Книга 4. Воздушный стрелок. Наёмник

— Жорик, заканчивай лекцию, пока твоя аудитория не уснула окончательно, — ухмыльнувшись, проговорил я... и близняшки, вздрогнув, принялись озираться, осоловело хлопая глазами. Точно, задремали.

— О, Кирилл! — обрадовался Рогов. — А я тут... мы... вот рассказываю девушкам о нашем приобретении.

— Вижу-вижу. Оседлал любимого конька, — махнул я рукой. — Надеюсь, ты догадался не подпускать к машинам Ингу?

— Ох. — Георгий обвел настороженным взглядом зал и, не обнаружив поблизости нашего штатного гремлина-сладкоежки, констатировал с облегченным вздохом. — Похоже, она еще не разобралась с моим подарком.

— Каким? — удивился я, и девчонки, собравшиеся в зале, зафыркали.

— Твой ватажник умудрился подарить своей сестричке кучу металлолома, — с нескрываемым смешком доложила Елизавета.

— Это не металлолом! — Возмущению Жорика не было предела. — Это ее собственный квадр... будет, если она ничего не напутает при сборке.

— Гениально, — восхитился я и повернулся к ученицам. — Так, подробный осмотр техники, если он кому-то из вас зачем-то нужен, можно отложить на завтра. А сейчас прошу в штаб. Будем говорить о делах наших скорбных. Точнее, о том, что не успели "зацепить" до нашего с Георгием...

— Бегства? — с невинной улыбочкой предположила Оля.

— Кто-то нарывается на трепку? — ощерился я в ответ. — Не вопрос, устроим. А потом тренировку до упаду, так что этот "кто-то" еще дня два до рембокса доползти не сможет. Хм?

— Оля, технарь ты наш долбанутый, молчи, — громким "театральным" шепотом произнесла Мила. — Тренировку-то он для всех устроит, а "ночная реабилитация" светит только тебе.

— Отомстим же, — тут же мурлыкнула Лина.

— Вот-вот, чисто из зависти отомстим, — поддержала Мила и... отчаянно покраснев на пару с сестрой, замолчала. Не понял.

В воцарившейся тишине ученицы... ВСЕ ученицы обожгли меня о-очень странными взглядами и, под тихие смешки Марии и Елизаветы, испарились из зала, будто их и не было. Я посмотрел на Жорика.

— Крепись, атаман, — вздохнул Рогов и, сочувственно похлопав меня по плечу, удалился. И что это было?!

Впрочем, когда я появился в столовой, громко названной "штабом", ученицы вновь вернулись к обычному своему поведению, в котором ничто не напоминало о странной сцене в мастерской. Ну и замечательно, мне же проще.

Беседа о планах и отряде затянулась далеко за полночь, но к ее завершению у нас на руках был целый список решенных вопросов, старательно записанных Ингой в тетрадь. Эту же тетрадь, гордая званием "Почетного Секретаря Высокого Собрания", все слова с большой буквы, и никак иначе, пожалуйста, сестрица Жорика торжественно передала будущему майору наемного отряда "Гремлины"... Георгию Рогову. От такого поворота ватажник опешил настолько, что даже не попытался оспорить это решение. Поначалу. Но когда до него дошел смысл вопля мелкой егозы:

— Ура! Мой братик будет самым главным! — Жорик взглянул на нас, и его левый глаз нервно дернулся.

— Но почему я?! — Это был не вопрос и даже не восклицание, это был "хрип души"... предсмертный, ага.

— А кто еще? — удивилась Ольга и, встретив непонимающий взгляд ватажника, вздохнула. — Ты вообще-то единственный среди нас, кто может взять на себя эту должность.

— Не понимаю, — помотал головой Рогов. Девушки переглянулись и... дружно уступили право объяснения ситуации все той же Ольге.

— Причин на самом деле несколько. Мне не хотелось бы столь ярко светить свою фамилию в здешнем обществе, близняшки еще не достигли совершеннолетия, а Кириллу, помимо того что он возрастом не вышел для создания собственного наемного отряда, подобный ход вообще противопоказан. Почему, думаю, и сам догадываешься. Кроме того, есть еще и вопрос... местничества.

— Но его же давно изжили! — нахмурился Георгий.

— В официальных структурах, на государевой службе — да, так и есть, — кивнула Ольга. — Но в частных делах местничество актуально до сих пор. Например, бояре, затеяв совместное дело, никогда не поставят во главе предприятия члена более молодого рода. Так и здесь. Посадские будут в ярости, если обнаружится, что Лиза подчиняется представителю рода Бестужевых. Шесть веков истории моего рода против ее десяти, да с кровью Рюриковичей... как говорит Кирилл, "ваши не пляшут". Мне, конечно, проще, но и мой отец крайне отрицательно отнесется к возможным слухам о том, что его дочь служит под началом не наследного представителя рода Посадских. Так что твоя кандидатура в этом случае идеальна. Ты — мещанин, государев человек, к местническим спорам отношения не имеющий, и не назначен кем-то со стороны, что было бы действительно оскорбительно. Нет, мы выбрали тебя сами. А значит, для любого, даже самого ревностного, хранителя традиций это решение законно и не обсуждаемо... как это ни забавно.

— В общем, Жорик, держи кристалл ЦС — и работать, работать, работать, — хохотнул я.

Часть шестая. ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ

Глава 1. "Хороший у вас план, товарищ..."

— Кирилл... атаман, я ведь понимаю, что Ольга сказала не все, — протянул Рогов, когда следующим вечером мы, поужинав, выбрались под навес веранды подышать свежим воздухом. — Вопрос с майорством можно было бы решить и иначе. Разве нет?

— Как, например? — Я прищурился.

— Не знаю. Ну, можно было бы назначить командиром кого-нибудь из гвардейцев-дружинников... детей боярских. Да хотя бы просто взять подставное лицо на должность. В СБТ так многие отряды делают, насколько я знаю.

— В принципе, все эти варианты действительно возможны, — покивал я в ответ на рассуждения Георгия и, затянувшись дымом сигареты, договорил: — Но... то, что считается допустимым в СБТ, не приветствуется в нашей стране, пусть даже и в окраинном воеводстве, точнее, особенно в Червоннорусском воеводстве. Что же до командира из боярских детей рода Бестужевых или даже Громовых с Посадскими, тут дело сложнее. В отличие от мещан, дети боярские как раз подпадают под традиции местничества. Но исключение в этом вопросе возможно. В том случае, когда такой майор-"пестун" сильнее и значительно старше своих подопечных боярских отпрысков. Напомню, Ольга уже старший вой. Близняшки вот-вот перешагнут планку гридня. А у Бестужевых только один гвардеец может похвастаться большей силой, чем мои девоч... ученицы, и достаточно солидным возрастом и опытом, — это небезызвестный тебе Аристарх Макарович Хромов. Он — ярый. Но этот плюс полностью перекрывается огромным в нашем положении минусом. Хромов — человек цесаревича и, несмотря на все клятвы и дружбу с Бестужевым, преследовать он будет только интересы своего сюзерена. Исключительно. Учитывая же мои текущие отношения с наследником престола... в общем, сам понимаешь.

— Значит, я — единственный вариант? — поморщился Рогов и тут же встрепенулся. — Но ведь есть еще Громовы и Посадские, Вербицкие, в конце концов. Неужели у них не найдется подходящего человека?

— Может, и найдется, — согласился я. — Но, во-первых, Громовым я не доверяю. И поверь, для этого у меня есть очень веские основания. Вербицкие — служилые, небогатый род, который не может похвастаться не только сильной гвардией, но даже сколько-нибудь серьезным количеством бойцов. Посадские же... из их рода я знаком лишь с двумя представителями — собственно, Елизаветой и ее старшей родственницей. Нет, я не сомневаюсь, что если попросить Елену Павловну, то она с удовольствием "одолжит" нам своего человека, но от этого он не станет нашим. Его верность все равно будет принадлежать только роду Посадских. Ты же — мой ватажник, на крови клявшийся в служении именно мне и никому больше. Так в чью пользу должен быть выбор?

— Значит, единственный, — вздохнул Жорик.

— Лучший, — поправил я его и договорил с улыбкой: — С моей точки зрения, разумеется. Кроме того, ты действительно прав в своих подозрениях насчет того, что Ольга кое-что не договорила. Точнее, я попросил ее умолчать о некоторых деталях.

Брови Георгия поползли вверх.

— Это о каких таких деталях? — осторожно поинтересовался он.

— О, ничего страшного или неприятного, — рассмеялся я, но, справившись с неожиданно накатившим весельем, заговорил серьезнее. — Посуди сам. Кто ты сейчас есть?

— Ватаж...

— Нет-нет, — перебил я Рогова. — Объективно, то есть с точки зрения любого внешнего наблюдателя от именитых родов и царской власти. Ну, думай, Георгий!

— М-м... для наблюдателя со стороны, да? — Ватажник действительно задумался и, потерев указательным пальцем кончик носа, чему-то кивнул. — Я — человек пребывающего в коме жениха старшей дочери рода Бестужевых. Технарь, ватажник... повисший в неопределенности.

— Пригретый родом Бестужевых из благого отношения к твоему покровителю. Слушатель Павловского университета, со светлой головой и большими перспективами. И только, — дополнил я. — А теперь прикинь, как в твоем резюме будет смотреться запись о том, что ты в свои девятнадцать лет возглавил наемничий отряд родовитых боярских отпрысков? А когда всплывет информация о том, что ты мой ватажник?

— Это... это будет сильно, — выдавил из себя Жорик.

— Вот именно. И для твоей, и для моей репутации это будет весьма увесистый плюс. Тебе, как мещанину, сумевшему показать талант, умения и силу, мне, как опричнику, будущему регенту и главе рода, открывшему твой талант и поставившему его себе на службу. Понимаешь?

— Понимаю. Но зачем все это нужно? — как-то потерянно пробормотал Рогов.

* * *

Атаман пристально посмотрел на искренне недоумевающего Георгия и, неожиданно сгорбившись, печально и устало улыбнулся. Всяким его видел ватажник — злым и довольным, радостным и грустным, собранным и расслабленным, — но вот таким, как сейчас... впервые. И впервые же отметил, что сейчас тот выглядит куда старше. Словно ему не шестнадцать лет, а все шестьдесят.

Миг — и это наваждение сгинуло, словно его и не было. Перед ватажником вновь оказался знакомый ему Кирилл Николаев. Сильный, уверенный и хладнокровный. Лидер, которому он без колебаний вручил все, что у него было. Жизнь, верность и семью. Улыбка, только что поразившая Георгия печалью, вдруг превратилась в жесткий оскал.

— Зачем? — протянул Кирилл. — Чтобы сделать имя. Себе и своим людям.

— То есть все это просто ради славы? — не поверил Рогов.

— Вот уж нет, — фыркнул в ответ атаман. — Это только инструмент, позволяющий достичь независимости.

— Не понимаю, — покачал головой ватажник.

— Посмотри на меня, Жорик, — развел Кирилл руки в стороны. — Из-за игр сильных мира сего мне пришлось бежать самому, да еще и вас тащить в этот медвежий угол. Не буду скрывать, я и сам обдумывал возможность перенести место занятий с ученицами в эти края, но лишь на следующий год, когда они достигнут потолка в развитии и вплотную подойдут к мастерскому уровню, не раньше. Меня же вынудили перекроить все планы, загнали в цейтнот, доставили кучу ненужных проблем, и мне не помогли никакие договоры о невмешательстве. Да, я смог минимизировать урон от действий интригана, умудрившегося, не нарушая буквы нашего соглашения, полностью похерить при этом сам его дух, но насколько проще было бы, если бы чертов цесаревич просто оставил меня в покое или хотя бы довел информацию, так сказать, "в части, их касающейся"?

— Но... ты же... а как же служба? — опешил Рогов, в голове которого никак не укладывалась сама возможность столь неуважительного отношения к августейшей особе.

— Служба, Жорик, подразумевает отношения "начальник-подчиненный", а не "игрок-пешка", — резко ответил Кирилл. — Если бы цесаревич, устраивая... то, что он устроил, предупредил меня заранее о своей "постановке", я бы и слова против не сказал. Еще и помог бы по мере сил, как того требует заключенное нами соглашение. Увы, его высочество решил пойти другим путем. Что ж, флаг ему в руки, барабан на шею и электричку в... спину, чтоб шагалось веселей. Не хочет он действовать, как положено сюзерену, — его проблемы. Как говорится в Священном Писании, "какой мерой меряете, такой и вам отмеряно будет". Я свой вассальный долг буду исполнять ровно так же как минимум до тех пор, пока не добьюсь достаточной силы и признания. Вот тогда и посмотрим, посмеет ли цесаревич вновь втянуть меня в свои игрища хоть пешкой, хоть ферзем, или все же предпочтет действовать открыто, учитывая интересы вассала, как то и предполагает клятва сюзерена.

— И ты думаешь, что за год мы сможем достичь такого результата? — осведомился Рогов.

— Мне нравится это "мы", Жорик, — усмехнулся Кирилл и покачал головой. — Разумеется... не сможем. Но сделаем очень большой шаг в нужную сторону. Свой отряд, свои ученики, своя мастерская, а значит и финансовая независимость, личная сила, в конце концов... все это кирпичики в той колокольне, с высоты которой мы сможем плевать на любые попытки интриганов заставить тягать для них каштаны из огня.

— Ну, отряд и личная сила — это понятно, — задумчиво проговорил Георгий. — С мастерской и финансами тоже все ясно. Но как нам в этом помогут твои ученики?

От улыбки атамана Рогова передернуло.

— Знаешь, когда мне навязали, да-да, не удивляйся, именно навязали обучение близняшек, я был вынужден очень серьезно закопаться в историю личного ученичества... и обнаружил очень интересную вещь. Как ты, наверное, знаешь, институт этот стар настолько, что в большинстве европейских стран считается замшелым пережитком времен волосатых слонов. Но, несмотря на этот факт, он по-прежнему ПРИЗНАЕТСЯ практически всеми государствами мира как действующий. В основном из-за его распространенности в странах Азии. Так вот, как и любой пережиток прошлого, институт личного ученичества отличается весьма простым и бескомпромиссным сводом правил. Наши предки вообще не особо любили разводить бюрократию на пустом месте. — Кирилл замолчал, задумавшись о чем-то. Георгий выждал с минуту, но, поняв, что атаман так просто из раздумий не выплывет, аккуратно толкнул его в плечо.

— И? — спросил он, заметив, что Кирилл вроде бы пришел в себя.

— Да, извини, задумался, — тряхнув головой, отозвался атаман. — Правила... точно. Одним из общих для "личных школ" всего мира обычаев является запрет ученикам на причинение вреда учителю и однокашникам, а также обязательство ученика, даже бывшего, Жорик, прибыть на помощь "школе" и учителю, когда бы это ни потребовалось. Довольно мудрое условие, поскольку в прошлом конкуренция между "личным школами" частенько выливалась в весьма кровавые побоища. Собственно, если вспомнить те же Китай, Ниппон и иже с ними, там подобные разборки до сих пор не редкость.

— Нас закопают, — констатировал Рогов. — С учетом отношения к эфирникам в стране и объявленной охотой долго твоя личная школа не проживет. И мы вместе с ней.

— А кто сказал, что я буду брать в личные ученики эфирников? — ощерился атаман.