— Подожди минутку.
Данька подошел к зеркалу. Посмотрел. Поправил шляпу. Вылитый кот в сапогах. И шпага на боку. Только усы кошачьи приклеить.
— Пойдем. — Они вместе отправились на рынок.
Данька не знал, как убить время, сем себя занять. Не сидеть же в комнате. Рынок — это всегда много людей, шум и сказочный аромат. Они шли по улице рядом. Данька разглядывал прохожих, таких разных и таких знакомых. УВ море человек все же тоскует по берегу. Хуан гордо шел рядом с Дэном. Простой слуга идет рядом с главным матросом капитана Свена. Знаменитого капитана. Пусть все видят, что он рядом с таким господином. По дороге Дэн спросил:
— Жанетта не обижает тебя?
— Нет. Жанетта очень добрая. Она вкусно готовит. Леон всегда садит меня есть за господский стол.
Для парня это значило, очевидно, очень много. Он полагал это большой честью. Они зашли на рынок. Дэн бы купил все, не проходя вглубь. Но Хуан его остановил.
— Дэн, пойдем дальше. Вон туда, — парень освоился на рынке. — Там лучше.
Получше, так получше. Матрос не стал спорить. Они дошли до овощных рядов. Дэн держался в сторонке, представив выбирать Хуану. Обычная неторопливость здешнего рынка. После нескольких дней на корабле приятное разнообразие. Испанец осмотрел выложенные на продажу овощи и сразу же набросился на торговку:
— Это что, огурцы? — Презрительно тыкал в сторону разложенного товара. Под стать самой скандальной бабе на базаре в мире Дани.
— Да, огурцы. — Торговка подбоченилась, готовилась к сражению.
— Вот это?! Они сейчас поползут. Сколько они пролежали у тебя на жаре? Тут и выбрать нечего. — Обернулся к Дэну, ища поддержки. Отличный ораторский прием, пусть народ выскажет свое мнение. Кандидат в депутаты, будущий избранник народа, не сыграл бы такую сцену лучше.
— Отличные огурцы! Лучшие на рынке. — Тетка не собиралась сдаваться.
— Этой гадостью ты кормишь жителей славного горда?! А эти перезрелые помидоры? Их до дома не донесешь! Они раскиснут. А зелень? Ты что?! Двор свой подметала ей?! Я не коза жевать эти прутья! — Ничего, голубушка, сейчас сдашься. Такого скандала рынок еще не видел. Хуан уже обращался к жителям всего города. Урби ет Орби! Граду и Миру! Пусть выслушают волю императора древнего Рима. Дэн мог только удивляться, откуда такое в обычном мальчишке.
— Это свежайшая зелень на рынке, — кричала хозяйка.
— Послушайте, — кричал Хуан, — она утверждает, что у вас всех не овощи, а корм для скота. Вы бездельники и не можете вырастить овощи! Вы торгуете отбросами! — Сейчас возьмем в союзники остальных торговцев. Враг останется в одиночестве, сбежит под натиском превосходящих сил.
Торговка заметила, что товарищи по цеху недобро поглядываю в ее сторону.
— Она оплевала ваш товар, а вы терпите ее наглость?!
Данька безмолвно смеялся. Наглость этого мальчишки удивляла.
Торговка не знала, куда деваться. Ссориться с соседями она не хотела.
— Сколько ты хочешь за эти отбросы? Этот корм для свиней? Ты все равно это выбросишь. Могу взять, из сострадания, для наших лошадей. Им сойдет. — Хуан сменил гнев на милость. Он готов пощадить поверженного противника, если цена будет малой.
— Ты посмотри! — Хозяйка тихонько визжала. — Это лучшее.
Бессмысленное последнее сопротивление пред подписанием капитуляции.
— Ты хочешь, что бы я принес это домой, и самому капитану Свену на стол поставили корм для свиней. Что бы вот, главный матрос капитана ел вот это? Дэн, посмотри, разве это можно есть?
Дэн решил не вмешиваться в тонкий процесс торговли.
— Я моряк и не смыслю в овощах.
— Слышишь, моряк такое не ест, — по своему истолковал Хуан.
Хозяйка выбрала для придирчивого покупателя все самое лучшее и отдала за не большую плату. Только бы они ушли.
— Сейчас мы рыбу купим, — заявил Хуан.
Они подошли к торговцу рыбой. Картина повторялась.
— Это свежая рыба? — Хуан брал тушки рыбы в руки, осматривал и клал на место.
— Самая свежая. Недавно выловили.
— Где ты ее ловил? Дэн, скажи как моряк, где могли поймать такую рыбу. Рыба должна быть тучной, жирной. Чешуя должна блестеть. В каких водах ты ее ловил? Она отощала и сдохла. Всплыла брюхом вверх, а ты ее подобрал. Сеть не надо забрасывать. Она уже воняет. Чешуя сама отваливается. За гниль он хочет наши денежки?!
— Что ты говоришь?! Ночью ловили. Прекрасная рыба, — торговец, очевидно, знал испанца, — Хуан, рыба отличная. Когда ты приходишь, мне хочется все это спрятать от тебя.
— Так, ты самую хорошую рыбу спрятал от меня? Показывай, куда спрятал! — Хуан полез к корзинам, прикрытым рогожей. Отдернул рогожу. Закатил глаза, застонал. — Это лучшая, что у тебя есть? Вот эти мальки?
Хуан держал в руках здоровенную рыбину.
— Безвременно убиенная. Ей еще плавать и расти. Рыбешка!
— Ладно, Хуан, бери. В убыток себе отдам, только уходи. Не позорь меня перед рынком.
— Так и быть. Только по старой дружбе, что б тебя выручить, возьму у тебя пару рыбешек, — испанец изобразил из себя благодетеля, мученика, что жертвует собой ради "старой" дружбы. — Хотя она протухла.
— Как ты можешь, — тихо стонал торговец, но рыбу отдал. — Уходи быстрее.
Хуан забрал рыбу, и они пошли дальше.
— Ты настоящий пират рынка. Торговцы боятся тебя, Хуан.
— А что, они всякую дрянь мне будут совать за мои денежки. — Парень так вошел в роль, что продолжал верить в свою игру. Актер после спектакля еще какое-то время живет чувствами персонажа.
Они направились прикупить мясо.
— Так, почем эта говядина? Ты утверждаешь, что это мясо? Свежее? Думаю, это был буйвол. Сдох от старости на прошлой неделе. Сдох на пашне прямо в ярме.
Данька посмеивался. Сыщик! Личность убитой коровы опознал. Причину смерти и время выяснил. Убойный отдел может отдыхать.
— От старости умер. Ты освежевал его и от жадности решил продать на рынке. Посмотри, одни ребра. — Хуан перебирал свежую вырезку, картинно закатывал глаза, сокрушенно мотал головой.— Ты мне кожу подсунь. Дохлый буйвол у тебя теленок?
— Хуан, возьми, только уйди. Это лучший товар. — Похоже весь рынок сдался на милость завоевателя.
— Уговорил, возьму немного, на пробу. Не будет жеваться, обратно принесу. На весь рынок опозорю!
Так Хуан торговался.
— У тебя здорово получается, — говорил по пути домой Данька. — У меня так не получится.
— Это хозяйские деньги. Они счет любят. Я не стану переплачивать.
— Хуан, а у тебя собственные деньги есть?
— Есть. Леон мне немножко дает.
— Я тебе то же, ну немножко, дам.
— Спасибо. Не надо, Дэн.
— Что ты с ними делаешь? — Спрашивал Дэн.
— Я их коплю, — жизнь в нищете оставила глубокий след в сознании парня. Кругленькие металлические бляшки радовали его сердце. В испанце говорила крестьянская прижимистость. Он считал, что деньги надо копить.
— Я тебе дам, и ты быстрее накопишь, — Данька отвязал небольшой кошель от пояса и протянул Хуану. — Тебе пригодится, а у меня еще есть.
— Ты мне, действительно, отдаешь так много денег? — Удивлялся Хуан.
— Конечно. Бери. Мне не жалко.
— Спасибо. — Он упрятал деньги. Хуан и без того благодарил в душе этого матроса. Он замолвил слово за него перед капитаном. Поэтому капитан оставил ему жизнь. И живет он, как живут господа. И деньги у него водятся. Такой райской жизни он раньше не знал. Он был привязчивым мальчишкой, до самоотречения.
Они вернулись домой, и сразу прошли на кухню. Их встретила Жанетта.
— Хуан, наконец-то. Я заждалась тебя. Мне еще готовить надо. — Тут она обратила внимание на Дэна. — Дэн, вернулся, мой мальчик. Вот радость послал мне Господь. Что я вижу? — она указывала на корзинку в руке матраса. — Хуан, бесстыдник, как ты можешь заставлять Дэна таскать тяжести. Он не оправился от ран. Капитан об это сказал. Где твои уши. Я тебя сейчас! — Жанетта схватила ложку, в качестве орудия наказания.
— Жанетта, я сам у него забрал. Он не хотел отдавать, я настоял. У меня все зажило. Мне тренировки полезны, так дело еще быстрее пойдет. Ты иди, Хуан, мы тут с Жанеттой без тебя, — Данька выпроводил парня с кухни.
— Давай, Жанетта, я тебе помогу. Можно? — Дэн хотел выразить свою благодарность и любовь заботливому гению дома.
— Это не мужское дело.
— А на корабле кок?
— Что он может приготовить?! Для этого бог женщин особым даром наградил. У мужчин руки не так устроены.
Данька посмотрел на свои руки. Руки как руки. И у мужчин и у женщин по пять пальцев. Жанетта не могла ни в чем отказать этому мальчишке.
— Хочешь, помоги, — ей было приятно, что он будет крутиться рядом. Соскучилась. Так мать скучает о сыне.
Данька начал ловко резать овощи, чистить рыбу. При этом он рассказывал Жанетте, как и что можно приготовить, Та слушала, удивлялась его знанию не простого дела приготовления еды. Но больше всего ей нравилось слушать его голос и знать, что мальчик вернулся живым.
Но их прервал Хуан:
— Капитан ищет Дэна. Хочет драться.
— Драться! — Жанетта возмутилась. — Он с ума спятил.
— Жанетта, думаю, он говорил о тренировке. Хуан напутал.
Данька ушел. Капитан действительно собирался драться, но на шпагах. Очередная тренировка. Они вышли во внутренний двор, и началась не столько тренировка, сколько легкая разминка. Они сражались изящно, как два дуэлянта. Раскланивались, обменивались любезностями. Бой больше походил на танец, красивый, завораживающий. Когда Хуан пришел во двор, что бы пригасить капитана и его матроса к столу, он увидел этот бой. Стоял и смотрел, не мог оторваться. Забыл обо всем. Жанетте пришлось самой идти за мужчинами. Она была в гневе. Обед почитала главным событием.
— Если вы не явитесь к столу немедленно, я все вылью. Капитан, мальчик не оправился от ран, а ты развлекаешься.
Она набросилась на Хуана.
— Я за чем тебя посылала?! Стоять и глазеть? — И вдруг не с того, ни с сего заявила, — Я уйду вообще из этого дома. Уйду от вас капитан. Я не стану смотреть, как вы издеваетесь над ребенком!
Убежала в слезах. Тревога ожидания, известие о ранении мальчика сделали свое дело.
— Что, Дэн,— капитан улыбался,— придется тебе всех нас спасать. Жанетта обиделась. Меня она и слушать не будет. Уйдет, что мы делать станем? Иди к ней, тебя она послушает.
Дэн поспешил в комнату Жанетты. Та уже сняла фартук, достала саквояж и складывала вещи.
— Жанетта, ты обиделась?
— Я не могу жить под одной крышей с этим извергом. Мучить ребенка! Я сейчас же ухожу! — Жанетта в гневе не думала, куда пойдет. Она не могла позволить, что бы издевались над ее мальчиком.
— Жанетта, разминка мне на пользу. — Дэн не знал, как успокоить ее.
— Какая польза! Ни какой пользы. — Она упрямилась.
— Жанетта, ты представь, ты уйдешь, на кого ты оставишь меня? Я буду здесь голодать. Ты оставишь меня с этим извергом? — Обезоруживающий удар. Даня проявлял искусство воина и дипломата.
— В самом деле. Как я могу тебя оставить! Я буду рядом, я не позволю Свену издеваться над тобой. Идем, сейчас соберу на стол. Как я не подумала, что ты еще не ел. — Жанетта раскаивалась в своей горячности.
За столом Жанетта бросала сердитые взгляды на Свена. Подкладывала Дэну и Хуану кусочки получше.
— Мальчишкам надо хорошо кушать.
К концу обеда смягчилась. Мир в доме был восстановлен.
Часть 17
Оглянуться не успела, как зима катит в глаза. Данька то же не успевал оглянуться, время неслось стремительно. Для него зима пришла нежданно, негаданно. Снег. Зима. Может, время в двух его мирах идет по иным законам. Все внезапно изменилось. Объяснить себе он этого не мог.
Конечно, время течет по-разному, — говорил Сеятель-Жнец, — На придумывали себе. Живете в воображаемом мире. Две вселенных, разное время. Кто говорил вам, что время должно течь с постоянной скоростью. Вам этого не понять. Ваш мудрец говорил: успокойся смертный и не требуй правды той, что не нужна тебе. Даня, тебе говорили, потерпи. Свен то же говорил. Все в свое время. Потерпи, может, когда и узнаешь.
Ему Сеятелю пришлось заняться временем. Он двигал ткань миров в пяльцах Всего-Ничто, что бы удобнее вышивать. Что бы не сломать иглу, которой являешься ты, Даня. Вселенным не нравится игла. Им не нравится уколы в бок. Потерпят. Сеятель любил использовать один и то же, проверенный, инструмент. Он не мог позволить сломать иглу.
Данька вышел на улицу, было еще раннее утро. Под ногами скрипел снег. Улицы освещены фонарями. Люди спешат на работу, а он идет к троллейбусной остановке, где ждут его Славик и Максим. Данька радовался зимнему утру, напевал себе под нос: и дворник, маленький таджик, с лопатой по двору кружит. В этот момент дворник не лопатой, а метлой подбросил комья снега прямо ему под ноги. Дворик извинился, Дэн махнул рукой и пошел дальше. Пустяк, а хорошее настроение исчезло. Смотреть надо. Люди на работу идут, — ворчал на ходу. Остановился, снял с руки перчатку, подставил ладонь падающим снежинкам. Поймал несколько хрупких мотыльков зимы, зажал в руке на счастье, а счастье там растаяло, превратившись в капельки воды. Данька засунул руку в перчатку, так и е стряхнул эти капельки счастья с ладони. Счастьем не разбрасываются. Не торопясь, пошел к друзьям. Славик и Максим его уже ждали.
— Идет в вразвалочку, а мы его ждем, — ворчит Славка.
— Я, в самом деле, опоздал? — Данька посмотрел на часы. — Я на пять минут раньше пришел.
— Ты давно поверял, дергаются ли стрелки на твоих часах. Лучше выбрось их. — Раньше Славка бы и не подумал ворчать на своих друзей. Мог получить втык. Сейчас для него все было иначе. Они были на равных. Для него новые отношения стали естественными.
— Ты успокойся, — сказал Максим, — У Славика сегодня настроение такое. Часы у тебя в порядке. Мы раньше подошли.
— Идем тогда. — Тут Данька увидел, что у Славки кроме сумки большой пакет в руке. — Что у тебя в мешочке?
Данька собрался рукой проверить содержимое.
— Не тронь. Там кондитерские трубочки. У матери сегодня выходной. Она вчера весь вечер их пекла. Раздавишь. Как двину! — Славка кулаком ткнул в бок Даньке.
— Научили на свою голову. Воспитали бандюгана. — воскликнул Дэн. Они вместе с Максом учили Савика приемам рукопашного боя. В прежние времена Славка не посмел бы даже в шутку замахнуться на кого-то. Это был другой парень.
— Вот, ребро мне сломал, — заявил Данька.
— Меня он то же почем зря мордует. Я весь в синяках. Он из меня баклажан сделал.
— Терпи. Как лягушку скальпелем порежу! — Славка скорчил забавную рожу уличного бандита.
— Мы могли в гости к тебе прийти. Там бы и отведали, таскать не надо. — Сказал Макс. Последнее время они часто после уроков собирались в квартире Славы. У того была большая музыкальная коллекция. Уроки они делали под музыку. Мать Славки любила печь кексы и печенюжки. Как не засунуть в рот десяток, решая задачки? Дело совсем иное. Дома в одиночестве сверлить глазами учебник, борясь с желанием забросить его в дальний угол. В компании дело другое.
— Потом можно ко мне. Мать все равно дома. Она обязательно еще напечет. Отец обещал ей запирать кухню. Она иначе не может. Для нее это отдых. Придет из больницы — и к плите.
