "Гебен" сейчас направляется мимо нас к берегам Болгарии.

-Ну и пусть направляется, ему там спрятаться негде. Возможно, что так он собирается запутать свои следы. Как вы думаете, он знает, что его уже обложили?

-Предполагаю, что уж об одной-то из наших оперативных групп, Сушон определённо знает. Вы сами приказали Новицкому запереть пролив линкором. Турки давно уже разглядели его корабли, со своего высокого берега и наверняка предупредили Сушона какой-нибудь закодированной фразой, которая имеет два значения. Одно для всех, второе для "Гебена". О нас он, скорее всего, не знает, мы пока ничем себя не выдали, даже радиопередачи не отправляли, а только принимали.

-А мне, Дмитрий Николаевич, уже начинает казаться, что он и о нас знает. Только не знает, где именно мы его караулим. Видимо суеверным становлюсь. Так что только вопрос времени, когда мы его обнаружим.

-Михаил Коронатович, я вот чего опасаюсь, у "Гебена" запас хода в два раза больше чем у нас. Кроме того, спеша сюда, мы угля сожгли чуть ли не половину, и его у нас осталось только на двое суток экономическим ходом. "Гебен" в это время ходил экономическим да средним ходами. Получается, что у немецкого крейсера угля должно быть ещё много, и он может затеряться где-то посредине моря, и выждать момент, когда нам придется уходить обратно в Севастополь для пополнения запасов.