Устинья, дочь боярская - 3. Венчание

Ежели магистра убили, то и остальных.

Или...?

Россы коварные, могло так быть, что победили рыцари, только магистр погиб? Так-то могло, магистр де Тур от битвы не прятался. А россы потом ему голову и отрезали... нет, не похоже на то.

Почему не пришел до сей поры никто? Не прислал весточку?

Могли ведь, ан тишина... и посланные в город рыцари не воротились.

А росс за ответом придет, и скоро уж.

Магистр Колин думал долго, потом решение принял.

— Переходим все на один корабль, ведем его в Ладогу. Когда росс правду сказал, мы купцы мирные, закупаться приедем. Когда солгал он, мы об этом узнаем быстро.

Подумали рыцари, да и согласились. Долго ли, скоро ли, перешли на один корабль, якорь подняли, весла на борт втянули...

Ан — не двинулся корабль.

Вообще не двинулся.

— Что происходит?! Мель?!

— Не было такого.

— Ну тогда... — оглядел магистр присутствующих, на Дэни поглядел. Мы сейчас тебя на веревке спустим, посмотришь, что там, может, коряга какая? Понял?

Дэни жуть как к воде спускаться не хотелось, а только где тут поспорить? Магистра де Тура нет, лишился он заступника, а остальные рыцари его не любят... странно даже, почему так? Он ведь красавец, как ни погляди, и умен, и обаятелен...

Взял он багор, прощупывать, что там под водой, опустили его на веревках...

Дэни и сунуть-то его в воду не успел.

Поднялась из воды рука зеленоватая, в струпьях страшных, пальцем погрозила согнутым. Тут-то и стало парню плохо. Такой визг над рекой понесся — вода дрогнула. А вот корабль как был, так и остался недвижим.

Вытащили парня, кое-как вином отпоили, рассказ его выслушали.

Скрипнул зубами магистр Колин, другого рыцаря послал. Тот багром прощупал воду, только ахнул. Не сняться кораблю никак, сплошная стена корней под днищем, оплела его, вон, из воды видны... не уйти никуда.

И это ведь не просто так, когда б оно изначально было, галера бы пришвартоваться не смогла. А они и в бухту вошли, и встали на якорь спокойно... да и что это за корни такие, которые под днищем растут, а вокруг нет?

Что это за корни, которые весной ранней растут?

Магистр Колин еще подумал немного, а потом приказал под другими галерами прощупать.

И там корни оказались. Тугие, плотно сплетенные, сидит на них галера, ровно курица на яйцах. Точно, россы это, только как они смогли?

Ведьмовство черное?

Откуда ж магистру знать было, что волхва на земле своей может? Уж договориться-то с деревьями, с водорослями — запросто. Они и выросли, как попросили их, и оплели галере днище, они и пылью рассыплются, как попросит Добряна.

Страшно стало магистру.

Когда драться не получается, бежать не дают... что остается-то?

Ждать. И с каждым часом ожидания им все страшнее становилось, все кошмарнее... и недоброе на берегу чуялось, и звуки раздавались страшные...

Росса...

* * *

Боярин Репьев решил лично начать Истермана допрашивать. Рассказал ему сын, что видел Рудольфуса на улице, заругался боярин.

— Болван ты, Аникитка! Когда б ты мне сразу о том сказал, а я к государю побежал, нам награда была бы! А ты?! К Фиске своей торопился?!

— Батюшка, да я ж и обознаться мог!

— Обознаться мог он... припоминай давай, где ты видел его, с кем видел... все припоминай.

Аникита все рассказал, да только оно сильно и не понадобилось. Руди героем отродясь не был, а сейчас еще и безнадежность добавилась, тоска его пологом своим накрыла.

Все одно умирать, только хотелось бы быстро и чисто. Топором, там, или клинком честным, а не на дыбе изломанным, не в землю закопанным, не после пыток страшных, на которые так у боярина фантазия богата...

Так что говорил Руди, не запирался, его и бить не приходилось. Так, на дыбе растянули, да не слишком сильно, даже суставы толком не вывернули. Это уж для настроения, чтобы точно не запирался пытуемый... он и не молчал, терять больше нечего было.

Так его Борис и застал.

При виде государя Руди глазами сверкнул, на миг гордость взыграла, да только на дыбе с гордостью неудобно, и давит сильно, а потому впустую блеск пропал. И снова вернулся, когда за Борисом Устинья вошла.

— ТЫ! Из-за тебя все!

— В чем я перед тобой провинилась, мейр Истерман? Тем, что убить себя не дала?

— Из-за тебя Федька с цепи сорвался...

— А на цепь его кто посадил? Мать его? Или Сара?

— Ты об этом знаешь?

— Да я почти обо всем знаю, мейр, только за тебя говорить не буду. Ты исповедайся, а как забудешь чего, так я поправлю. Начни со знакомства с Любавой.

Быстро Руди сник, на дыбе не больно-то гордость показывать получается.

— С Любавой... есть ли о чем рассказывать? Она была молода, я молод был...

Устинья слушала молча.

В общем-то все так и было, как догадалась она изначально. Сам по себе Руди никому не интересен был, мало ли искателей удачи каждый год в странствия пускается? А только повезло Руди незаслуженно. Или наоборот?

Красив в юности был подлец, как ни погляди, а потому, когда сошел он с корабля, стал бабу искать, чтобы ей на шею сесть. Не тратить же деньги, которых у него и так немного...

И приглянулся он вдовой соседке Сары Беккер. Та к себе наглеца молодого пустила, и в дом, и в постель, и в кошелек даже... она-то легче всех отделалась. Даже ребеночка ей Руди не заделал, не успел, потому как углядела его сама Сара.

Похотливы ведьмы?

Еще как!

А только и Руди лицом в грязь не ударил, Сара довольна осталась, и не единожды. А с Любавой-то они всегда общались, чего двум сестрам делить? Мамашу их, что ли? Так Инес ни одну из дочерей своих не любила, не могут ведьмы любить, не дано им.

Любава на тот момент уже женой государя была, и о будущем своем думала. Хорошо так думала, серьезно. Детей у государя мало, всего и есть, что один сын... считай, дорога к престолу прямая. Только своего малыша родить надобно, а как? Когда и сама Любава бесплодна, да и муж ее... на него уж и Сара поглядела, и Инес — не мог Иоанн Иоаннович дитя зачать. Жизни радоваться мог уже, а вот дитя сделать не дано было.

А тут счастье такое, негаданное приехало. Жадненькое, подленькое, поганенькое, на все готовое ради выгоды своей. Ведьма юная и сама попользовалась, и сестре передала, и хорошо же получилось! Мало того, что Любава Рудольфусом увлеклась, мужу его подсунуть сумела, при дворе росском Руди закрепился, так он еще к себе и брата младшего вызвал. Мол, поспособствую...

А там и Федька родился, после ритуала.

А брат?

А что — брат? У Руди их и так с избытком, никакого наследства не напасешься, а этого братика Руди еще и за другое не любил, за то, что брат его баловство с соседом подглядел, да родителям рассказал все, в красках.

Да, с соседом!

И что такого? Ежели с малолетства Руди и мужчин любил, и женщин, и вообще... просвещенные люди всех любят! Даже коз, коров и кур, а вы тут — россы дикие!

Кур Устинье было искренне жалко. Хорошо еще, Борис про жену не вспомнил, как уселась она в уголке, с ним рядышком, чуть позади, так и сидела, слушала...

Только вот...

Третье поколение чернокнижников неудачным получилось. Мало того, что родился Федька ни в мать, ни в отца, внешностью да умом не выдался, так еще и припадки были у него с малолетства. Сильные, страшные...

Внешность-то что! Там и Иоанн Иоаннович красавцем, поди, не был, а вот припадки, когда с младенчества малыша корчить начинает, ломает, воет он диким голосом, пена у него изо рта идет, глаза закатываются...

И выглядит это жутко, и слухи идут нехорошие.

То ли порчу кто навел, то ли просто ребенок не жилец — выход Инес подсказала, тогда она еще жива была. Чтобы Федор в припадках что ни день не бился, его надо было кровью отца подкармливать. Мать не годилась, она сама от ритуала чернокнижного рождена, а вот Руди — в самый раз. Пришлось Руди понемногу своей кровью делиться.

Да то не сильно в тягость было. Жизнь себе шла потихоньку... только вот Любава с любовником своим расставаться не хотела. И Руди уходить не хотел никуда, ему боярин Данила приглянулся... да не просто так! Руди не Любаву, а его одного считай, всю жизнь любил. Куда тут от счастья своего уйдешь? Нет-нет, боярин Данила и не знал ни о чем таком. О ритуалах знал, о Книге, а вот о чувствах Руди и не догадывался.

А Любава к Рудольфусу прикипела серьезно, и в постели им неплохо было. Тело-то молодое, своего требует.... Ничего удивительного, что заподозрил муж неладное. А как заподозрил, так и помер, на такие штучки ведьмы мастерицы.

А на Рудольфуса магистр Родаль вышел. И предложил!

Многое предложил!

Ежели Федор на трон садится, ему помощь потребуется, а магистр таковую оказать может. Понятно же, сам по себе Федька власть не удержит, куда ему, припадочному? И бояре взбунтоваться могут, и другой кто на трон сядет...

Опять же, Бориса устранить надо будет....

Любава на него хоть аркан и накинула, не сама, конечно, Ева уж постаралась, ну так... сколько-то аркан продержится, а потом человек помрет попросту.

Тут Борис женился еще на своей кошке блудливой, а детей не было у них.

А вот когда у Федьки ребенок родился бы... ему уж и невесту приглядели. Анфису Утятьеву.

Любава не просто так ее выбрала, у Анфисы родни хватало, было кого в жертву принести ради ребеночка, опять же, и жизненных сил у нее много, и на власть она падкая, и на богатство — нашли бы чем ее соблазнить, а не ее, так боярина Утятьева. Уже и переговоры пошли, и тут Устинья подвернулась не ко времени! Чем уж она Федора приворожила, неясно, а только никого другого он и не хотел более! И Анфису оттолкнул, и...

Про убийства Руди тоже рассказал.

Вот чего не знал он, так это про Черную Книгу. Выверт такой интересный

С ведьмой спать — нормально, людей убивать, подличать, предавать — тут все хорошо, все правильно, а вот Черную Книгу Истерман даже и видеть не хотел. И слышать о ней тоже. Кто о ней знал? Ведьмы только и знают, а ему ни к чему такое!

Устя сидела, думала, что все закономерно. Федор не просто так баб в постель таскал, он от них силой жизненной подпитывался, как вампиры — кровью. Как ламия. Та ведь тоже не просто так по мужикам скакала, она жизненные силы пила!

Покамест Федор не столкнулся с ней, ему и крох достаточно было, а вот когда ранили его, да получил он от Устиньи силу полной мерой...

Вот тогда ему крох хватать и перестало.

А когда можно много получить?

Во время акта любви, но это когда именно, что любовь. Или — от смерти.

Вот и убивал Федька, сам не понимая, чего ему надобно. Силу жизненную пил...

Но о том молчала Устинья, ни к чему людям лишнее знать. Начал Федор убивать — и того им довольно.

Потом Федор жениться на Устинье собрался, Любава посмотрела на нее... нет, не почуяла она волхву. А вот силу в девушке увидела, подумала, что Федора на нее тянет. Опять же, и такое бывает, были в роду волхвы али богатыри, али еще кто, и силу наследуют, а знание — нет. Случается... Любава в Устинье такого потомка и признала. Сара на нее поглядела пару раз, согласилась, что можно брать. Эта, мол, и ритуал выдержит, и ребенка выносит. Может, даже и ребенок нормальный получится... сам детей иметь сможет.

Порча?

Было, все правильно, Сара постаралась. Все же хотели они Федора на Анфисе женить, а проще это делать было, когда б умерла Устинья. Только не получилось ничего, тут и Федька скандал устроил, да и другие дела нашлись. События то медленно ползли, а то вперед помчались, ровно стрела, из лука выпущенная...

Мощи?

Так оно с самого начала планировалось. Мощи, эпидемия, потом бы Орден помог... магистр Родаль долго такие вещи искал. Умерших от черной оспы.... Подумаешь, половина Россы вымерла бы! Варвары, чего их жалеть? Плевать на них три раза!

Не вышло почему-то!

— Устя неладное почуяла, — разъяснил Борис. — Все верно, были у моей жены в родне волхвы, патриарх о том ведал, и исповедь ее принял, и грех ей тот отпустил. Да и не грех это, не отвечает Устя за отца-мать своих. Мало ли, кто там, в глубине веков притаился, чай, и государь Сокол не простым человеком был! Устя почуяла, что смерть там таится, умолила нас испытать...

— Патриарх знал?!

— Знал. Но Любаве не сказал ничего, верно?

Руди аж изогнуло на дыбе.

— Сволочь старая!!! Правильно его Любава убила!!!

— Убила?

— И тело в воду, — злобно расхохотался Руди. — Федька и скинул! Сам!

Борис только вздохнул тяжко.

— Вот ведь гадина! А я и не знал ничего!

— Еще немного — и не узнал бы никогда!

— У меня вопрос один, — Устинья вмешалась. — Заколка у боярыни Пронской...

И заколку она описала, и боярыню, но Руди только головой покачал. Не ведал он о таком. А и то, ведьма — тварь недоверчивая, во все его посвящать не собирался никто.

У всех свои планы были, и у ведьм, и у Истермана, и у магистра...

Вот, вчера и планы магистра прахом, считай, пошли... или нет?

Руди усмехнулся, глазами сверкнул.

— Уверен я, что не все планы. Эваринол — лис хитрый, всех его планов никто не знает, и я в том числе. Так что ждите, готовьтесь...

А Устя и так готова была.

Пусть приходят. Встретим. Похороним...

* * *

Агафья решила вначале Аксиньей заняться, благо, Борис ей дозволение дал.

Сейчас она ко второй внучке сходит, пусть собирается та, да и отправляется в Рощу к Добряне. Агафья ее лично отвезет.

Поживет там Аська хоть три года, повзрослеет, одумается, раны подлечит. Потом уж решать будем, что с ней делать, да куда пристроить ее, дурочку маленькую, жадную. Да, не та ей душа досталась, а все ж родной человек, не бросать же глупую на произвол судьбы? Растить будем, как дерево, править, учить да воспитывать. Глядишь, и получится из нее хороший человек. Она не злая так-то, Аська. Глупая, завистливая и не в того человека влюбившаяся, вот и получилось неладное. Но так уж Жива-матушка спряла свое полотно, что было не поправишь, а что будет? Тут Агафья ей помочь хоть как, но сможет, а пуще того — Добряна. Это по ее части.

Аксиньи в покоях ее не было. Одежда валялась, а внучка ровно пропала куда. Агафья долго думать не стала, вышла, чернавку первую же окликнула, но...

Аксинью никто не видел со вчерашнего вечера. И не звала она никого. И... личные служанки? Есть такие, их-то найти проще оказалось.

И обе они подтвердили, что государыня Аксинья не звала никого. Вот как вечор их сморило, проснулись они поутру, да сами проснулись, не звал их никто, не кричал гневно. Так-то государыня гневлива да сурова, может и за косу оттаскать, и обругать может, и кинуть чем попало, ежели сразу не откликнешься. А вдруг выспаться она им дала!

Невиданное дело!

Агафья подумала, что внучку пороть надобно, но девушек расспрашивать не прекратила, и выяснилось быстро, что Аксинью сегодня и не видел никто.

Искать?

Расспрашивать?

Да в таком беспорядке, который сейчас в палатах творился, не то, что Аксинью — заморского зверя носорога потерять можно было! Скоморошьи пляски не заметить!