Вирус разума. Правила игры

— Ты врешь.

— Какой смысл. Знаешь поговорку: "Перед смертью не врут". Так вот, не врут не только перед своей смертью, но и перед чужой. Если, конечно, ты не хочешь ложью облегчить участь умирающего. Облегчать твою участь у меня нет ни малейшего желания. Так что все, что я тебе сказал, чистая правда.

Кратос замолчал, прислушиваясь к тому, что происходит за окном, повел руками по широкой размашистой дуге против часовой стрелки, постепенно сужая радиус, и в конце концов свел руки на уровне груди, совместив ладони одна над другой. Между ладонями зародилось сначала небольшое свечение, которое вскоре сформировалось в ослепительный постреливающий легкими разрядами в разные стороны шар, очень похожий на шаровую молнию. Шар завис в полуметре от лица Кирилла, обдавая его жарким сиянием.

— Вот и все, — удовлетворенно произнес Кратос, — сейчас начнется.

* * *

Сумерки опустились на деревню стремительно и в то же время незаметно. На небо посмотришь — вроде бы еще светло, а глаза опустишь, так на фоне темного леса уже и ночь почти. На пять шагов вперед уже не видно ни зги. Белое становится серым, серое — черным. Темное теряет свои очертания, тая в сумраке, скрываясь и скрывая. Два скучающих под окном, освещенным неверным светом свечей, мужика развлекали себя немудреными историями из охотничьей жизни, изредка поглядывая по сторонам, да сближаясь голова к голове, чтобы прикурить от одной спички. Именно в один из таких моментов за их спинами неслышно выросли огромные, выше двух метров, тени. Веселые огоньки только что раскуренных сигарет погасли, просыпав затухающие искры на землю, тела мужиков обмякли в крепких объятьях "снежных братьев". Те аккуратно опустили их на землю, придав телам естественные позы и исчезли в темноте, словно их и не было. Тандем монстров работал быстро и слаженно. Не прошло и минуты, как справа от мужика, дежурившего возле двери, раздался легкий шорох. Часовой повернулся на шум, и тут же сзади его обхватил Старшой, да так крепко, что тот и пикнуть не успел, только вздохнул тяжело и протяжно, словно в последний раз, и повис в полуметре от земли, склонив голову на грудь. Младшой стремительной тенью метнулся к ним и подхватил двустволку, не дав ей с лязгом грохнуться на землю.

— Эх, мне бы этих парней в команду, — прошептал Серега.

— Размечтался. Рембо тоже мне, — Виктор ткнул друга локтем в бок. — Давай двигайся, мы сюда не за этим приперлись.

Возле дверей собралась вся компания.

— Кирилл и Кратос в комнате, двое в сенях за дверью, еще один где-то в глубине дома, — жестами и одними губами прояснил обстановку Полковник. Как он это узнал, было непонятно, но прояснять ситуацию было некогда, поверили на слово. Борис нацепил картуз часового и куртку, чуть сгорбился, втянув голову в плечи, и закинул ружье за спину.

— Нормально, — кивнул головой Полковник.

Они с Серегой встали по обе стороны от дверей, Виктор на всякий случай остался под окном, а Борис тихонько стукнул в дверь.

— Что, Семен, заскучал? — раздалось из-за двери.

Борис не ответил. Дверь открылась с легким скрипом, и на пороге появилась фигура крепкого бородатого старика. Он хотел было что-то сказать, но вдруг осекся, бровь его поползла вверх. Сергей приставил ему ствол пистолета к щеке и даже не прошептал, просипел:

— Тихо, дед, не шуми. Жить хочешь?

Тот в ответ лишь молча кивнул.

— Молодец.

Полковник меж тем тенью скользнул внутрь и через минуту уже появился за спиной старика.

— Все в порядке, — кивнул он Сереге и легко коснулся шеи охотника. Глаза старика закатились, и он стал заваливаться прямо на Бориса. Тот подхватил его и мягко опустил на землю.

— Чем это ты его? — прошептал Сергей.

Полковник вместо ответа показал ему пустые руки.

Оставался еще один. Разморенный теплом и тишиной, Митя сладко посапывал в углу, зажав "тулку" между ног и опершись на нее обеими руками. Тем же выверенным движением Полковник обезвредил последнего часового и подкрался к двери.

— На счет три, — показал он жестом товарищам и мысленно связался со Старшим. Тот отозвался тут же. Полковник начал отсчет:

— Раз, — Полковник выставил один палец, — два, — еще один палец вверх, — три! — третий палец, и одновременно с ним Полковник всем телом навалился на дверь. Дверь оказалась не заперта, и он кубарем вкатился в комнату. Одновременно с ним Младшой расколотил окно, а Старшой, не особо церемонясь, всунул туда Виктора с охотничьим ружьем наперерез. Борис и Сергей ворвались в комнату на мгновение позже Полковника.

Кратос и Кирилл никак не прореагировали на ворвавшихся в комнату людей. Кирилл, потому что находился под заклятием, а Кратос, потому что ждал их появления. Не успел затихнуть звон разбитого стекла, как в комнате возникла еще одна фигура.

Глазам Аспера предстала картина, напоминавшая классическую мексиканскую дуэль, с одним, но значительным отличием. Если в мексиканской дуэли каждый целится в каждого и в случае начала стрельбы погибают все, то здесь все стволы в комнате были направлены на одного, сохраняющего ледяное спокойствие человека. А недалеко от него на скамье совершенно неподвижно сидел Кирилл, в полуметре от которого завис в воздухе огненный шар.

— Не стрелять, — мгновенно оценив ситуацию, — прокричал Аспер.

— Верно, братец, — подал наконец голос Кратос. — Стрелять не нужно. Мне вреда не причините, "кольчуга", сам понимаешь, а вот дружку вашему не поздоровится. Стоит мне чуть-чуть ослабить внимание, как этот милый шарик сожжет вашего товарища в пепел. — Он осмотрел неподвижно замершую компанию и остановил взгляд на Полковнике. — Ба! Кого я вижу! Не могу сказать, что рад вас видеть живым и здоровым, Полковник. И каково вам в шкуре предателя?

— Оставшись вместо вас под завалом на Сейд-озере, я, думаю, все свои долги вам отдал. Так что ни о каком предательстве и речи быть не может.

— Заблуждаетесь, Полковник, предательство не заслуживает прощения ни из-за срока давности, ни из-за раскаянья. Искупить предательство можно только смертью. О, а эти тут зачем?

В комнату протиснулись "снежные люди" и встали по бокам от двери.

— Убери их, Аспер, тут и так не протолкнуться.

— Ничего, пусть постоят, неровен час, кто-то на улице увидит, испугается. Как дела, Кирилл?

— Нормально, только пошевелиться не могу.

— Отпусти его, — Аспер кивнул в сторону Кирилла, — и я дам тебе уйти.

— Нет, братец, не тот случай. Девчонка уже сгинула, и этот сдохнет.

* * *

Мир рушился. Мир, который он строил с таким тщанием и любовью, мир в котором он уже давно ощущал себя не иначе как творцом, Богом практически, хотя бы для этих людей, что окружали его. Этот самый мир рушился у него на глазах, и он ничего с этим поделать не мог.

Тимофей Ипатьевич Грязнов сидел в своей избе и пил горькую. Вообще-то, в братстве царил сухой закон, установленный им же самим, но по особым случаям он иногда позволял себе рюмку-другую. Сегодня был не просто особый, а ОСОБЫЙ случай.

Сначала сбежала Ольга. Он ее, конечно, терпеть не мог, однако ж людей бабка лечила исправно, и как теперь без нее будет — не ясно. Не ко времени бабка в болоте сгинула, ох не ко времени. Грязнов налил рюмашечку, выпил одним залпом, закусил соленым рыжиком — не полегчало. Тоска и ощущение надвигающейся беды не отступало. И тому были веские причины. Сначала Ольга, потом Федор Зарубин. Его, похоже, Серега зарезал. В тайге нашли, возле петли. Серега попался, да Федор вот с ним, похоже, не сладил. Еще одна порция водки отправилась в рот. И снова впустую. Ни желанной легкости в мыслях, ни спасительного тумана. Ничего, словно не полбутылки водки выпил, воды родниковой. Ольга, Федор, теперь вот еще шестеро пропали. Пленных повели за реку. Там на тигра ловушку соорудили, хотели корову свести, да тут эти людишки подвернулись кстати. Подвернулись на его голову. Мужики-то вон до сих пор не вернулись, хотя еще засветло должны были. Не случилось ли чего. А все ведь из-за чего? Из-за этого хлюста московского. Как только здесь появился, так все проблемы на голову и посыпались. Все из-за него. Всю жизнь его перевернул с ног на голову. Дело его жизни на корню порушил. Чуял Ипатич, что это только начало, дальше будет только хуже. И все из-за него. Все.

Ипатич поднялся и только теперь понял, что водка все-таки сделала свое дело. Ясность мысли оставалась прежней, а вот ноги держали с трудом. Перед глазами плыло, ноги дрожали, настойчиво приглашая присесть обратно и не дергаться. Однако взбудораженное сознание противилось и гнало хозяина из дома. Ипатич нацепил на шею распятие, безуспешно попытался надеть шапку и, шатаясь, вышел на улицу.

Свежий ночной воздух несколько отрезвил его, и он худо-бедно добрался до дома, где держали Кирилла или Александра, как тот себя сам называл. На приступке под окошком, зажав между ног двустволку, мирно спал часовой. Грязнов, злобно ругнувшись, двинул часового по загривку:

— Спишь, сволочь!

Вместо ответа часовой кулем свалился на землю, выпустив из рук ружье.

— Еще один, — подвел скорбный итог Грязнов и, подхватив ружье, двинулся дальше. Через пару метров он наткнулся на тело второго часового.

— Четвертый, — возле крыльца он нашел еще одного, — пятый, — потом шестой, седьмой, — Грязнов шел по телам мужиков и вел свой скорбный счет. С каждой новой цифрой в его голосе все больше и больше звучало некое мазохистское удовольствие.

В комнате, где держали пленников, послышались голоса. Грязнов взвел курки и шагнул в неяркую полосу света.

— Что, суки, радуетесь? Думаете, ваша взяла? — Он поднял стволы и выстрелил, не целясь, туда, где расплывчатым пятном стояла чья-то одетая в камуфляж фигура.

Виктор рухнул, как подкошенный. Сергей, стремительно развернувшись на выстрел, выпустил очередь в грудь Грязнову. Кратос с громким хлопком заполнившего освободившееся пространство воздухом исчез. Одновременно с этим огненный шар рванул с места, но не в сторону Кирилла, как все ожидали, а в сторону Полковника. Расстояние до него было больше, чем до Кирилла, но все равно недостаточно, чтобы уклониться. В последний миг прямо перед Полковником выросла темная тень, и Старшой принял в грудь удар огненного шара. Полковник подхватил падающее тело робота и, не удержав его, упал вместе с ним на пол. На всю деревню разнесся крик Младшого, полный боли, печали и гнева. У многих от этого крика мурашки по спине пробежали.

Борис метнулся к лежащему на полу Виктору:

— Витька, ты как?

— Нормально, — прохрипел тот в ответ, — чем это он меня?

Борис осмотрел в клочья изодранный камуфляж, начинающий напитываться кровью.

— Дробью, слава Богу. Заряд был небольшой, на утку, так что тебе, скорее всего, ничего серьезного не грозит. Лицо цело, глаза в порядке. Ружье хорошее, кучно бьет. Весь заряд на разгрузку пришелся. Десяток дробинок из тебя выковыряем, и все, даже штопать не придется.

Борис говорил, говорил, а сам торопливо расстегивал амуницию, чтобы реально оценить серьезность положения и оказать первую помощь раненому товарищу.

— Нормально, здоровяк, пара царапин, — приговаривал он, распечатав перевязочный пакет и прикладывая марлевые салфетки к ранам, — небольшое кровопускание тебе даже на пользу будет.

— Дед, можешь освободить меня? — Кирилл по-прежнему сидел недвижимый на лавке, только переводил глаза с Полковника, с трудом выползающего из-под погибшего Старшого, на Бориса, перевязывающего Виктору грудь, с Деда, в какой-то странной задумчивости глядящего туда, где только что стоял Кратос, на Сергея, единственного не забывшего, что все еще совсем не кончилось, и старающегося контролировать одновременно и вход, и окно.

Аспер повел рукой над головой Кирилла, и тот буквально почувствовал, как кровь побежала по жилам, и тело вновь обрело способность к движению.

— Ф-у-у, хорошо-то как. Не представляете, до чего пакостное ощущение, — Кирилл поднялся и с наслаждением потянулся.

— А эта хреновина здесь откуда? — Сергей стоял там, где недавно был Кратос, и показывал на копье, всаженное в стену на треть наконечника.

— Это копье, — Кирилл с усилием выдернул копье, — его Дед метнул в Кратоса. Жаль, не попал. Кстати, Дед, откуда ты его взял?

— Есть места....

— Знакомая штука. Где-то я этот рисунок уже видел,— Сергей был помешан на оружии любого типа, в том числе и холодного всех времен и народов, и теперь с интересом разглядывал витиеватую вязь на древке, плавно перетекающую на наконечник. — Это копье древнего Римлянина. Черт, не могу вспомнить, где я видел этот рисунок.

— Это не простое копье, — Аспер взял его из рук Сергея. — Это копье Лонгина. Только оно могло пробить "кольчугу".

— Что за "кольчуга", кстати? — Виктор приподнялся с пола и поморщился от боли.

— "Кольчуга" — специальное боевое заклинание, защищающее носителя от любых видов оружия: от ножа до огнемета. Пробить ее можно только с помощью заговоренного меча или вот, копья, например. Другого способа достать Кратоса не было.

— Вы сказали, копье Лонгина? — Борис тоже прикоснулся к древку. — Того самого Лонгина?

Все с интересом посмотрели на Аспера. Имя легионера, проткнувшего тело распятого Христа, было известно всем, только в суматохе не все об этом сразу вспомнили. Четыре пары глаз с нескрываемым интересом уставились на Аспера в ожидании ответа. И только Младшой остался безучастным к возникшей внезапно теме.

— Того самого, — не стал скрывать Аспер, — Христос должен был провисеть на кресте несколько дней и остаться живым, доказав тем самым свою божественную сущность. Однако нашелся умник, всучил заговоренное копье легионеру... и Христос умер. Впрочем, это, как говорится, совсем другая история. — Аспер лихо крутанул копье в руке, и оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

Наутро вся деревня собралась на центральной площади. Посреди площади лежали тела Грязнова, Федора Зарубина и еще одного мужика, имени которого ни Кирилл, ни его друзья не знали. Его принесли из леса, когда Сергей еще ночью послал нескольких мужиков на выручку компании, связанной в лесу, возле речки. С одной стороны от трупов стояли Аспер, Кирилл, Сергей, Борис и Виктор. Младшой с телом Старшого были благоразумно спрятаны в тайге, чтобы не смущать мирное население. С другой стороны собрались практически все жители деревни. Были среди них и ночные сторожа Кирилла, ведь роботы в свое время получили четкий наказ всех отключать, но не лишать жизни. Деревенские выглядели какими-то не напуганными даже, а скорее растерянными. Они, словно маленькие дети, сбились в кучу, не зная, что делать, как жить дальше. Как-то не очень они походили на сектантов, сплоченных в одну команду единой целью.

— Странные они какие-то, словно дети, потерявшие мамку, — тихо прошептал Асперу Кирилл.

— Помнишь распятие на груди у Грязнова.

— Ну да, крест какой-то странный.

— Это было не просто распятие. Это был своего рода генератор, позволяющий носителю контролировать свое окружение. Когда Сергей убил Грязнова, одна из пуль расколола распятие. Генератор разрушен. Люди лишены внешнего воздействия и теперь впервые за многие годы не знают, что делать.