Настя на несколько секунд закрыла лицо руками, потом головой помотала, пытаясь сбросить с себя негатив. А когда Вика в комнату вошла, руки тут же опустила и постаралась выглядеть как обычно. Вика же принесла с собой коробку конфет, что Аверин купил, села на диван рядом с Фёдором и сняла крышку. И сразу предупредила, указав на красную обёртку:
— Вот эти мои любимые.
— То есть их трогать нельзя?
— Да. Но синенькие тоже вкусные.
— Вот ты деляга. — Лер взял синюю конфету, развернул, и замер, не донеся её до рта, когда девочка сказала:
— Дядька вчера принёс.
Фёдор удивлённо вздёрнул брови, а Настя строго взглянула на дочь.
— Что за "дядька", Вика?
— Ну, дядя.
— Вот так.
— Санёк с конфетами пришёл?!
— Федя, помолчи.
— Вот затейник, а.
Настя покаянно опустила голову, соглашаясь.
— Не говори.
Кто-то дёрнул входную дверь. Настя выглянула из комнаты, услышав это, прислушалась, но больше никаких шорохов и подозрительных звуков, вместо этого в дверь позвонили. Не зная, кто может ломиться в квартиру, забыв о приличиях, Настя подошла, мысленно посетовала, что глазка нет, но вспомнила, что у неё на диване Лер сидит, и поэтому без всякой опаски отперла замки. И отступила, в удивлении глядя на мужа.
— Ты что здесь делаешь?
Сергей невесело хмыкнул.
— Можно я не буду врать и говорить, что рассчитывал на другой приём? — Маркелов в квартиру вошёл, распахнув дверь пошире ногой, так как руки были заняты. Поставил на пол чемодан, а Насте цветы протянул. — Привет, любимая.
Она голову чуть на бок склонила, перевела взгляд с лица Сергея на букет ирисов. Правда, долго тянуть не стала, букет забрала, к тому же из комнаты уже донёсся радостный голос Вики, которая чуть ли не кубарем скатилась с дивана:
— Папа, папочка приехал!
Сергей разулыбался, ребёнка на руки подхватил и охнул, когда Вика крепко обняла его за шею.
— Зайчик, ты меня задушишь!
— Наконец-то ты приехал!
Он дочку перехватил, как маленькую, почти уложив на своих руках, но в следующий момент вдруг болезненно поморщился и поторопился опустить её на пол. Настя заметила, как его перекосило, и тут же одёрнула дочь.
— Вика, не прыгай, папа не может тебя держать.
Вика виснуть на отце перестала и просто обхватила его руками за талию. Сергей её по голове погладил, а сам на Настю смотрел.
— Солнце, я...
Она жестом попросила его замолчать, и указала на прикрытую дверь в большую комнату. Маркелов недоумённо нахмурился, дверь открыл, и в следующую секунду ухмыльнулся.
— Я не понял, чего это ты на моём диване разлёгся?
Лер издал странный возглас, нечто среднее между приветствием и победным кличем.
— Тебя жду! Ах ты, чертяка. Серго! Ты паразит, ты так и будешь раз в десять лет наезжать?
Настя дочку за руку в сторону отвела, пока мужчины хлопали друг дружку по спине и исполняли другие ритуальные танцы — обнимались, жали руки и разглядывали друг друга, посмеиваясь.
— Насть, он отсюда за эту неделю хоть раз выходил? Как ни позвоню: дядя Федя кино смотрит, дядя Федя чай пьёт. Холостяцкая жизнь, что ли, довела?
— У меня отходняк после развода! Второй год уже.
— Видно, хороший развод был.
— Не то слово, а семейная жизнь ещё лучше.
— Папа, ты останешься?
— Останусь, зайчик. Я и вещи привёз.
Настя резко обернулась и взглянула на чемодан, о котором, признаться, успела забыть. Затем непонимающе посмотрела на мужа.
— Останешься?
Сергей подарил ей широкую улыбку.
— У меня отпуск. Могу проводить его, где хочу.
Он смотрел на неё с особым умыслом, и Настя вдруг вспомнила, что сказала ему то же самое неделю назад.
Фёдор снова хлопнул Маркелова по плечу.
— Слушай, а ты заматерел.
— А сам-то? — Сергей слегка ударил его в живот. — Это чего такое?
Лер руку его оттолкнул, и живот свой бережно погладил.
— Нет тут ничего.
— Ага. Кроме пяти лишних килограмм.
Фёдор уставился на свой живот, а Сергей к жене повернулся, встретил её вопрошающий серьёзный взгляд, и, пытаясь вызвать сочувствие, попросил:
— Солнце, дай таблетку.
Настя поджала губы, одарила мужа негодующим взглядом, а потом руку в бок упёрла. Маркелов смешно склонил голову на бок.
Из комнаты Настя вышла, кипя от негодования. Зло уставилась на чемодан у стены, потом обернулась, посмотрела на спину мужа. Серёжка смеялся, разговаривая с Фёдором, одной рукой обнимал Вику, которая прижалась к нему, и, судя по всему, Маркелов был уверен, что всё прошло, как нельзя лучше. В квартиру его пустили, ему обрадовались, даже обняли, и он решил ещё на жалость надавить — попросил таблетку. И ведь не откажешь ему!
Серёжка, как всегда,уловил её настроение, потому что появился на кухне уже через минуту. Настя как раз отыскала в ящике обезболивающее, выдавила из блистера таблетку, взялась за ручку графина с водой, и вот тут почувствовала, что муж у неё за спиной. Помедлил всего секунду, а потом осторожно прикоснулся, Ладони легли на Настины бока и скользнули на живот. Носом ей в ухо ткнулся.
— Я соскучился по тебе, — успел сказать он, прежде чем получил по рукам.
— Не трогай. — Настя независимо повела плечами, отстраняясь от него, повернулась и протянула мужу лекарство и стакан воды. — Вот твоя таблетка. Или не болит?
— Болит. — Он выглядел расстроенным, голову опустил, таблетку из её рук принял и в рот закинул. А Настя проскользнула мимо него, отвернулась, хотя Серёжка и смотрел на неё, пил воду большими глотками и смотрел. Его пристальный взгляд сводил с ума.
А она снова остановилась в прихожей, глядя на чемодан. Серёжка приехал и всерьёз собирается остаться. Какое-то нехорошее предчувствие появилось. Настя машинально подняла руку и приложила ладонь к груди, чувствовала, как бьётся сердце. А потом повернулась. Посмотрела сначала в комнату, где Вика показывала соседу, что ей папа привёз, а потом в сторону кухни, на мужа.
И вдруг пожалела, что они все здесь.
13.
Сергей старался держаться от жены на расстоянии. Настю это немного удивляло, она ждала, что он сразу в наступление перейдёт, будет делать вид, что все их разговоры и ссоры недельной давности, ничего не значат, что всё у них в порядке, обычно он так и поступал, но в этот раз, видимо, решил сменить тактику. После первой попытки поцеловать её на кухне, отступил и чего-то выжидал. По крайней мере, Насте так казалось. И уже она начала к Маркелову присматриваться и ждать. Прикосновения, взгляда, виноватой улыбки. В какой-то момент начала впадать в раздражение из-за этого. Уже не сомневалась, что муж это всё намеренно делает.
— Интриган, — прошептала она, но настолько тихо, что никто не услышал.
Серёжа с Викой ужинали, а Настя всё никак не могла за стол сесть, то одно дело себе находила, то другое, лишь бы с мужем рядом не оказаться. Наверное, кто другой рассмеялся бы, если узнал, что она волнуется, как подросток из-за его присутствия. Из-за присутствия человека, с которым прожила десять лет.
Всё-таки вернулась к столу и села. Натянуто улыбнулась дочери, а на Маркелова кинула подозрительный взгляд. Серёжка не взглянул на неё, но она заметила, как он морщится с досады.
— Очень вкусно, — всё же похвалил он её спустя несколько минут. — Спасибо.
— Я рада. — Произнесла таким тоном, что Сергей даже жевать перестал. А когда Вика встала из-за стола, сообщив, что наелась, и ушла в свою комнату, вилку отложил.
— Насть, так нельзя.
— Я знаю. — Не зная, чем занять дрожащие руки, она взяла тарелку с салатом и подложила Маркелову добавки. А затем поинтересовалась: — На четвёртом десятке рестораны уже не так привлекают?
Сергей невесело хмыкнул.
— Есть такое дело.
— Серёж, зачем ты приехал?
— Я уже сказал: я в отпуске.
— Взял отпуск, чтобы никто не мешал с женой мириться? Раньше такого не было.
— Раньше ты из дома не сбегала.
— Да, как оказалось, зря.
Маркелов снова вилку взял, поворошил ею горку оливье.
— Оказалось?
— Серёжа, ешь.
— Я надеялся, что ты остыла за эти дни. И может думать начала.
У Насти аппетит окончательно пропал. Она на мужа воззрилась с неподдельным удивлением.
— Это я должна была начать думать? Маркелов, в тебе наглости немерено.
— Я не то хотел сказать.
— Я знаю, что ты хотел сказать, — понизив голос, сказала Настя. — Ты развод имеешь в виду.
Он глаза на неё поднял, взгляд тяжёлый, а потом вилку на стол швырнул. Она ударилась о край тарелки, страшно звякнула, и упала на скатерть, а Настя на неё уставилась, зная, что если на мужа взглянет, точно заплачет. А он из-за стола поднялся и из кухни вышел, молча. Это было странно, незнакомо, Маркелов никогда не отмалчивался, ему всегда было, что сказать, и поэтому сейчас можно было начинать нервничать, всерьёз. Но в ту секунду, когда Серёжка из кухни вышел, Настя вздохнула с облегчением. Было ясно, что за прошедшую неделю Маркелов тоже многое обдумал, и пришёл к каким-то выводам. И, судя по его поведению, хорошего в его выводах было мало. А впереди ещё ночь, с ним в одной постели.
Этим вечером Сергей сам уложил Вику спать, они сначала о чём-то болтали в её комнате, потом книгу читали. Настя подходила к двери детской комнаты, осторожно, на цыпочках, прислушивалась к разговору, а потом уходила, понимая, что лучше ей не входить и дать им спокойно пообщаться. Вот только Маркелов её деликатности, как выяснилось, не оценил. Когда в спальню пришёл, прошёл к окну, остановился, глядя в темноту, услышал весёлый смех снаружи, и окно прикрыл. А потом сказал:
— Если ты так себя вести будешь, Вика всё поймёт.
— Как?
— Если шарахаться от меня и дальше будешь.
— Ты говоришь так, словно я виновата.
Он снова пересёк комнату, на этот раз в обратном направлении, и выключил свет. Снял футболку, и вдруг замер, задумавшись. Настя наблюдала за ним, осторожно сдвинулась на подушке вниз и одеяло на себя натянула.
— Я не говорю, что ты виновата. Но это не наказание, Настя, это банальная месть. Разводиться, чтобы побольнее мне сделать, это слишком.
— А может, ты ради разнообразия, подумаешь не о себе любимом, а обо мне? Изменять, чтобы веселее жить стало, это не слишком?
Сергей резко развернулся, посмотрел на неё.
— Это была ошибка.
— Которую ты даже не попытался скрыть, — не сдерживая иронии, сказала Настя. — Ты не стал отнекиваться, оправдываться. Да, дорогая, я с ней переспал! Я что, должна благодарить тебя за искренность?
— Смысла не было отнекиваться.
— Конечно! Я ведь такая дура, я ведь опять прощу. — Она повернулась на бок, отворачиваясь от него. Глаза закрыла и уткнулась носом в край одеяла. Серёжка продолжал сидеть на краю постели, прошла пара минут, прежде чем он поднялся, чтобы снять штаны, потом лёг рядом с ней. Дышал тяжело, словно из последних сил сдерживал рвущиеся наружу эмоции, и почему-то Настя была уверена, что в первую очередь раздражение.
— Матери зачем рассказала? — спросил он наконец.
— Она сама догадалась. Она же твоя мать, думаешь, она плохо тебя знает?
— А, так значит, я сволочь? Изменщик поганный.
— Нет. Кобель.
Он снова хмыкнул.
— Да, наверное.
Настя не выдержала и села, глянула на мужа через плечо.
— Слышу в твоём голосе нотки сомнения, — проговорила она злым шёпотом. — Ты никак очередное оправдание себе нашёл?
— Нет.
— Нет?
Он руку за голову заложил, и, кажется, даже глаза закрыл, в темноте Настя плохо видела его лицо.
— Я не дам тебе развод, — сказал он. — По одной простой причине — ты раскаешься через неделю. Как только пар выпустишь...
— Может, и раскаюсь. — Настя наклонилась к нему. — Подожду немного, и успокоюсь. А ты будешь спать, с кем хочешь!
Он вдруг схватил её, чего Настя в запале совсем не ожидала, и потянул на себя. Она едва успела упереться рукой ему в грудь, чтобы совершенно нелепо не ткнуться носом в подбородок мужа.
— Ты за этим сюда приехала? Успокаиваться?!
Настя вдруг взволнованно сглотнула. В лицо Серёжке смотрела, и не знала, что сказать. Он был зол, дышал тяжело, а Настя не понимала почему. Точнее, понимала, но это были слишком опасные предположения.
Сергей помолчал, потом совсем другим тоном сказал:
— Поедем домой. Прямо завтра. Или не домой... куда хочешь.
— Ты всё испортил, — вырвалось у неё, и как по заказу на глаза навернулись слёзы. — Ты всё испортил. После всего, после стольких лет... Ты только в этот раз попался, да? Не повезло?
— Нет, Насть.
Она стукнула его по плечу.
— Ты врёшь мне!
— А ты мне?
Оттолкнула и отодвинулась от него. Слёзы вытерла.
— Параноик...
Муж неприятно усмехнулся за её спиной.
— Тогда поедем домой.
Настя снова повернулась к нему, на этот раз медленно, ноги под себя поджала, убрала с лица волосы.
— Зачем? Чтобы постараться заново создать иллюзию счастья? Когда я тебе не верю, ты мне не веришь. — Головой покачала. — Маркелов, ты спятил, раз говоришь мне такое.
— Я не говорил. Ты сама обо всём догадалась. Это ли не показатель?
— Ненавижу, когда ты такой.
— Я твой муж. Нравится тебе это или нет. И так будет, ты слышишь, Насть? Потому что я знаю, как лучше, а ты...
— Что?
Он явственно скрипнул зубами.
— А ты глупая девчонка.
— А ты мстительный ублюдок. — Настя легла, повернулась к нему спиной, и укрылась одеялом с головой. Слёзы текли, и она старалась не дышать, надеясь, что сможет скрыть от мужа, насколько расстроена. Правда, он вскоре придвинулся к ней, чуть навалился, и Насте пришлось закусить губу. Очень хотелось уснуть, чтобы закончить этот разговор, который разбередил старые раны. Не понятно, откуда всё это вылезло, то, о чём много лет не говорили, не вспоминали, старались не вспоминать, и Насте даже показалось несправедливым, что Серёжка ей об этом напомнил. Она искренне считала, что не заслужила этого. И муж прекрасно знал, насколько ей обидно было это услышать, потому что вполне искренне сказал:
— Прости. Я тоже не хочу об этом говорить. Поэтому и прошу: давай уедем.
Сглотнула, прежде чем заговорить.
— Чтобы ты успокоился?
— Чтобы мы все успокоились.
— А я спокойна. Мне здесь нравится, и уезжать я не собираюсь.
— Совсем? — зло поинтересовался он. А Настя посоветовала:
— Не провоцируй меня, Серёжа.
Он отодвинулся от неё, зло выдохнул.
— Ты поиграть решила, как я понимаю. Месть сладка?
— Тебе лучше знать. А мне ещё предстоит это выяснить.
— Посмотрим, насколько тебя хватит.
— Посмотрим, — с горечью согласилась Настя.
Ужасная ночь. Настя никак не могла уснуть, жалела, что некуда уйти спать, чтобы от мужа подальше быть, а в голове вертелись Серёжкины слова. Всё, что он наговорил ей, всё, что оказывается, его беспокоило. Но это было так давно! Это было словно в другой жизни. И они тогда не жили, а воевали друг с другом. И это были не просто ссоры, это были открытые военные действия, когда говорилось всё, что приходило в голову, чтобы побольнее другому сделать, чтобы ударить, уколоть, вывести из себя. Это было время, когда она его почти ненавидела. За то, что перевернул её жизнь, что лишил её всего, о чём она мечтала, и что сам не даёт ничего. Не может дать. Не хочет! И да, она тогда сделала глупость, но исправляла её так долго, когда поняла, насколько Серёжку задел её поступок. Именно тогда они собрались разводиться, потому что невозможно было находиться рядом друг с другом. И Настя хотела развода, чтобы всё это, наконец, закончилось. Она так этого хотела, что совсем не думала о том, что будет делать дальше. Куда пойдёт, к кому, как будет жить. Её даже не останавливали слова мужа о том, что он не отдаст ей Вику, что никуда не отпустит ребёнка, а она сама может идти, ехать, возвращаться куда хочет. Сейчас, спустя столько лет, воспоминания о том времени, смущали и приносили горечь, но они никуда не делись. Настя очень хотела бы забыть, и очень пугалась, когда всё это всплывало наружу. Серёжка помнил, она помнила, это было где-то глубоко, зарыто, завалено другими воспоминаниями, припорошено прошедшими годами и событиями, но это так долго стояло между ними, что просто выкинуть из памяти было невозможно. И хотя виноваты были оба, слишком порывисты и несдержанны были в те годы, молодость бурлила в венах, и казалось, что нет ничего невозможного — всё можно изменить и начать сначала, но Настя почему-то себя чувствовала виноватой. За то, что она сказала ему когда-то, за то, что не подумала, прежде чем сказать, и ей хотелось Серёжу ранить, до глубины души, чтобы он понял, насколько ей плохо... рядом с ним. А вылилось всё в трагедию, в слова, которые встали между ними, как стена, на многие годы. И, наверное, муж прав, если бы не он, они бы тогда уже расстались. И не было бы ничего... Сейчас уже это страшно.
